Читаем без скачивания Его маленькая слабость (СИ) - Ким Саша

— Договорились, дружище, — усмехается Костян.

— Кстати, Кость, не в службу, возьмешь к себе студента на следующий год?

— Ты же знаешь, я по блату не работаю, — смеется он. — Но для тебя, сделаю, конечно.

— Да какой блат? — отмахиваюсь я. — Умница, отличница. Так что и сама бы справилась. Только у нее сейчас операция, и неизвестно, сколько времени восстановление займет, так что вся эта вступительная волокита совсем некстати. Потому и прошу.

— Смотрю, ни у меня одного непростая история для обсуждения за стаканчиком появилась, — ухмыляется Костя, когда между нами вдруг вклинивается наш третий друг.

— Батя ушел? — спрашивает Валерка, воровато оглядываясь.

— О, какими судьбами? Сан Саныч сказал, что ты работаешь не покладая скальпеля, — смеюсь я.

— Для него — да! Он со своими нотациями уже мне плешь проел, — ворчит Валерон.

— Да правильно он говорит: семьей пора обзаводиться! А ты все в девках сидишь, — продолжаю я потешаться над другом.

— А вы-то оба, я смотрю, уже примерные семьянины? — язвит Валерка.

Я на этот вопрос довольно помалкиваю, тогда как Костян окончательно сдувается.

— Что там с твоей слепой? — продолжает Валера. — Чего вдруг откладывать решил?

Его прерывают приветственные аплодисменты, и мы все как один поворачиваемся к сцене:

— Вот прямо сейчас и узнаешь, — тихо отвечаю я Валере, кивая на выходящую на сцену девушку.

Аню провожает официантка — одна из немногих работниц на сегодняшнем мероприятии. В такие дни у нас работают только самые проверенные ребятки, с кристально чистым досье. На всякий случай.

— Хочешь сказать, это она и есть? — бормочет Валерка.

— Тихо ты, — шиплю строго.

Аня стоит с закрытыми глазами, словно изучая зал так, как может только она. Вижу, что нервничает, едва заметно вытирает ладони о подол платья. А грудь высоко вздымается от нервного дыхания.

Какие же долгие секунды!

Черт, если учесть ее страх перед сценой, то это была заведомо проигрышная лотерея. Может она и не помнит о своем страхе, но видимо подсознательно все равно боится. Вот же я осел!

Подаюсь вперед, чтобы увести ее со сцены, как вдруг она решается и кладет руки на микрофон. Выдыхаю облегченно, когда наконец слышу ее голос. Она все же сделала это.

Меня вдруг такая ностальгия одолевает. Все вокруг словно вмиг исчезают.

Я так много ночей с ней наедине провел. Вот так. Я в зале, а она на сцене. Поет.

— Буду я той, что все сносит и ждет…

Какая-то пророческая песня. Она ее и раньше пела, но я никогда не вслушивался в слова. Сколько она всего вытерпела от меня, прежде чем я…

А что, собственно я?

— Но я встану. И голос мой не задууушат. Он ваш старый мир рааазрушит…

Опять слова в точку. Усмехаюсь, роняя голову на грудь, и вновь поднимаю на свою птичку взгляд. Разрушила меня до основания. Мой мир, мысли, чувства. Все, что я когда-то считал правильным и логичным, эта девчонка перевернула мановением своей легкой руки.

В голове полный сумбур. Что она сделала со мной?

Телефон в руке привлекает мое внимание вибрацией, и я тут же бросаю взгляд на Анино запястье, убеждаясь, что я-таки додумался снять с нее часы на время выступления, чтобы не отвлекали.

Мельком гляжу в экран и собираюсь убрать телефон в карман, однако останавливаюсь.

Открываю сообщение, пришедшее на почту. Видео.

Черт. Ну почему именно сейчас? Я знаю, что сам просил пораньше, но почему именно в этот самый момент?

Всего на секунду поднимаю взгляд на Аню. Она отлично справляется. Все гости словно обратились в слух, не смея и звука лишнего издать. Гляжу, как у дальней стенки зала мужик видимо хотел придвинуть стул поближе к столу, да так и застыл над ним полу стоя, с открытым ртом глядя на Анюту.

Я же говорил. Они влюбятся. Прямо как…

Хмурюсь, только сейчас осознав, что до этого ляпнул Ане за кулисами. Разве ж можно такие вещи столь бездумно говорить?

— И тьма уйдет, настанет ууутро! — продолжает услаждать мой слух прекрасный голос.

