Читаем без скачивания Дерзкие побеги - Дарья Нестерова

Комендант лагеря отдал приказ группу, стоящую справа, отправить на избиение, обработав всех по «третьей степени». А вторую группу по его приказу надо было обработать по «второй степени».

После этой сортировки заключенных отправили в лагерь. Находящиеся здесь узники были заняты на тяжелых работах: большая часть – на строительстве дорог, где некоторым из них приходилось тащить за собой тяжелые дорожные катки. Другие были заняты ремонтом бараков, облицовкой отводного канала.

Прибывших в барак заключенных заставили опустошить свои карманы, выложив все вещи на стол. Один из эсэсовских бандитов, Штайнбреннер, сказал Баймлеру, что тот недостаточно быстро выполнил его приказание, и ему грозит строгий арест на две недели. Это был всего лишь предлог, чтобы изолировать коммуниста от своих товарищей.

Баймлера тут же схватили и увели. Когда проходили по участку мимо других заключенных, сопровождавший его Штайнбреннер несколько раз ударил арестованного плеткой со словами: «Мы схватили вашего Баймлера!»

Подошедший начальник барака открыл дверь, на которой было написано: «Караульное помещение». Очутившись в камере, Баймлер понял, что раньше она предназначалась для справления нужды, об этом свидетельствовали сточные и водопроводные трубы. Это навело его на мысль, что в таких помещениях должны предусматриваться вентиляционные отверстия. Обследовав камеру, Баймлер обнаружил маленькие оконца размером около 45 см2, снаружи закрытые железными прутьями.

Сидя на деревянном топчане, Баймлер обдумывал свое дальнейшее положение. Мысли его прервали трое эсэсовцев, которые ворвались в камеру во главе со Штайнбреннером, гневно вопя: «Ну теперь ты от нас не уйдешь, большевистская свинья!»

Посыпались удары по голове и плечам, а затем последовал приказ раздеться и лечь на топчан. И опять начались побои, на сей раз кожаной плеткой. Уже скоро с плетки свисали окровавленные клочья человеческой кожи. Штайнбреннер свирепствовал: «Сознаешься, что предавал рабочих?»

Баймлер невозмутимо отвечал: «Если из-за страха перед новыми побоями я и сознаюсь в этом, тогда я годен только на то, чтобы меня забили до смерти на этом самом месте». После этих слов, на удивление Баймлера, фашисты оставили его в покое.

Через некоторое время в камере появился начальник Фогель, держа в руках веревку. Фогель поинтересовался, есть ли у заключенного какие-то просьбы или жалобы. Получив отрицательный ответ, Фогель вручил Баймлеру толстую веревку и велел закрепить ее наверху. Немного помедлив, Баймлер выполнил приказ и прикрепил веревку к водопроводному крану. Уходя, Фогель предупредил заключенного о том, что ему надлежит вставать по стойке «смирно» каждый раз, когда кто-то войдет в камеру, ну а если у того возникнут какие-то сомнения – веревка всегда к его услугам!

В соседней камере оказался Зепп Гетц, который в течение многих лет был партийным секретарем. Он находился в лагере Дахау за «подстрекательство к неповиновению». После нескольких попыток достучаться до соседа Баймлер наконец-то был услышан. Товарища по партии также неоднократно избивали, но он предупредил Баймлера, что худшее может быть еще впереди. В другой камере находился бывший полицейский чиновник, которого арестовали по подозрению в предательстве. Бывший эсэсовец не мог долго выдерживать издевательства и побои, и вскоре начальник камер Фогель выдал ему веревку.

Баймлер ждал наступления ночи и думал, что же еще может принести ему ночь. Заключенный принял для себя решение: что бы то ни было, надо выстоять, все выдержать! О веревке надо забыть: если он сведет счеты с жизнью, то, значит, проявит слабость. Что подумают его товарищи по партии?

С наступлением ночи в бараке стало оживленно, слышались голоса и шаги эсэсовцев. Вот они зашли в первую камеру, в которой сидел их бывший товарищ. Послышались равномерные удары, а затем вопли заключенного, сменившиеся тяжким стоном и хрипом. Шаги раздались уже в другуй камере, где сидел Зепп Гетц. И опять все повторилось. Вот уже открылась дверь в камеру Баймлера, и в нее ввалились шестеро озверевших охранников, а впереди раскрасневшийся Штайнбреннер.

На этот раз было все гораздо хуже, чем то, что уже пришлось пережить Баймлеру. Безжалостные удары сыпались со всех сторон, от них было не увернуться. Когда на спине уже не было живого места, побои обрушились на руки и ноги. Особенно невыносимыми были удары плеткой по кончикам пальцев. Каждый из бандитов нанес примерно по 40–50 ударов. Ладони невероятно распухли, все тело было истерзано настолько, что невозможно было дотронуться до него или хотя бы прилечь. После очередной расправы с Баймлером бандиты стали избивать евреев в соседней камере.

