Читаем без скачивания Тайна Запада. Атлантида – Европа - Дмитрий Мережковский

О, если б мы их услышали, поняли, чье имя у них у всех на устах, от какого солнца все они тени; если б узнали во всех этих лицах лицо одного Неизвестного.

3. Из Атлантиды в Европу

I

В самом начале XX века, в развалинах Кносского дворца на о. Крите, найден древний, языческий крест, гладкий, из бело-серого, волнистого мрамора, восьмиконечный, равнобедренный, до того по виду схожий с нашим христианским крестом, что присутствовавший при находке греческий священник перекрестился и поцеловал его «с неменьшим благоговением, чем, должно быть, поклонялись ему древние», замечает английский археолог, Артур Эванс, открывший Кносс (Art. Evans. Palace of Monos, 517).

Может быть, священник не так ошибся, как это кажется нам: поклонился в чужом кресте своему, потому что ведь и тот был знаменьем страдающего бога-жертвы, чье первое имя нам неизвестно, а имена позднейшие – ханаано-израильское – «Адонай», «Господь мой», и греческое – «Адонис».

Только тенью нашего креста был тот, критский, как только тенью жертвы Голгофской, был тот, безыменный, бог, но святостью тела и тень свята. Кносский крест относится к середине или началу второго тысячелетия – временам до-Моисеевым; но подобные этому кресты могли быть и раньше, во времена до-Авраамовы: «Прежде нежели был Авраам, Я есмь».

II

Кносский крест даже более похож на нынешний христианский, чем на Голгофский, – орудие римской казни, виселицу-кол, stauros, с не пересекающей его, а только наложенной и прибитой к нему перекладиной для рук, patibulum, так что виселица напоминает латинское Т, Иезекиилево tau (Dussaud, Les civilisations préhelliniques, 373), или выжженные на лобных костях пещерных женщин Ледниковой древности, вероятно, солнечно-магические знаки, тоже в виде буквы Т.

Что же такое это сходство двух крестов – миносского, может быть, до-Авраамова, и нашего христианского, – чудо или случай? Выбор и здесь, как везде в религии, свободен. Но если миносский крест, так же как маянские, на Юкатане, тольтекские, в Анагуаке, и Ледниковый, на Мас-д’Азильской гальке, мохнатый, точно из звериного меха, живой, и бронзовые, Бронзового века, крестики-спицы в колесиках, – если и этот, как те, только упрощенная, с отломанными углами, свастика угольчатый крест,

солнечно-магический знак, то возможная чудесность в сходстве этих двух крестов, нашего и критского, не отменяется, потому что ведь и наш тоже, в известном смысле, – «магический» знак, знаменующий победу вечного Солнца – Сына.

Да, выбор свободен: или оба креста случайны, или оба, хотя и в бесконечно разной степени и в разных смыслах, чудесны.

III

Рядом с миносским крестом, вспомним юкатанские, сначала так обрадовавшие, а потом напугавшие Колумбовых спутников. Древний, материковый, и духовный, Атлантический мост между двумя гемисферами рухнул; уцелели только две крайние сваи – Юкатан, Крит, – и на обоих Крест, а между ними, Ледниковый, бывший, и, может быть, огненный, будущий Крест Атлантиды-Европы.

IV

«С Крита, – полагает Эванс, – крест занесен в Палестину, где после тысячелетнего сна и забвения, снова вознесся Крестом на Голгофе» (Dussaud, 1. c. 373). Кем и когда занесен? «Керетимами», kheretim, по еврейскому подлиннику Библии, «Критянами», krêtoi, по переводу LXX толковников, или «Кафторимами», kaphtorim, поселенцами с о. Кафтора, Kaphtor, египетского Keftiu, того же Крита, – племенами, столь часто упоминаемыми в Библии, а также «Филистимлянами» Peleschtim, египетских памятников (Палестина – Филистимия), тоже критским племенем (Evans, 1. c., 666. – Lichtenberg, Die Agäische Kultur, 1918, p. 133). Пятикнижие Моисеево относит начало Кафторимских – Критских поселений в Ханаане к баснословной или доисторической древности – к «потопу» – «Атлантиде», по мифу Платона (Быт. 10, 14. – I Паралип. I, 12), а конец их мы можем отнести уже к истории, к 1700 и 1400 году (Fimmen, Die Kretisch-Mykenische Kultur, 1921, p. 213), когда два великих землетрясения опустошили Крит, и люди, вероятно, бежали с острова на твердую землю, в Ханаан.

«Господь разорил Филистимлян, остаток острова Кафтора», – Крита (Иер. 47, 4). – «Не Я ли вывел Израиля из Египта и Филистимлян из Кафтора, – говорит Господь» (Ам. 9, 7). Два «исхода» – два чуда. Что это значит? «От Египта воззвал я Сына Моего» (Ос. II, I). Сына – Израиля, для самого пророка, а для нас – Христа. Если бы даже только тень Его воззвал Господь с Кафтора-Крита, то эти два исхода, Израильтян и Критян, – два равных чуда, и даже второе для нас больше первого.

V

Крит... колыбель нашего рода святая.Greta… gentis cunabula nostrae, —

говорит Виргилий (Aeneid., III, v. 105.); то же могли бы и мы сказать о Крите, святой колыбели христианства.