Может она и есть та рука, что выводит меня на свет, как цыганка завещала?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Тогда для начала стоит разобраться с тьмой!

Решительно открываю в телефоне папку с видео. Отыскиваю интересующий меня промежуток времени и нажимаю кнопку плей.

Едва не молюсь про себя, чтобы мои догадки не подтвердились, ну или хотя бы, чтобы камера с клуба ничего не поймала.

Но вот я вижу Анюту, что выскакивает из дверей и, кутаясь в тоненькую курточку, бежит вдоль дороги.

Провожу пальцем по экрану.

Стоило пойти за ней. Еще тогда. Сразу же.

Вижу, как девчонка голову к небу поднимает. Должно быть слезы сдерживает?

Что еще за… Дыхание сбивается, когда я замечаю, как на видео у Ани подворачивается нога, и девушка буквально вываливается на дорогу, в тот самый момент, когда к ней стремительно приближается свет фар. В груди возникает острая боль, когда вижу, как хрупкая Невеличка отлетает на несколько метров от машины.

И лежит так неподвижно. Словно безжизненно.

Моя бедная девочка. Неосознанно поглаживаю экран, и поднимаю глаза на Анюту, что все еще поет на сцене.

Главное, что живая. Со всем остальным мы разберемся.

Вновь опускаю взгляд в экран и холодею. Только ни это.

Из машины, что сбила Аню, выскакивает светловолосая девушка, в которой я безошибочно угадываю свою сестру.

Я так и знал! Не хотел в это верить, но нутром чуял!

Сворачиваю видео, и набираю сообщение сестре.

«Я все знаю. И лучшее, что ты можешь сделать, это сдаться».

Глава 21

АНЯ

Едва успеваю перевести дыхание, как на меня обрушивается шквал аплодисментов. Стою неподвижно, в шоке глотая воздух, осознавая, какая толпа сейчас передо мной. Невероятно!

Пока я пела, было так тихо, что я даже успела подумать, что Глеб попросту разыграл меня. Ну, кто в здравом уме выпустит на сцену слепую девчонку, у которой судя по рассказам самого же Глеба и опыта нет. А он, видимо, все же не в своем уме…

Улыбаюсь. Мечтаю лишь об одном: поскорее оказаться за кулисами и прикоснуться к Глебу. Может он найдет минутку, чтобы сказать, понравилось ли ему. Пока думала, что он меня обманул и зал на самом деле пуст, я ни на секунду не расслабилась. Пела так, словно это мой сольный концерт в Олимпийском. Но всего для одного зрителя. Ведь его мнение важнее тысяч прочих. Если бы это было не так, то я едва ли решилась бы без подготовки выйти на сцену.

Слегка киваю головой в знак благодарности, и осторожно отворачиваюсь от микрофона. Сейчас бы еще вспомнить, каким маршрутом меня вывели на сцену. Я так волновалась, что вовсе дезориентировалась.

Делаю неуверенный шаг, когда мой локоть вдруг прихватывает сильная ладонь.

— Глеб, — облегченно выдыхаю я.

— Куда же ты собралась, Невеличка? Нужно дать публике запомнить в лицо новый бриллиант «Gold’a», — усмехается.

А я чувствую, что больше не боюсь всех этих его шуточек. Знаю. Просто чувствую, что он больше не обидит.

— Пока ты пела, — продолжает Глеб, — они были так ошеломлены, что боюсь, и не вспомнят, кто был тем ангелом, подарившим им истинное наслаждение.

Ощущаю, что щеки полыхают от смущения:

— Прекрати уже, — бормочу я, переставляя ноги по ступенькам, которые очевидно ведут со сцены в зал. — Куда мы идем? Разве мне не нужно еще выступать?

— Я немного расстроен, что мне пришлось поделиться своим удовольствием с широкой публикой, поэтому тебе придется компенсировать мне ущерб.

Смеюсь, догадываясь, что речь идет о чем-то, что мне понравится:

— И как же я могу восполнить вашу потерю, мистер Голд?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

За нашими спинами вдруг раздается неторопливый плач скрипки. Глеб бережнл прихватывает меня за талию:

— Танцем, — прижимает меня теснее. — Но боюсь одним разом тут не обойтись. Слишком уж велика потеря.

— Я сделаю все возможное, чтобы ее скрасить, — улыбаюсь я в ответ, чувствуя себя так уверенно в его руках. — Так мне еще сегодня выступать?