На следующий день все продолжалось снова: опять побои и оскорбления. Казалось, жестокость этих нелюдей не знала границ. Они получали своего рода удовлетворение при виде чужих страданий. Майор Хунлингер, бывший эсэсовец, не выдержал очередных зверских пыток – он повесился.

После этого случая внимание к Баймлеру: и Гетцу усилилось в камеры заглядывали десятки раз в день, при малейшем непослушании следовало жестокое избиение. На четвертый день, когда в очередной раз в камеру Баймлера явился штурмбаннфюрер и вежливо поинтересовался, не желает ли он чего-нибудь, Баймлер попросил хлеба и воды. В тот же вечер заключенному выдали кружку теплого чая и кусок хлеба с колбасой.

На следующий день Баймлер неожиданно почувствовал острейшую боль в животе. Узнав, что в лагере есть врач, Баймлер попросил, чтобы тот осмотрел его. Вскоре узника перевели в лазарет. Его осматривал врач из заключенных, которого арестовали только за то, что он еврей. Врач обнаружил у больного все признаки аппендицита. В лазарете находились и другие заключенные, которые попали сюда после тяжких истязаний.

Вскоре на санитарной машине Баймлера отправили в больницу Мюнхена. Там его поместили в отдельную палату с зарешеченными окнами, около палаты посадили двух эсэсовцев.

Через несколько дней в палате появились два человека в штатском, на лацканах пиджаков у них была свастика. Заметно нервничая, они приказали Баймлеру одеться и приготовиться к отправке в больничное отделение в Штадельхайме. Транспортировать больного предполагалось на легковой машине, и у Баймлера сразу возникли нехорошие предчувствия, он вспомнил о Карле Либкнехте и Розе Люксембург. Их тоже увозили на легковой машине…

У Баймлера были сильные боли, он с трудом передвигался, фашисты решили транспортировать его в сопровождении санитаров. Перед транспортировкой больного сначала доставили в полицей-президиум, где к двум сопровождающим присоединились еще два чиновника криминальной полиции.

Вопреки всем ожиданиям, вместо больничного отделения, в Штадельхайме больного Баймлера бросили в камеру к уголовникам. На просьбу показать его врачам Баймлер услышал циничное: «Здесь тоже неплохо!» Уже через три дня его снова решили отправить в Дахау. Вместе с ним в лагерь Дахау были транспортированы несколько его товарищей по партии, в их числе Фриц Дрессель, Макс Холин и Йозеф Хирш. По дороге соратники попытались обменяться новостями, рассказали друг другу, как попали в полицию. А эсэсовцы обменивались зловещими репликами относительно коммунистов.

Не успела машина прибыть в лагерь, как три охранника вытащили молодого комсомольца Рама и стали его избивать сапогами. Удары не прекращались до тех пор, пока у Рама не потекла из ушей и носа кровь. Всех прибывших построили в помещении и сразу же огласили приговор: Баймлер – 14 дней строгого ареста, Дрессель – 5 дней, Хирш – 3 дня, Рам – 5 дней. Далее последовал обыск и барак пыток.

По прошествии нескольких дней камеры узников посетили охранники Штайнбреннера. Они приступили к своему обычному делу. Открыв дверь в камеру Баймлера, Штайнбреннер с яростью ударил его в грудь: «Когда же ты воспользуешься веревкой, большевистская свинья?» К тому времени Баймлер уже обдумывал детали своего побега и в ответ на гневный выпад эсесовца поймал себя на мысли, что возможно, уже завтра они не встретятся.

Спустя какое-то время узников повели на допрос. Кроме Баймлера, в коридоре ожидали допроса еще шесть заключенных, среди них были Эвальд Туниг из редакции «Нойе цайтунг» и товарищ Греф, работавший в издательстве «Фрайер ферлаг». Допрашиваемые были строго предупреждены о том, чтобы не предпринимать никаких попыток обменяться приветствиями или какой-либо информацией, при нарушении этого приказа последовал бы расстрел на месте. На допросе Баймлеру зачитали обвинение «в подготовке к государственной измене».

Присутствовавший Штайнбреннер без конца прерывал допрос своими гневными криками. «Ты паршивый лжец, свинья, все лжешь, скотина!» – постоянно вставлял подобные реплики, когда Баймлер, по его мнению, отвечал не так, как надо. Все его поведение говорило о том, что это матерый бандит, зверства и издевательства которого отличались особой жестокостью.