Читаем без скачивания Восемь дней Мюллера - Вадим Проскурин

— А ну стоять, щас кровя пущу!

Юноша не устоял на ногах, отпрянул, споткнулся, да и сел с размаху на жопу. Но Купер придираться не стал, что приказ не выполнен, не стал пускать кровя.

— Руки за голову! — приказал Купер. — Дрон, веревка у тебя?

Вместо ответа Дрон выругался. Веревку они забыли в подвале. А вернее, забыл он, прихватить веревку была его обязанность. Но это не страшно.

— Отмудохай, чтоб не убежал, потом сбегаешь, пока валяться будет, — распорядился Дрон. Подумал и великодушно добавил: — Или я сбегаю, пока эти…! А где второй?

Второй юноша бесследно исчез, как сквозь землю провалился. Не иначе, реально помог ему Птааг. А прикольно! Двое из четырех участников схватки помолились Птаагу, оба целы и невредимы, а другие двое не помолились, и у одного кровища из носа, у другого из щеки. Отличный наглядный пример божьей милости, самого упертого атеиста проймет на раз. Впрочем, атеистической ереси в Палеополисе давно уже нет, и слава богам.

Купер разразился длинной фразой, в которой пристойных слов только четыре: «он», «этот», «Дрон» и «извини».

— Ладно, ерунда, — сказал Дрон. — Клиента допросим, он быстро всех сдаст.

Юный мордоворот сделал серьезное лицо и торжественно заявил:

— Я ничего не скажу!

Дрон и Купер привычно рассмеялись, Дрон — добродушно, Купер — демонически. Им нечасто приходилось допрашивать преступников, все-таки главная работа громил — держать, не пущать и задерживать, а языком болтать они не шибко горазды. Но в жизни всякое бывает, делать допросы тоже случалось, и тактику поведения на допросах они давно отработали: Дрон играет доброго следователя, Купер — злого. Вот и сейчас они моментально разобрали роли, не сговариваясь ни словами, ни жестами. Купер выругался еще раз, очень грязно и зло, пленник даже чуть-чуть сбледнул. А Дрон добродушно сказал:

— Что, страшно? Ты еще Зайца не видел, вот кто страшен так страшен. Купер, мочи.

И Купер начал мочить.

3

Испокон веков сложилось так, что в университет Палеополиса принимают только юношей. Всякому разумному человеку очевидно, что учить девицу астрологии или мантике нет никакого толку. Заводить знакомства и связи ей самой лично не придется, у нее на то муж будет, а если не будет, то тем более не придется, ибо смысл жизни для женщины — рожать и воспитывать наследников, а все остальное вторично, с этим прислуга справится. Так что пусть себе сидит дома и шьет, а для знакомств с женихами достаточно танцев и посиделок.

До недавнего времени вышеизложенная точка зрения представлялась типичному жителю Палеополиса единственно возможной. Но несколько лет назад среди девиц высшего света распространилась мода переодеваться в мужские одежды и ездить в университет на лекции. Говорят, начало этой моде положила принцесса Дарья Кабан, знаменитая неестественной склонностью любить девочек, переодевшись в мужское платье. Но как бы эта мода ни появилась, продолжали и распространяли ее не мужеподобные извращенки, а нормальные приличные девушки. В старшем поколении многие возмущались, но разумные люди восприняли эту новость спокойно. В каждом поколении обязательно появляется хотя бы одна дурацкая мода, нынешние отцы семейств, например, в юности обожали устраивать с черножопыми рабынями дикие пляски, переходящие в оргии. Дворянские девушки, правда, в подобных безобразиях не участвовали, но не зря священных писаниях написано, что каждое следующее поколение превзойдет в разврате и извращениях отцов и матерей.

Большинство девушек, участвовавших в этом развлечении, находили его скучным и посещали лекции исключительно под влиянием моды, а не из-за потребностей в познании мира или еще чем-нибудь подобном. Некоторые девицы, наиболее легкомысленные, рассчитывали завести так романтическую интрижку, которая, если боги позволят, глядишь, перерастет в светлое чувство если не с принцем, так хотя бы с маркизом. Но реально без родительского благословения такая интрижка может перерасти только в порку. К сожалению, эту нехитрую премудрость понимают немногие юные барышни, а большинство настроено излишне романтично, чтобы ее понять.

В большом катехизисе, подписанном всеми семьюдесятью семью светлыми богами, под номером тридцать четыре идет заповедь, которую бытовым языком можно пересказать так: «Всякое извращение, доступное воображению, где-то во вселенной существует». Нет предела человеческой извращенности, и какую бы нелепость ни измыслил развлекающийся ум, обязательно найдется человек, который именно такую нелепость полюбит.

Хорошей иллюстрацией этой заповеди стали девушки, о которых идет речь. В обиходе их называют ботаничками, потому что впервые их заметили на кафедре ботаники факультета материалистической философии. Эти девушки находят противоестественное удовольствие в обязанности, которую любой нормальный юноша-студент считает обременительной, хотя и терпимой — отсиживать три часа лекций каждое утро. Стайки переодетых в мужское платье девиц залетают в лекционные залы, усаживаются на первых рядах и старательно записывают, что говорит лектор, а отдельные ботанички, самые отмороженные, даже задают умные вопросы. А когда лекции заканчиваются, и студенты идут в буфет вдуть по пиву, ботанички тоже идут с ними, и тоже пьют пиво, а в перерывах между кружками сквернословят так, что не от каждого грузчика такое услышишь. Юноши, наблюдавшие непотребство, делают вид, что не понимают, какого пола их компаньоны, и тоже не ограничивают себя в выборе слов, их это тоже прикалывает. Бывает, ботанические компании засиживаются в тавернах до глубокой ночи, и ходят упорные слух, что иногда такие посиделки перерастают в оргию. Чуть ли не у каждого студента был знакомый, чей знакомый знаком с одним из непосредственных участников такой оргии, но сам лично никто в ней, конечно, не участвовал.

На самом деле оргии так не происходят, просто ботаничка-оторва по имени Лайма и студент-раздолбай по имени Юджин однажды вечером нажрались вина сверх меры и сильно понравились друг другу, как часто бывает по пьяному делу. Лайма еще немножкр соображала, а Юджин не соображал уже ничего, и примерещилось ему, что Лайма — не переодетая в парня девица, а реальный парень, а сам он, Юджин, не нормальный парень, а гомосек, но не презренный, а вполне достойный — по пьяни чего только не примерещится. Короче, Юджин полез к Лайме целоваться, та прикололась, что все вокруг думают, что она не развратница, а педик, стала хохотать и изображать стереотипного манерного педика, короче, все здорово повеселились, но оргии не было, никто даже не разделся.