Читаем без скачивания Пейзаж с чудовищем - Татьяна Степанова

Эта нитка оборвалась почти сразу – ну что ж, так тому и быть. Рыжий Миша не кажется запуганным Раковым, явно говорит правду – никаких домогательств, отношения пусть и не теплые, семейные, но вполне в рамках.

Когда, оставив Мишу на его скамейке, он шел к полицейской палатке, оборвался еще один зыбкий, призрачный след.

Зазвонил мобильный. Рапортовали сотрудники розыска. Им было поручено проверить номера машины, о которой говорила Юлия Смола, – якобы ее частный детектив засек эту машину следящей за Гариком Троллем.

– Машина принадлежит училищу имени Вагановой, номера действительно питерские, – отчитывались оперативники. – Мы проверили, позвонили. На этой машине приехали две преподавательницы-хореографа из училища по договору для постановки шоу на телевидении. Предпочли приехать в Москву на машине, а не на «Сапсане». Весьма почтенные дамы, вне подозрений.

Гущин сказал – хорошо, спасибо. А сам подумал: и эта нитка-оборвыш. Юлии Смоле померещилась слежка за Гариком, организованная Артемием Клинопоповым. Но она ошиблась. Сколько еще таких ошибок и ложных свидетельств им придется проверять и отметать в ходе этого дела?

Глава 31

Младшая горничная

– А мы еще удивлялись, что горничная Вера Бобылева молчит, практически не рассказывает ни о Феликсе, ни о семье, в которой она служит так долго, – заметил полковник Гущин, слушая подробный отчет Кати о поездке в Мытищи и в архив Главка.

Катя вернулась в деревню Топь в пятом часу – усталая, но полная сведений, словно коробок, полный спичек. Они с Гущиным сидели в полицейской палатке, Катя попросила позвать и Мещерского – пусть тоже слышит.

Пока она рассказывала, все пили крепкий чай, заваренный Гущиным.

– Скрывать-то есть что, оказывается, – подытожил Гущин, когда Катя умолкла. – Значит, сестру ее Софью Волкову убили, убийство так и не раскрыли, она вырастила племянницу-сироту Валентину и вот уже пятнадцать лет работает у Феликса домработницей, и Валентину тоже к этому приобщила.

– Весьма противоречивый набор фактов, Федор Матвеевич, – заметил Мещерский.

– Софья Волкова была сиделкой у дяди Феликса. Дядя болел и умер во время приступа астмы. Тогда никто его смерть подозрительной не счел, – сказала Катя. – Когда дядя умер, с ним в квартире находились и Феликс, и Софья Волкова. Феликс после смерти дяди получил наследство – картины и квартиру – и с этого капитала пошел в гору, разбогател. Его двоюродная сестра Капитолина осталась без наследства, и жизнь ее так побила-потерла, что она теперь в прислугах у Феликса. Сиделку же Софью Волкову спустя две недели после похорон дяди-адвоката убили в подъезде. Налицо признаки ограбления. И в то время сотрудники УВД так это убийство и восприняли – в результате разбойного нападения. Что мы можем предположить сейчас? Либо Софья действительно стала жертвой неустановленного грабителя, либо…

– Либо Феликс ее убил как свидетеля того, что произошло в квартире его дяди, – закончил Мещерский. – Убийства из-за наследства. Астматики, когда у них приступ, абсолютно беспомощны и зависят от тех, кто о них заботится. Никто не обнаружил ведь у дяди-адвоката следов насилия, значит – если его убили – обошлись без этого. Просто не подали вовремя спрей для дыхания. Или повернули на живот, так что он сам задохнулся в подушках. Феликс мог это сделать сам, или они с Волковой провернули это вдвоем, а потом между ними возник конфликт – например, из-за денег. Феликс не доплатил сиделке за молчание, та его начала шантажировать, и он ее убил, инсценировав ограбление.

– Значит, навешиваем на нашего шоумена два старых убийства – дяди и Волковой, – хмыкнул Гущин. – И что дальше? Развивайте, развивайте свои версии, я слушаю.

– А дальше – несуразица, Федор Матвеевич, – продолжил Мещерский. – Убив сиделку, Феликс через пять лет берет в прислуги ее сестру Веру Бобылеву, она служит у него очень долго, переезжает сюда, в этот дом, пристраивает свою племянницу Валю – дочь убитой сестры и…

– Феликс хотел, чтобы эти двое постоянно были у него на глазах, он мог их контролировать, – сказал Гущин. – Чем не версия?

– Ладно, пусть так. Но дальше – совсем странно. Через двадцать лет после смерти Софьи кто-то из них – возможно, дочь Валентина или сестра Вера – осуществляют месть: пытаются убить единственного ребенка Феликса, перед этим прикончив его няню.

