Читаем без скачивания Предчувствие беды - Александр Афанасьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Посол встал со своего места первым, попрощались. Темными коридорами Арка прошли к припаркованным во дворе машинам.
– Все это для отвода глаз – досадливо сказал генерал Иванов, когда машина тронулась с места – все слова про сына и отца на деле для них ничего не значат. Просто они тянут время, чтобы больнее ударить друг друга. Их уже не помирить.
– Скорее всего вы правы… – отозвался едущий на соседнем сидении посол Пузанов.
Темная, освещенная только фарами дорога бросалась под колеса едущих к посольскому комплексу машин, Пузанов напряженно думал. Слова Иванова пришлись в такт мыслям. Пытался найти выход из ситуации – и не находил.
К сожалению, чем больше Пузанов работал здесь, тем больше у него вопросов возникало к НДПА. Партии висела в воздухе, у нее не было социальной базы – ее надо было создавать, создавать кропотливо, годами. В Афганистане не было пролетариата, не было интеллигенции – были только два чудовищно неравных класса. Феодалы и нищие, забитые крестьяне, фанатично верящие в Аллаха. Странно – но именно эта вера раньше крепила страну. Каждый крестьянин считал, что кем Аллах повелел человеку родиться – тем он и рождался, и пытаться изменить свое положение – значит, идти против воли Аллаха. Поэтому крепла власть феодалов, поэтому даже сейчас феодалы – те кто грабил крестьян! – имели над ними власть, их слово и слово муллы, первого помощника феодала, было для них весомо и значимо. В ЦК НДПА – ни одного представителя рабочих и крестьян. Ни одного! Крестьяне не представлены вообще никак! И в такой ситуации, опасной и неустойчивой, они еще умудряются ссориться друг с другом, раскачивая лодку!
А самое страшное – что даже в советническом аппарате уже раскол! Да какое в советническом аппарате – даже среди них, тех, кто едет сейчас в посольство, нет единого мнения. Он можно считать таракист, Иванов – не в восторге от обоих, военные – Павловский, Горелов, Заплатин – в восторге от Амина.
Кстати, а как прикажете понимать слова Амина – я сделаю все, чтобы в партии было единство? Примирюсь с теми, чьи взгляды немного отличаются – или уничтожу всех несогласных? Понимать можно было как угодно. Вот тебе и Восток…
– Восток… неопределенно сказал Пузанов – ну, сразу спать, или чаю еще выпьем…
Под словами "выпьем чаю" подразумевался, конечно, и обмен мнениями. Хотя что дадут их мнения, когда конфликт уже до того дошел, что мирить приходится через ЦК КПСС.
Машины свернули к посольству – и тут фары высветили стоящие у ограды машины с афганскими номерами
– А это еще что…
– Это машина Сарвари – присмотревшись, сказал Иванов.
Уже на проходной их ждал комендант посольства, судя по виду его подняли с постели.
– Что происходит?
– Александр Михайлович, в посольство прибыли министры Ватанджар, Сарвар, Гулябзой и Маздурьяр. Амин отдал приказ арестовать их.
– Что они делают?
– Звонят, обзванивают верных им людей. Пытаются поднять войска
Да что же это…
– Лев Николаевич… – посол повернулся к главному военному советнику – я разберусь здесь а вы езжайте к себе, садитесь на телефон, поднимайте всех советников. Нельзя дать им расколоть страну и особенно армию.
– Я что должен у них телефоны отобрать?
– Что хотите, делайте! Но связи у них не должно быть.
– Есть! – ответил Горелов, даже не поняв, что он подчиняется гражданскому
В течение следующего дня все офицеры, которым позвонил кто-либо из "четверки" – конечно же все эти звонки были отслежены и записаны – все эти офицеры будут арестованы.
* В некоторых книгах упоминается, что Амин пришел на эту встречу в ночном халате и в тапочках – якобы готовился ко сну во дворце. На самом деле Амин давно не ночевал во дворце и мало кто знал, где он проведет следующую ночь. Амин был во дворце потому, что приехал туда по приглашению Тараки, переданном ему через министра без портфеля Сахибджана Сахраи. Между Тараки и Амином буквально перед приходом представителей посольства состоялся очередной скандал – но Пузанов и другие этого не знали.
