Читаем без скачивания Том 1. Стихотворения - Гумилев Николай Степанович

Канцона («Словно ветер страны счастливой…»)

Словно ветер страны счастливой, Носятся жалобы влюбленных. Как колосья созревшей нивы, Клонятся головы непреклонных. Запевает араб в пустыне — «Душу мне вырвали из тела». Стонет грек над пучиной синей — «Чайкою в сердце ты мне влетела». Красота ли им не покорна! Теплит гречанка в ночь лампадки, А подруга араба зерна Благовонные жжет в палатке. Зов один от края до края, Шире, все шире и чудесней, Угадали ли вы, дорогая, В этой бессвязной и бедной песне? Дорогая с улыбкой летней, С узкими, слабыми руками И, как мед двухтысячелетний, Душными, черными волосами.

Канцона («Об Адонисе с лунной красотой…»)

Об Адонисе с лунной красотой, О Гиацинте тонком, о Нарциссе, И о Данае, туче золотой, Еще грустят Аттические выси. Грустят валы ямбических морей, И журавлей кочующие стаи, И пальма, о которой Одиссей Рассказывал смущенной Навзикае. Печальный мир не очаруют вновь Ни кудри душные, ни взор призывный, Ни лепестки горячих губ, ни кровь, Стучавшая торжественно и дивно. Правдива смерть, а жизнь бормочет ложь. И ты, о нежная, чье имя — пенье, Чье тело — музыка, и ты идешь На беспощадное исчезновенье. Но, мне, увы, неведомы слова — Землетрясенья, громы, водопады, Чтоб и по смерти ты была жива, Как юноши и девушки Эллады.

Персей. Скульптура Кановы

Его издавна любят музы, Он юный, светлый, он герой, Он поднял голову Медузы Стальной, стремительной рукой. И не увидит он, конечно, Он, в чьей душе всегда гроза, Как. хороши, как человечны Когда-то страшные глаза, Черты измученного болью, Теперь прекрасного лица… — Мальчишескому своеволью Нет ни преграды, ни конца. Вон ждет нагая Андромеда, Пред ней свивается дракон, Туда, туда, за ним победа Летит, крылатая, как он.

Солнце духа

Как могли мы прежде жить в покое И не ждать ни радостей, ни бед, Не мечтать об огнезарном бое, О рокочущей трубе побед. Как могли мы… но еще не поздно, Солнце духа наклонилось к нам, Солнце духа благостно и грозно Разлилось по нашим небесам. Расцветает дух, как роза мая, Как огонь, он разрывает тьму, Тело, ничего не понимая, Слепо повинуется ему. В дикой прелести степных раздолий, В тихом таинстве лесной глуши Ничего нет трудного для воли И мучительного для души. Чувствую, что скоро осень будет, Солнечные кончатся труды И от древа духа снимут люди Золотые, зрелые плоды.

Средневековье

Прошел патруль, стуча мечами, Дурной монах прокрался к милой, Над островерхими домами Неведомое опочило. Но мы спокойны, мы поспорим Со стражами Господня гнева, И пахнет звездами и морем Твой плащ широкий, Женевьева. Ты помнишь ли, как перед нами Встал храм, чернеющий во мраке, Над сумрачными алтарями Горели огненные знаки. Торжественный, гранитнокрылый, Он охранял наш город сонный, В нем пели молоты и пилы, В ночи работали масоны. Слова их скупы и случайны, Но взоры ясны и упрямы, Им древние открыты тайны, Как строить каменные храмы. Поцеловав порог узорный, Свершив коленопреклоненье, Мы попросили так покорно Тебе и мне благословенья. Великий Мастер с нивелиром Стоял средь грохота и гула И прошептал: «Идите с миром, Мы побеждаем Вельзевула». Пока они живут на свете, Творят закон святого сева, Мы смело можем быть как дети, Любить друг друга, Женевьева.

Падуанский собор

Да, этот храм и дивен, и печален, Он — искушенье, радость и гроза, Горят в окошечках исповедален Желаньем истомленные глаза. Растет и падает напев органа И вновь растет полнее и страшней, Как будто кровь, бунтующая пьяно В гранитных венах сумрачных церквей. От пурпура, от мучеников томных, От белизны их обнаженных тел, Бежать бы из под этих сводов темных, Пока соблазн душой не овладел. В глухой таверне старого квартала Сесть на террасе и спросить вина, Там от воды приморского канала Совсем зеленой кажется стена. Скорей! Одно последнее усилье! Но вдруг слабеешь, выходя на двор, — Готические башни, словно крылья, Католицизм в лазури распростер.