– В детской отпечатков Веры Бобылевой полно, – сказал Гущин. – Отпечатков младшей горничной Валентины или следов ее ДНК нет. Но это ничего не значит. Раз подушку, которой душили мальчика, чем-то из предосторожности накрывали. А Вера Бобылева затем могла подстраховаться – утром специально схватила подушку, чтобы потом сказать, что это она пыталась таким образом помочь малышу.

– Так кого подозреваем – Веру Бобылеву или ее племянницу Валю, дочь Софьи Волковой? – спросил Мещерский. – Или их обеих?

Гущин ничего не ответил.

– Все запутывается и запутывается, – сказала Катя. – Меня и еще одно настораживает. Показания Юлии Смолы, с которых и началась вся эта мытищинская неразбериха. Ведь она явно знала об убийстве Волковой, ее детективу это не составило труда выяснить, но нам она об этом не сказала. Словно давала возможность самим вытянуть и размотать эту ниточку. И потом, когда она нам все это говорила, она явно действовала против Капитолины. А получается, что теперь Капитолина ни при чем. Подозрение в старых убийствах падает на Феликса. А в убийствах сегодняшних – на дочь покойной Волковой Валентину и ее тетку.

– Относительно смерти дяди-адвоката никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть факт убийства, – заметил Мещерский.

– Но ты же сам мне говорил, что Юлия о дяде и его смерти упоминала в связи с картинами фон Клевера! – сказала Катя.

– Я не пойму, о чем вы, – перебил их Гущин.

– Я сама не понимаю, – призналась Катя. – Я даже начала думать, что Юлия бросила нам эти сведения как кость, не подумав ни о реальных подозреваемых, ни о последствиях, с целью отвлечь нас от каких-то событий в доме или же от кого-то… может, от себя самой.

– Валя, младшая горничная, давно выросла, и, возможно, у нее появились какие-то догадки о гибели матери. Какие-то выводы. А сделав эти выводы, она вполне вероятно начала действовать совершенно самостоятельно. Могла обвинить в смерти матери Феликса и отомстить убийством его ребенка, – сказал Гущин. – У нас появились новые подозреваемые. То есть они и так ими были – все, кто находится в доме. Но теперь у младшей горничной вырисовался внятный мотив.

– Ждать столько лет? – усомнился Мещерский.

– Ребенку всего три годика, он в этом доме появился недавно. Месть могла вызреть как плод, Сережа. Мог произойти какой-то конфликт – между Феликсом-хозяином и горничной или горничными. Они же нам ничего толком не рассказали. Могли накопиться обиды, злость за столько лет и соединиться с подозрениями, выводами и вылиться вот в такие чудовищные формы – убийство и покушение на убийство.

– Вы Валентину – горничную еще не допрашивали, – сказала Катя. – Ограничились беседой с Верой Бобылевой, от которой мы мало что узнали.

– Ну а сейчас, имея на руках такие карты из Мытищ, узнаем больше, – проговорил Гущин и позвонил оперативнику, находящемуся в доме. – Разыщи горничную Валентину и приведи в полицейскую палатку.

Мещерский, ни слова не говоря, вышел и встал позади палатки в кустах – через брезент голоса ясно слышались. Но эта роль постоянно подслушивающего за дверями стала его чертовски злить и утомлять. Однако уходить не хотелось. Как и Катю, его терзало жгучее любопытство – что же скажет им младшая горничная?

Оперативник разыскал Валентину на кухне. Она готовила – не поймешь – ужин или поздний обед (в доме в отсутствие Феликса и присутствии полицейских все перепуталось). Валентина месила тесто в большом кухонном комбайне, руки ее были перепачканы в муке. Такой, с «мучными» руками и странным, словно отсутствующим, ничего не выражающим взглядом, она и предстала перед Гущиным и Катей.

Держалась она во время беседы очень спокойно, отвечала на вопросы вяло и равнодушно.

– Валентина, помните наш разговор о няне Светлане Давыдовой? – спросила Катя. – Вы сказали, что Капитолина ревновала ее к своему сожителю Ракову.

– Я от своих слов не отказываюсь, – ответила горничная.

– А у вас какие были отношения с няней?

– Никакие. У меня полно работы. Она при маленьком Аяксе тоже занята.

– Вы ее видели в тот вечер перед уходом?

– Я ее видела днем, позже нет.

– Феликс Санин поручил вам вместе с Верой, вашей теткой, присматривать за сыном, когда няня так неожиданно покинула дом? – спросил Гущин.

– Ну да. Он сказал тете.

– И вы присматривали за мальчиком?

– Я домом занималась – не разорваться же? Тетя Вера детскую взяла на себя. Я с маленькими детьми не умею обращаться.