Кабул. Дворец народа
14 сентября 1979 года
Никогда не говори какой хороший день, пока не прожил его до конца. Если сможешь прожить…
Был день четырнадцатого сентября семьдесят девятого года, пятница, выходной во всех мусульманских странах, в том числе и в Афганистане. Правоверные этот день должны посвящать себе, семье, намазу, помощи бедным. А пятница ранней осенью на Востоке – это еще и базар. Дыни, арбузы, виноград, изюм, орехи – всего много, всем наделила дехкан щедрая, политая солнцем земля. Еще бы мира…
Мира не было.
Генерал Горелов работал в советническом аппарате, погрузившись в гору бумаг – как минимум половина времени ГВС уходила на бумажную работу – когда зазвонил телефон. Звонил посол Александр Михайлович Пузанов…
– Здравствуйте, Лев Николаевич. Пузанов.
– Здравствуйте. Только звонить вам собирался.
– Что случилось?
– Начались аресты в офицерском корпусе. Все те офицеры, кому вчера звонили из посольства министры, арестованы.
– Бывшие министры
Горелов не сразу понял
– Что с ними?
– Все четверо сняты со всех постов. Амин объявил войну Тараки. Это уже открытая война.
– А что Москва? Вы уже связались?
– Да. Международный отдел рекомендует еще раз поговорить с Тараки и Амином, чтобы попытаться примирить их. Павловский уже выезжает.
А что еще могут посоветовать в Международном отделе в пятницу, под выходные? Все уже мыслями дома. Повторят предыдущие рекомендации, а в случае провала – спишут на исполнителей да и все…
– Это бесполезно.
– Сейчас придется вести речь уже не о примирении, а о спасении Тараки. И времени нет, действовать надо быстро. Подъезжайте к посольству прямо сейчас, поедем вместе.
– Хорошо…
Когда Волга генерал-лейтенанта Горелова подъехала к посольству СССР, две машины уже ждали у ворот – машина посла в которой сидел сам посол Пузанов и представитель КГБ Иванов, и машина командующего сухопутными войсками генерала Павловского, находившегося в Афганистане для оказания помощи в становлении новой афганской армии. Не выходя из машины, Пузанов помахал рукой – давай за нами. Машины тронулись, промчались по бульвару Дар-уль-Аман, выскочили на Майванд, главную улицу города, тогда еще не окаймленную построенными советскими строителями пятиэтажками. Было раннее утро, солнце было уже сентябрьским – светило но не пекло, машины шли ходко. По правую руку мелькнули развалины бывшей крепостной стены – Старый город, почти сразу же свернули на Биби Махру, ведущую в аэропорт и в бывший королевский дворец, ставший теперь пристанищем победившей революции…
У дворца – почти никакой охраны, только посты Царандоя. Машины припарковались у здания – одна за другой.
– Что произошло? – Горелов боялся услышать ответ – Тараки?
– Пока нет – посол выглядел озабоченным и не спавшим – в армии начались чистки. Арестовываются офицеры, верные Тараки. В первую очередь те, кому вчера успели позвонить.
– Не надо вчера было вообще давать телефон этим. Что Амин?
– Пока ничего. Ночью пришло указание от Международного отдела ЦК. Встретиться одновременно с Амином и Тараки и поставить вопрос ребром. Так больше продолжаться не может.
Полушагом, полубегом поднялись в приемную Тараки. Там как всегда – главный адъютант подполковник Тарун с двумя пистолетами за поясом и лейтенант Касым, с автоматом. Почти вся охрана –посты Царандоя на этаже где сидит генеральный секретарь – почему то сняты.
Генеральный секретарь ЦК НДПА Нур Мухаммед Тараки поднял голову, посмотрел на проходящих в кабинет советских. Серое от усталости лицо, красные глаза. На столе – ворох каких-то газет…
О том, что с должности снята вся четверка – Сарвари, Ватанджар, Маздурьяр, Гулябзой – Тараки узнал из газет. Свежие кабульские газеты, купленные с утра, текст указа на первой странице как и положено. Фактически – объявление войны Тараки со стороны верного ученика – и Учитель не мог это не понимать.
– Как же так, товарищ Тараки – начал посол, как представитель Советского союза разговор должен был вести именно он – только вчера был разговор и с вами и с товарищем Амином. Этот разговор велся не просто так. Только вчера и вы и товарищ Амин поклялись сохранить единство в партии, вместе бороться с контрреволюцией. И что происходит сегодня? Что мы узнаем?
– Амин страшный человек… – Тараки говорил как то обреченно – он потопит революцию в крови. Он готов уничтожить всех кто не с ним. Он страшный человек.
Советские переглянулись между собой – Павловский, Пузанов, Горелов. Вот так вот. Ситуация уже запущена – до предела, гнойный нарыв вырос до угрожающих размеров.
