Читаем без скачивания Лик избавителя - Наталия Ломовская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И тогда сначала начнут проступать очертания предметов. А через некоторое время ты поймешь, что в комнате не так уж и темно. Что жизнь продолжается. Что можно даже начать жить сначала, хотя бы вот с этого момента. Что в этой комнате ты теперь не один. Рядом с тобой девушка, которую ты не заслужил. Которая, быть может, не захочет остаться. Но ты будешь знать, что она была в твоей жизни и все переменила в ней.
А зима… Она скоро кончится.
Через несколько месяцев, в июне, он сидел на скамейке в саду. Он хотел повезти Стасю в горы, в Осетию, но не смог вырваться в отпуск. У него было множество дел в ожоговом центре. Стася же попросила его снять дачу под Петербургом. Домик выбирала сама – маленький, в две комнаты. Зато сад был большой, запущенный. В нем жило семейство ежей. Кефирчик охотился на них, но выслеживал всегда одного и того же, большого седого ежа, очевидно, самого старого и мудрого. Глупый пес с плачем бежал жаловаться, тер лапой уколотый нос. Вагаев жарил на мангале шашлыки и тайком давал Кефирчику мясо, чтобы утешить. Стася гуляла в саду. Правда, яблони уже все одичали – за ними давно не ухаживали. Стася ходила по участку, выискивала в высокой траве крошечные яблочки-паданцы, еще украшенные на носике бледным, увядшим соцветием. Яблочки были твердые, как камень, и невероятно кислые. Она ела их за обедом, макая в крупную соль. Глядя на нее, Вагаев захлебывался слюной, но наотрез отказывался попробовать. Стася смеялась, а Тимур рассказывал ей, что в детстве объелся зеленого тутовника до колик и с тех пор не рискует.
– Ты врун, – сказала ему Стася. – Ты все время врешь.
– Я-то? Женщина! Как смеешь ты…
– Вот смею! Кто обещал мне нос, как у Николь Кидман? И где это все? Где моя голливудская красота?
– У тебя теперь есть вполне голливудский муж, – сообщил Вагаев. – Так что красота тебе ни к чему.
Стася рассмеялась, а потом замолчала.
– Ты что? – осторожно спросил Вагаев. Она в последнее время вообще была странная.
– Тс-с! Слушай!
В ветвях яблони свистнула птичка. Раз, другой, и залилась вдохновенной песней. Грудка птички была ржаво-красная, хвост подрагивал, горлышко раздувалось трелями.
– Кто это? – шепотом спросил Вагаев.
– Горихвостка. Песенка горихвостки коротка и однообразна, но прелестна, – сказала Стася, явно кого-то цитируя. – Удивительно, как я раньше не видела всего этого? Не слышала песен птиц? Не пробовала диких яблок?
И она засмеялась, а Вагаев залюбовался ею.
…Стася всегда спала, разметавшись по постели, раскинув руки и ноги, как морская звезда, подгребала под себя все подушки, а одеяла сталкивала на пол. Сначала Вагаев не высыпался рядом с ней, но потом привык и спал, как дитя. Но не в эту ночь. В эту ночь ему приснился голос. Голос, странно слитый из голосов того старого латимера, который называл себя наблюдателем, и полковника Семенца, наблюдателя со стороны людей.
– Черная королева оставила этот мир, – сказал ему этот голос. – Белая королева восходит на престол. Ее правление будет долгим и счастливым.
Тогда Вагаев проснулся. Было совсем светло – стояли белые ночи. Тело Стаси, лежащей рядом, источало жемчужное сияние, словно внутри нее горел бледный, ровный свет. За окном спросонок свистнула птица. И Вагаев подумал, засыпая снова, что жизнь – как пение горихвостки, коротка и однообразна, но прелестна, прелестна, прелестна…
Примечания
1
На улице Зодчего Росси находилось Ленинградское хореографическое училище.
2
В танцевальной терминологии relevé имеет двоякий смысл: это и подъем на полупальцы или пальцы, и поднимание вытянутой ноги.
3
императрицей.
4
Ныхас – народный совет взрослых мужчин общины в Осетии.