Читаем без скачивания Охота на овец - Харуки Мураками

– А что вы испытывали, когда в вас вселялась овца?

– Да ничего особенного! Просто начал чувствовать, что во мне завелась овца. С утра как проснулся – так и чувствовал постоянно: внутри у меня – овца. Очень естественное ощущение.

– А, скажем, голова у вас никогда не болела?

– За всю жизнь – ни разу!

Профессор Овца набил рот фрикадельками, и его челюсти заработали с удвоенной энергией. Не прожевав и половины, он с набитым ртом продолжал:

– Вообще, на севере Китая и в Монголии вселение овцы в человека – не такая уж редкость. Местные жители с незапамятных времен свято верят, что тот, в кого входит овца, получает особое небесное благословение. Еще в летописях эпохи Юань24упоминается «звездоносный белый овен», вселявшийся в Чингисхана... Ну, что? Интересно?

– Интересно!.. – ответил я.

– Считают, что овца, вселяющаяся в людей, – бессмертна. И человек, в котором она живет, не может умереть. Однако стоит овце уйти из человека, как человек свое бессмертие теряет. Все решает сама овца. Нравится ей «хозяин» – она может оставаться в нем десятки лет. Станет ей что-нибудь не по нраву – прыг наружу, и поминай как звали! Людей, которых бросила овца, называют «обезовеченными». Таких вот, как я, например...

Чав, чав.

– Сразу после того, как во мне завелась овца, я занялся серьезнейшим изучением местных верований, обычаев и преданий, связанных с овцами. Опрашивал население, копался в старых рукописях. Тогда и пополз среди жителей слух, что в меня вселилась овца. О слухе было доложено начальству. Начальству все это не понравилось, я получил ярлык «психически неуравновешенного» – и вскоре меня отправили на родину. Так сказать, очередная «жертва колониального синдрома»... Профессор Овца умял три последние фрикадельки и принялся за французские булочки.

Судя по всему, аппетит у него был будь здоров.

– Величайшая глупость Японии нового времени, – продолжал он, – заключается в том, что мы так ничему и не научились у наших азиатских соседей. История с овцами – лучшее тому подтверждение. Отчего погибло японское овцеводство? Да оттого, что с самого начала его ориентировали на выполнение узко прагматической задачи – поскорее завалить общество бараниной и овечьей шерстью. Никому и в голову не приходило организовать спланированное, постепенное внедрение овцеводства в повседневную жизнь. Решения принимались, исходя из сиюминутных нужд, а фактор Времени отбрасывался, как ненужный мусор. И так у нас во всем! Ногами-то на земле не стоим. Вот и последнюю войну проиграли совсем, совсем не случайно...

– Значит, овца приехала с вами в Японию? – спросил я, возвращая разговор к главной теме.

– Ну да! – кивнул Профессор Овца. – Я вернулся судном из Пусана. И овца приехала вместе со мной.

– И какую же цель преследовала овца?

– Не знаю! – произнес Профессор сквозь зубы. – Скотина мне этого не объяснила.

Но, несомненно, цель у нее была, и огромных масштабов. Что-что, а это я понял отчетливо... Какой-то глобальный план по преобразованию человека и человечества.

– Силами одной-единственной овцы?!...

Профессор проглотил последний кусочек булки и похлопал себя ладонью по губам, стряхивая приставшие крошки.

– А чего тут удивляться? Вспомни о Чингисхане!

– Вообще-то да... – сказал я. – Но почему для этого она выбрала именно Японию – и именно наше время?

– Скорее всего, ничего она не выбирала; я просто ее разбудил. Сотни лет она спала в своей пещере, и надо же было именно такому безмозглому идиоту, как я, ввалиться и разбудить ее!

– Но вы же ни в чем не виноваты...

– Виноват! – сказал Профессор Овца. – Виноват. Надо было быстрее соображать, что происходит. Пойми я вовремя, что получил «право на выстрел», – уж я бы знал, куда целиться! Но я, недоумок, потерял слишком много времени, соображая, что к чему. А когда сообразил, было поздно: овца не дождалась и сбежала... Он замолчал, закрыл глаза под бровями-сосульками и потер пальцами веки.

Казалось, тяжесть сорока двух лет давила на каждую клеточку его тела.

– И вот однажды утром я просыпаюсь – а овцы и след простыл... Вот когда я испытал на собственной шкуре, что значит быть «обезовеченным»! Самый настоящий ад! Овца уходит, оставляя в голове человека голую Идею. Однако выразить эту Идею без самой овцы нет никакой возможности! В этом и состоит весь ужас «обезовеченности»...

Профессор Овца еще раз высморкался в обрывок туалетной бумаги и изрек:

– В общем, я все рассказал. Теперь твоя очередь.

