Читаем без скачивания Девушки - Вера Щербакова

Затем Сима сама учила других девушек и тоже кричала:

— Качай, качай, не отпускай педали!

Варя велосипеду предпочитала лодку. Они садились вдвоем с Ириной и плыли вниз по течению за километр, к Юркиному детсаду.

Ирина готовилась в техникум, всюду ходила, не расставаясь, с учебниками. Варя знала, что самый для неё сейчас приятный разговор — о том желанном дне, когда она получит диплом.

— Окончу техникум и останусь у станка, — мечтала Ирина вслух, — ведь у нас теперь почти все рабочие учатся. Семилетка — это ничто, это уже очень мало. А представляешь, заработает наш поток, затем другие по- токи в цехе? Тогда, пожалуй, и в институт поступать придется…

Они проплывали мимо красивых берегов, поросших кустами, молодыми березками, плакучими ивами, так низко поникшими над водой ветвями, что однажды во время дождя густая зелень послужила им надежной защитой.

Юрка, завидев лодку издали, бежал с ватагой смуглых, в одних трусиках, ребятишек, плясал и кричал всех громче.

Варя срывала с головы панамку и махала ею. Ирина со снисходительной материнской улыбкой наблюдала за этой картиной.

Возвращались обратно уже под вечер, спешили, налегая на весла изо всех сил. В восемь сорок проводилась информация по газетам за день, которую делали все дачники по очереди. Сегодня докладывала Лизочка, и Варе хотелось её послушать. Когда они пристали к берегу, «вечевой» колокол, оборудованный Колей Субботиным, звучал беспрестанно.

— Нас зовут, — заметила Варя, запирая на цепь лодку. Но они все же опоздали.

Лизочка, стоя на пне, с раскрасневшимся оживленным лицом заканчивала сообщение.

— И вот в стране предутренней свежести, где люди мирно возделывали свой сад, по злой воле американских империалистов льется братская кровь. Народы мира не простят им этого, — говорила она звонким, выразительным голосом.

Коля Субботин, подняв голову, смотрел на Лизочку, не спуская глаз, и на лице его отражалось то же выражение, что было и на её лице. Отрастающий после стрижки наголо хохолок волос (Лизочка велела остричься в надежде, что вместо рыжих вырастут темные, но росли опять рыжие) угрожающе топорщился.

Среди дачников было много гостей из цеха.

Приехала и Фрося Субботина с букетом цветов для Симы.

— Кто же из города на дачу с цветами ездит? — смеялись над нею.

Фрося-толстушка. в красном с горошинками платье, краснела и хмурилась. Косички её торчали в разные стороны.

Сима обняла её, взяла под свою защиту. С Симой Фрося считала себя связанной вечной дружбой, потому что Сима рекомендовала и готовила её в комсомол.

Варя как-то подслушала их занятия по уставу.

— Зачем ты хочешь вступать в комсомол? — спрашивала её Сима. — Подумай хорошенько и говори все не тая, что у тебя есть на сердце. Ну!

— Сима, понимаешь, мне кажется… разве это жизнь без комсомола, в стороне?.. Комсомол партии помогает коммунизм строить, а я! — говорила Фрося дрожащим голоском. — И если меня не примут, Сима, лучше убей меня… — неожиданно страстно добавляла она, складывая на груди руки.

— Глупенькая моя, примут, должны принять, — успокаивала подружку Сима и, растревоженная её сердечным порывом, начинала объяснять, как она сама понимает задачи комсомола — первого друга и помощника великой партии коммунистов.

— Ты вдумайся только, Фрося, какой партии! Наша партия — это ум, честь и совесть нашей эпохи, — горячо говорила Сима, излагая свой последний, тщательно составленный для политзанятий конспект по статье Ленина.

Варино двадцатилетие отметили на комсомольской даче. И оттого, что в раскрытые окна врывался шум плотины с реки, а ветер приносил запах цветов и свежего сена, кругом было столько молодых, красивых лиц, и глаза Лобова, сидящего напротив, все время смотрели на неё, у Вари немного кружилась голова. То ей казалось, что нет человека счастливеё её в двадцать лет, то было грустно, когда она начинала думать о том, что Иван не успел приехать из командировки на её праздник. Но он вспомнил о ней и прислал поздравительную телеграмму на имя Лобова. Варя не сразу поверила в это — настолько невероятным, почти невозможным показалось ей такое счастье следом за унылой, тяжелой полосой раздумий, тоски и ревности, которую она даже наедине с собой называла мелкой, — ревности к Тамаре Комовой. Как она устала от всего этого, изболелась сердцем, если бы знал Иван!.. Она стояла перед Лобовым с телеграммой в руках, охваченная ни с чем несравнимым чувством радости, до того покоряющим, что даже посторонние люди не могли оставаться к нему равнодушными. А Лобов здесь был далеко не посторонним. Друг Титова, женатый человек, он не одобрял холостую жизнь Ивана, не одобрял за то, что такая девушка, как Тамара Комова, могла что-то значить в его судьбе. И это в то время, когда Варя любит его!

