Читаем без скачивания Благословенная тьма - Дмитрий Черкасов

«Мне, пожалуй, и не потребуется твое согласие, – заметил бес. – Да я ведь и не о многом прошу. Ты просто-напросто сделаешь то, что и без нас намеревался. Пойдешь и кончишь этого мерзавца! Тебе известно, кто он такой? Он – вервольф! Он много сильнее нас, ибо ему зачем-то помогает Бог. Он обращает нас в себе подобных и заставляет служить… Понимаешь, не людей – нас! Люди ему практически безразличны. Но он, как правило, всегда набрасывается на тех, в ком поселились мы, чтобы обратить и их тоже. Это ведь он растерзал девчонку, он и дом запалил… Пойди и убей его, и мы навсегда оставим тебя в покое! Ты же вернешься к своим начальникам и с чистой совестью доложишь о выполнении задания».

Беззвучный голос беса струился ласково; он околдовывал, он возбуждал желание безоговорочно верить сказанному.

Тем более что внушения демона во многом совпадали с собственными умопостроениями протодьякона. Перед сном он поддался Ликтору и стал колебаться, теперь же темные силы – как это бывает всегда – служили доброму делу, желая зла.

Конечно, он разберется с Ликтором! Потом примется за его слуг…

Челобитных согласно кивнул. Конечно, в переносном смысле, ибо он по-прежнему был неподвижен.

Демон вздохнул с облегчением.

«Я знал, что мы договоримся. Сейчас ты встанешь, возьмешь оружие и выполнишь свой долг».

Бес ничего не знал о камерах слежения, ибо разум Ликтора был недоступен ему.

Ликтор же, наконец, удосужился обратиться к монитору и крайне заинтересовался видом протодьякона, который лежал на постели бревном, без одеяла. С ним творилось что-то странное.

Не сводя с него глаз, Ликтор сел, предугадывая дальнейшее развитие событий.

Он не ошибся: Челобитных резко сел. Затем встал и, двигаясь на манер лунатика, направился к своим вещам. Остановился на полпути, что-то вспомнил. Вернулся к ложу, сунул руку под подушку, достал пистолет. С остановившимся взглядом двинулся к двери.

…Пантелеймон взялся за щеколду, дернул, затем толкнул дверь. Заперто. Он замер, не зная, как поступить дальше.

Бес выругался.

«Ломай», – проскрежетал он.

«Я не могу, – вяло ответил протодьякон. – Посмотри, какая дверь. Мне не достанет сил».

«Тебе, может, и нет, а мне – достанет! Ломай, тебе сказано».

В предчувствии близкой удачи бес, взбешенный задержкой, позабыл о всяческой осторожности. Таковы все демоны, неуемные в своих желаниях; они поддаются настроению и делаются его заложниками, ибо утрачивают трезвость рассудка. В сущности, они подвержены страстям еще в большей мере, чем люди.

Понукаемый бесом, Челобитных отступил на шаг и изо всех сил ударил в дверь ногой. Та дрогнула, но не поддалась.

«Обуйся!» – приказал бес.

Протодьякон повиновался.

В обувке атаковать дверь было куда легче, и он проломил ее со второго удара. Ни он, ни его новый хозяин не озаботились тем, что Ликтор может и проснуться от грохота, если заснул, а если не спит, то и того хуже: и Пантелеймону, и бесу будет несдобровать!

Любопытно, что, несмотря на закалку и подготовку в лагерях Инквизиции, Пантелеймон никогда не подумал бы, что в состоянии пробить такую мощную преграду. Он, правда, пробивал кулаками доски, ребром ладони крушил кирпичи, но все это меркло перед этой дверью, ибо она была действительно чрезвычайно надежной.

…Наружный засов сорвался и отлетел, дверь распахнулась. Протодьякон ступил в горницу и, не глядя, трижды выстрелил: прямо перед собой, направо и налево.

Горницу заволокло дымом, остро запахло порохом.

Ликтор свалился сверху, откуда его не ждали. Он приземлился прямо на Пантелеймона, и оба покатились по полу. Протодьякон вскинул руку с пистолетом, целясь бородачу в голову, но тот изловчился и выбил оружие. Пистолет отлетел в дальний угол, где выстрелил в четвертый раз, уже самостоятельно, и пуля разнесла вдребезги монитор.

Никто не обратил на это внимания.

Челобитных первым вскочил на ноги, отвел правую руку и с силой ударил Ликтора в бороду. Тот опрокинулся, но быстро перекатился и в следующую секунду тоже был на ногах.

Они пошли по кругу, испепеляя друг друга взглядом, и любой из них был готов воспользоваться первой же оплошностью противника. Челобитных двигался, как робот, но достаточно проворно. Ликтор, оценив его состояние, попятился к стене, завел руку назад, нащупал висевший на гвозде мешок. Именно тогда Пантелеймон решил, что минута настала.

Он рванулся вперед, но тут же напоролся на кулак хозяина, пославший его в глубокий нокаут. Он полетел на пол, опрокинулся навзничь и замер с разбросанными руками и ногами.

«Поднимайся! – орал ему бес. – Вставай, живо!»

Он так впился когтями в протодьяконов мозг, что Пантелеймон громко застонал. Горница кружилась перед его глазами волчком; он кое-как сел и сквозь туман увидел Ликтора, приближавшегося к нему со шприцем в руке.

«Не позволяй ему!» – взвизгнул бес.

Челобитных и сам – без всякого беса – не хотел, чтобы его кололи. Да, похоже, на краткий миг они с бесом стали подлинными союзниками, и теперь все существо Пантелеймона воспротивилось неизбежному. Он было приподнялся, но на сей раз ногой бил Ликтор, и тоже в лицо.

Удар был сокрушительным, Пантелеймон повалился без чувств. Забытье, правда, длилось недолго, и он успел очнуться к тому моменту, когда Ликтор перетянул ему руку жгутом и нацелил иглу.

– Не трожь… меня, – пробормотал протодьякон.

– Выхода нет, мил человек, – отозвался тот. – Потерпи. Сейчас тебе многое станет понятно. Это всего лишь вытяжка из местных трав, очень древний рецепт. Творит чудеса…

Игла впилась в руку, продвинулась в вену.

Протодьякон вытянул другую – свободную, со скрюченными пальцами, намереваясь впиться гаду в глаза, – но не успел. Раствор примешался к его крови и в считанные мгновения добрался до мозга. В голове ударил колокол. Протодьякон слышал, как лопаются нити, которыми бес опутал его; почти одновременно тот издал дикий вопль и спешно покинул сознание ликвидатора.

На деле же вопил не бес, а сам Пантелеймон.

Когда он немного опомнился, то обнаружил себя сидящим на полу, а Ликтор с тревогой и неподдельной заботой вглядывался в его глаза.

– Вот же, чертяка, – сказал хозяин. – Я ждал от него подлянки, но не думал, что у него хватит наглости… Милостив Бог, жив Господь! Хвала Ему, что надоумил меня взглянуть. Еще минута – и было бы поздно…

Пантелеймон с трудом пробормотал:

– … Он говорил, что все это ты…

– Что значит – всё?

– То и значит… Убил, поджег…

– А-а, ты про это… Ну, пусть говорит. Собака лает, а караван идет. На самом деле никого я не трогал, кроме их брата.

– Он утверждал, что ты и есть оборотень; охотишься на них, перекраиваешь на свой манер…