Я рассказал Профессору о похождениях овцы после того, как она его бросила. О том, как она вселилась в сидевшего за решеткой юнца – фанатика ультраправых. Как тот, выйдя из тюрьмы, чуть ли не сразу сделался лидером целой фракции правых сил. Как новоявленный политик подался в Китай, где создал мощнейший осведомительский синдикат и сколотил капитал. Как был признан военным преступником категории "А" – но освобожден за то, что выдал своих осведомителей с потрохами. Как, пустив в ход сокровища, награбленные еще на Большой Земле, создал свой «Особый отдел» и взял за горло политику, экономику и рекламу всей страны. Ну, и так далее.

– Я кое-что слышал об этом типе! – сказал Профессор Овца. – Судя по всему, овца нашла-таки подходящую кандидатуру, а?

– В том и дело, что нет! Весной этого года овца сбежала и от него. Сам он сейчас лежит при смерти и в сознание не приходит. Ведь до этого овца просто замещала собой его пораженный мозг...

– Счастливчик! – вздохнул Профессор Овца. – В такое сознание, как у «обезовеченного», пожалуй, действительно лучше не приходить...

– И все-таки – почему она ушла от него? После всех этих лет, когда уже была создана громаднейшая Организация... Профессор Овца глубоко вздохнул.

– Неужели ты до сих пор не понял? Он сел в ту же лужу, что и я: просто-напросто отслужил свое! У каждого человека есть свой предел возможностей. С теми, кто исчерпал себя до предела, овце делать нечего. Стало быть, и он не был человеком, способным на все сто процентов понять Идею овцы. Его роль сводилась лишь к тому, чтобы создать Организацию. Как только работу закончили, он оказался на свалке, списанный «за дальнейшую непригодность». Точно так же и меня овца использовала как перевалочное средство – лишь бы в Японию перебраться...

– Ну, и чем она, по-вашему, теперь занимается?

Профессор Овца взял со стола фотографию с овцами и постучал по ней пальцем:

– Скитается по Японии. В поисках нового хозяина. Видимо, чтобы каким-то образом поставить его у руля уже созданной Организации...

– Так чего же все-таки хочет овца?

– Я же сказал – как ни печально, описать это словами я не в состоянии. Это – Идея овцы, и выражается она в овечьих образах и формулировках.

– А эта Идея... Она, вообще говоря, гуманная?

– Гуманная. В понимании овцы.

– А в вашем понимании?

– Не знаю... – сказал Профессор Овца. – Право, не знаю. С тех пор, как она исчезла, мне даже трудно понять, насколько я сам по себе, насколько – тень от овцы...

– Вот вы говорили, распознай вы свое «право на выстрел» – знали бы, куда целиться... Что вы имели в виду? – спросил я.

Профессор Овца покачал головой:

– А вот об этом я тебе рассказывать не собираюсь.

И комнату вновь затопила тишина. По стеклу забарабанил внезапно хлынувший дождь.

Первый дождь с тех пор, как мы приехали в Саппоро.

– Последний вопрос. Что за место изображено на фотографии?

– Пастбище, где я провел девять лет своей жизни. Овец там разводил. После войны американцы пастбище реквизировали. А когда вернули – я и продал его вместе с домом одному богачу. Думаю, и сегодня владелец тот же...

– Что, там и сейчас кто-то овец разводит?

– Об этом не знаю. Но если судить по фотографии – очень может быть! Долина Богом забытая, кругом на сотню миль – ни души, ни жилья человеческого. Вряд ли хозяин проводит там больше двух-трех месяцев в году. Хотя места тихие, спокойные...

– А когда хозяина нет, кто за домом присматривает?

– Зимой там вообще никого не бывает. Кроме меня, вряд ли еще найдутся охотники зимовать там по собственной воле... Овец лучше отдавать на зиму в государственную овчарню в городишке внизу, у подножия. Заплатишь немного – и забыл о них до весны. Дом построен так, что снег с крыши счищать не надо – сам упадет; а волноваться, что чего-нибудь украдут, и вовсе не стоит. Красть там никому и в голову не придет – пока добычу до города дотащишь, проклянешь все на свете. Снега столько, что просто хоронит заживо...

– Ну, а сейчас там кто-нибудь есть?

– Кто его знает... В это время никого быть не должно! Снегопады на носу, да и медведи по всей округе шарахаются – брюхо перед спячкой набивают... А ты, часом, не ехать ли туда собрался?

– Да, похоже, съездить придется! Кроме этого пастбища, у меня и зацепок-то никаких нет...

Профессор Овца очень долго не раскрывал рта. По подбородку его кляксой растекся томатный соус от фрикаделек.