Читаем без скачивания Нелинейная зависимость - Дмитрий Янковский

Он украдкой взглянул на медсестру. Лицо Галины приобрело странное страдальчески– сладостное выражение, какое бывает у женщин в последние минуты перед оргазмом. Она облизывала пересохшие губы и покачивала головой.

Андрей закрыл глаза и смирился, хотя это было противно до боли. Мелькнула мысль, что наверное так же чувствуют себя женщины в момент изнасилования, хотя на это изнасилование он пошел сам, казалось бы добровольно. Но на самом деле под натиском безвыходной ситуации, как бывает секретарша идет на связь с шефом во имя рабочего места.

Дрожь колотила тело хлесткими судорогами, Андрей сжал кулаки, словно это могло ему чем-то помочь. Но тело будто жило само, никакими реакциями управлять не получалось, даже наоборот, концентрация внимания только усугубляла неприятность происходящего.

– Все. – тихо и умиротворенно сказала Галина и выключила прибор. – Тут написано, что дальше нельзя.

Андрей опустил взгляд и увидел, как на полотенце проявляется отчетливое мокрое пятно. Отвращение, стыд, отчаяние – все смешалось. Андрей бы с удовольствием разревелся, как в детстве, но только не перед этой толстой извращенкой. Он осторожно выдохнул воздух и перевел взгляд на медсестру. Галина убрала полотенце в бак с надписью «Использованное», и осторожно обтерла его тело гигиеническими салфетками.

– Ну вот, миленький, все нормально. – приговаривала она, отбрасывая салфетки в мусорку. – Сегодня ни ноги, ни ребра болеть уже не будут. Началось интенсивное рубцевание, будет чесаться, а не болеть. Вот и хорошо.

Андрей молчал, стараясь, чтобы по лицу невозможно было прочесть его истинные чувства. Он даже попробовал улыбнуться благодарной улыбкой, но она получилась какая-то дурноватенькая, как у блаженного со старинной гравюры.

Галина ловко сменила повязки на ногах и груди.

– Доктор прописал тебе также внутривенный укол. – сообщила она. – Глюкоза при сотрясениях мозга действительно помогает.

Она перетянула жгутом его руку, похлопала по сгибу локтя и коротко вонзила иглу. Галина действительно была профессионалом – получилось почти не больно и уж точно вполне терпимо. Андрей почувствовал холодок, растекающийся по вене, это поршень шприца выдавливал порцию глюкозы в кровь.

– Ну все. Подержи руку согнутой. – Галина оставила на месте укола марлевый тампон. – Сейчас тебе лучше всего поспать.

– Хорошо. – кивнул Андрей, и сам чувствуя навалившуюся потребность в отдыхе. – Только разбуди меня, если придет Паша. У нас с ним очень важное дело.

– Ладно.

Галина переодела его в чистое. Вошли санитары и вернули его в палату.

Андрей спал до обеда, затем принесли еду, и он только тогда понял, насколько сильно проголодался за последние дни. С огромным аппетитом он съел жиденький гороховый суп с намеком на мясо, и порошковое пюре, такое же жидкое, но зато с настоящей котлетой, в которой мяса было значительно больше. Процентов десять от общей рыхлой массы, пахнущей хлебом. Завершался обед терпким компотом из сухофруктов.

Андрей допил и блаженно откинулся на подушку. С полным желудком утреннее потрясение казалось не таким ужасным, особенно успокаивало то, что он не один такой, что все пациенты и пациентки реагируют на подобное лечение совершенно одинаково. Статистика подавляла личное унижение. Да и какое к чертям унижение? Почему не считать унижением расслабление кишечника после клизмы? Предрассудки. Устоявшиеся стереотипы.

К чертям.

В палату вошла санитарка и убрала посуду с тумбочек.

– О, и Николай сегодня покушал. – довольно сказала она. – Вот как хорошо.

Сам дядя Коля в это время уже вернулся в привычное состояние, которое Андрей про себя назвал мыслительным анабиозом – лежал бревном и пялился в потолок, совершенно не реагируя на изменения окружающего пространства.

– К тебе вчерашний посетитель просится. – сказала Андрею санитарка.

– Который?

– Худенький.

– Просите. – кивнул Андрей.

– Тьфу, барин выискался! – обиделась санитарка.

Андрей почувствовал себя крайне неловко – он сам не понял, почему из его уст вырвалось настолько старорежимное слово.

– Извините, я задумался. – поправился он. – Позовите его.

– От чего ж не позвать? – пожала плечами санитарка, протискивая в дверь тележку с посудой. – Позову. Мне разве трудно?

Ее голос еще некоторое время раздавался из коридора, затем окончательно стих. Через минуту в палату ворвался Пашка и положил на тумбочку футлярчик с «компактом».

– Как заказывали. – сказал он вместо приветствия. – Клавиатурник под EPOS64. Последняя модель. Восемьсот рублей.

– Спасибо. – приветливо улыбнулся Андрей. – Я тут поразмыслил над твоей вчерашней бумажкой.

– И какие умные мысли тебя посетили?

– Больше вопросов, чем ответов. – Андрей вяло махнул рукой, не вынимая ее из-под простыни. Один вопросик принципиальный. У нас, видишь ли, получается прямое нарушение одного из принципов Дивиченцо. Он гласит, что для работы квантового компьютера необходимо точное знание количества частиц в системе. Но если в процессе работы возникает атом-призрак, то количество частиц становится больше.

– А, вот ты о чем. – усмехнулся Пашка. – Это отклонение не имеет значения для внешнего наблюдателя. «Призрака» можно вычислить только опосредованно, по ходам вычисления. Фактически фантом существует лишь для наблюдателя внутри системы, то есть для самих кубитов. Именно они реагируют на появление псевдокубита, изменяют его состояние путем испускания фотонов, а затем получают от него обработанную информацию. С точки зрения кубитов этот фантом не отличается от них, поскольку адекватно отвечает на все сигналы, принятые в микромире. Поглощает кванты, возбуждается, сам испускает кванты…

– Понятно. – кивнул Андрей. – Для внешнего наблюдателя, то есть для меня, нет разницы, какой из атомов считает – настоящий, или фантом. Главное, чтобы не считали одновременно.

– Вот именно. – подтвердил Паша. – Но в том-то и есть вся фишка – фантом возникает именно тогда, когда атом «дохнет», и наследует все его состояния и параметры, включая энергетический уровень. Это не просто фантом, это полнейшая копия, ничем не отличающаяся от «сдохшего» оригинала.

– Так. Это понятно. – согласился Андрей. – Но ведь подлинный атом не умирает физически, мы просто теряем одно из его квантовых состояний, то есть, согласно четвертому принципу Дивиченцо, не можем на нем считать дальше. И за него начинает считать образовавшийся фантом, поскольку на нем это состояние не потеряно. Все нормально вписывается в квантовую логику. Но каким образом фантом передает свое состояние обратно на подлинный атом?