Крит сквозь Ханаан-Палестину, Св. Землю, проступает для нас, как древнее в палимпсесте письмо – сквозь новое. Только теперь мы начинаем открывать под единобожием Израиля – верхним слоем навеянных из Синайской пустыни зыбучих песков – многобожие мнимое, действительную троичность, – черный и влажный тук Св. Земли, может быть, питающий корни Галилейской лилии – Евангелия. В этом смысле можно бы сказать, что домоисеева, доавраамова тень христианства есть критианство.

VI

Первый чудный дар критских поселенцев Ханаану – Крест; второй – святые воды Иордана.

Критское племя кидонов, как мы узнаем из Гомера, «обитало у светлых потоков Ярдана» (Odys., III, v. 292). Имя его перенесено в Палестину: здешний Иордан – Ярдан критский. Память о том сохранилась в имени одного из притоков Иордана, – Krith, нынешний Kilt, у Иерихона (L. Schneller, 1. c. p. 353, 367, 366).

И, наконец, третий дар – Голубь.

...Там, в городах многолюдных, Сирийских,Белые голуби, птицы священные, вольно летают....Volitet crebras intecteAlba palestino sancta columba Syro, —

вспоминает, в поздний римский век, Тибулл (Fr. Cumonti. Les religions orientales dans le paganisme romain, 1909, p. 173). Но голубь – в Ханаане священная птица уже с незапамятной древности.

Многими веками отделены Микены от Миносского Крита, но внутренне, в религии, связаны с ним. Найденная в третьей гробничной шахте Микенского Акрополя золотая, тисненная бляха-брактея изображает голую девочку, лет девяти, с тремя летящими к ней голубками. Судя по множеству таких же троичных критских символов, и эти три голубка – символ троичный, а девочка – великая богиня Мать, чьи бесчисленные глиняные и каменные изваяньица находятся уже в неолитных слоях, по всей Европе, Северной Африке и Западной Азии, от Персидского залива до Атлантики. Та же богиня – критоминосская Бритомартис, Britomartis (имя это позднейшее; древнее – нам неизвестно) – «Благая», «Кроткая», «Голубиная», или сама Голубка-Жертва, будущая спутница Афродиты Небесной, Урании, – страдающая Мать, Mater dolorosa; женский двойник бога Сына, – «всех людей и богов Матерь», по гимну орфиков (Evans, 1. c., 224. – Lagrange, La Crete ancienne, 1908, p. 99. – Orph. Hymn., 27; 7).

VII

«Сниди, Дух Святой, сниди, Голубица Святая, Матерь Сокровенная!» – такова молитва крещения в «Деяниях Фомы», Acta Thomas (Henneke, Neutestamentalishce Apokryphen, I, 270). Гностики-офиты совершали таинства крещения и причащения, во имя Духа Матери (W. Bousset. Hauptprobleme der Gnosis, 1907, p. 66). – «Матерь Моя, Дух Святой», – говорит Иисус в Евангелии от Евреев (Origin., in Ioan., t. II, 6. Opp. IV, 63 sq. – A. Resch, Agrapha, 1906, p. 216).

«...Когда же Иисус, крестившись, молился, отверзлось небо, и Дух Святый нисшел на Него в телесном виде, как голубь, и был глас с неба, глаголющий: Ты Сын Мой возлюбленный; в Тебе Мое благоволение» (Лук. 3, 21–22). В лучших и древнейших списках св. Луки, засвидетельствованных бл. Августином, св. Климентом Александрийским, бл. Иеронимом и Епифанием (August., de consens, evang., II, 14. – Clement A., Praed. I, 6. – Epiph., Haeres., XXX, 13), последние слова читаются так: «Ты Сын Мой возлюбленный; Я днесь родил Тебя, egô sêmeron gegenêka se». Kто родил, Он или Она, не слышно в окончании греческого слова gegenêka; но по-еврейски «Дух», Ruach, по-арамейски Rucha, женского рода; значит, следует читать: «Я днесь родила Тебя». Главный смысл Богоявления – сошествие Духа, от Него же исходит и «глас», – есть явление Духа-Матери.

Вспомним, что ни у Марка, ни у Иоанна нет вовсе бессеменного зачатия от Девы Марии: Сын для них (так поняли не только еретики-докеты, но и многие православные иудеохристиане первых веков) рождается на небе вечно, а на земле, в миг сошествия Духа.

В начале творения «тьма была над бездною; и Дух Божий носился над водою» (Быт. 1, 2). Смысл подлинника еврейского: Дух, «слетая, распростирал крылья» над хаосом, как птица-наседка над яйцами. Дух-Голубь высиживает мир-яйцо (Delitzsch, Génesis, 79–80). Он был над водною бездною, хаосом; Он же и над водою крещения.

Вот какой Голубь залетел с Ярдана Критского на Иордан Палестинский.

VIII

Голубь, Иордан, крест – все критское; как же не сказать: критианство уже христианство? Как не вспомнить Шеллинга: «Всемирная история есть эон, чье содержание вечное, начало и конец, причина и цель, – Христос»? (Д. С. Мережковский. Тайна Трех, 28.) Это значит: всемирная история – надо бы прибавить: и преистория – есть геометрическое пространство, в котором строится тело Христа.