— Я рад за вас, — сказал Лобов, пожимая Варину руку в кисти. — И за Ивана тоже.

Но тут в лице Вари вдруг что-то померкло слегка, будто погас один из лучиков в фонаре, за минуту до этого так ярко освещающий её лицо. Варя спросила:

— Как он догадался послать мне телеграмму? Он не знал, что у меня день рождения?

— Не знал, я написал ему, — ответил Лобов. — Но и зная, он мог ведь не поздравить, а вот поздравил!

— Да, поздравил! — повторила за ним Варя, сразу убежденная его простым доводом.

Этот день, проведенный на даче, Варе запомнился надолго, на всю жизнь. Л среди ночи приехал из командировки Иван Титов. Варя не ошиблась, предугадывая такую возможность. Иван открыл входную дверь веранды своим ключом, и тут же был встречен хозяйской овчаркой которая, узнав его, радостно заскулила, прыгая вокруг, стараясь лизнуть прямо в лицо.

— Джек, бродяга, ну здравствуй, здравствуй! — шепотом проговорил Иван, защищаясь одной рукой от бурных наскоков четвероногого друга, а второй пытаясь найти на стене выключатель.

Варя сквозь сон услыхала шаги Ивана и узнала их. И все же, боясь ошибиться, она не тотчас разрешила себе поверить, что это он. С сильно бьющимся сердцем Варя соскочила с кровати, торопливо надела платье.

— Кто там? — спросила она через дверь девичьей спальни глухим от волнения голосом.

— Свои, свои, — отвечал Титов. — Это вы, Варенька? Выходите сюда. Знаете, я предчувствовал, что вы первая встретите меня.

Варя, молча улыбаясь, смотрела на него, робея от радости. Он был одет в незнакомый ей серый костюм и голубую рубашку с синим галстуком, что очень шло к его смугло-румяному лицу. Сейчас Варе представлялось всевозможным: вот он шагнет к ней, заглянет в глаза и скажет те единственные, неповторимые слова, которые так нужны её истосковавшейся душе! Неужели он ничего не видит и ни о чем не догадывается?

— Здравствуйте, Варя, — проговорил Титов, подавая ей руку. — Я торопился поздравить вас. Вы получила мою телеграмму?

… Уезжая две недели назад в командировку, он не задумывался о том, что значит для него эта девушка. Но, странное дело, там, в разлуке, она вдруг приобрела над ним непреодолимую власть, и он в часы досуга, оставаясь в номере гостиницы, все время думал о ней: перебирал в памяти их коротенькие встречи, разговоры как живую видел её перед собою. А последняя, перед отъездом, случайная встреча, когда он из окна трамвая окликну л её, и она повернула к нему свое просиявшеё лицо…

«Да, да, она выдала себя: она меня любит», — решал он, в радостном возбуждении принимаясь ходить по комнате. Но вскоре другие мысли, полные тревог и сомнений, начинали одолевать Титова: уж не ошибся ли он, не слишком ли самонадеян? Шаров, по всем признакам, влюблен в неё. Да мало ли еще кто! Как случилось, что, увидев Варю впервые тогда, в техкабинете, он сказал себе, что вот девушка, в которую он может влюбиться, но стал бывать почему-то с Комовой и в кино и на танцах? А она даже сюда, разузнав от кого-то адрес, прислала ему письмо, полное упреков: он забыл её, не пишет, а в командировку уехал тайком, не сказавшись ей. Как будто он обязан отчитываться ей! Тетка права: надо положить конец этому! Но как же он был рад и благодарен другу за то, что он сообщил ему о Варином дне рождения!

— Ах, да что же я стою, покормить вас надо, — спохватилась Варя, освобождая свою руку из руки Ивана, которую он все еще держал.

— Варя! — произнес Титов, не узнавая собственного голоса, и вдруг остановился, замолчал, почувствовав, что не сможет, что просто боится вот так сразу сказать ей о своей любви…

Варя, счастливо-затихшая, взглянула на него глазами, словно наполнившимися светом, затем быстро повернулась и ушла.

— Я зажарю вам омлет! — крикнула она из коридора.

— Подождите, пойдем вместе, — предложил Титов. Ему ни на минуту не хотелось расставаться с ней.

Сонный покой дома словно усилил ощущение необычности счастливой для них ночи. Овчарка, дремавшая на коврике, приоткрыв один глаз, проводила их лукавым и как будто все понимающим взглядом, вяло помахав хвостом. За стеной в комнате часы мелодично пробили три. Начинался рассвет — первый в их жизни, когда они встречали его вместе.