Читаем без скачивания Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй - Ланьлиньский насмешник

— Ее зовут Цуйпин — Зимородковая Ширма, — пояснила сваха. — Девица — картинка. Стройная и ростом взяла. Овальное лицо. Изысканные манеры, нежна и обходительна. Умна и расторопна. А какая рукодельница, и говорить не приходится. Живет с отцом и матерью, а у них десятки тысяч связок монет. Целое состояние. Атласная лавка на Большой улице. В Сучжоу, Ханчжоу и Нанкин по торговым делам ездят. Прекрасная семья. Лучше и не сыскать. Кровать с пологом, корзины и сундуки приданого — все в Нанкине заказывали.

— Если так, я согласна, — решила Чуньмэй и велела свахе отнести письменное согласие родителям невесты, что та незамедлительно и исполнила.

Да,

Если хочешь залучитькрасотку из светлицы, —Лучше свахи красный листпоможет пожениться.[1740]

Тому свидетельством стихи:

Там в небесных чертогах тончайшие ткутся шелка.Свяжут нитью блестящею суженных издалека.Как на небе Ткачиху нашел Волопас,На земле ум и нежность слились в добрый час.

Так сваха Сюэ стала посредницей между двумя домами. Узнав, что жених из дома начальника гарнизона, богатый горожанин Гэ проникся желанием с ним породниться и послал со своей стороны сваху Чжан, которая занялась сватовством вместе с тетушкой Сюэ.

Чуньмэй уже приготовила подарки — два короба чая, яства, сладкие пирожки и фрукты к чаю. На смотрины и сговор попросила поехать Сунь Вторую. Та отбыла в дом Гэ в паланкине и вернулась с кольцами.

— Да, девушка действительно хороша собой! — говорила она Чуньмэй. — Пара будет отличная. Она нежна как цветок. И семья вполне порядочная.

Чуньмэй позаботилась о выборе благоприятного дня для отправки свадебных даров — шестнадцати подносов отваров, плодов и сладостей к чаю, двух коробок головных украшений, двух — жемчуга и бирюзы, четырех ящиков с вином и пары бараньих туш. Невесте были преподнесены также волосник, полный набор золотых и серебряных головных украшений, шпильки, кольца, а помимо того креповый и атласный халаты, наряды на все времена года, цветное полотно, холст и двадцать лянов серебра, о чем говорить подробно нет надобности. Астролог установил для переезда невесты восьмой день в шестой луне.

— А у невесты будет своя служанка? — спросила Чуньмэй у свахи.

— Кровать с пологом, туалетный столик, крапленые золотом сундуки — все имеется, вот только служанки никак нет, — отвечала Сюэ.

— Тогда надо купить девочку лет тринадцати или четырнадцати, — наказывала Чуньмэй. — В спальне прислуживать. И ночное ведро вынести, и воды утром подать. Без прислуги неудобно.

— В двух домах девочек продают, — заметила Сюэ. — Я завтра же приведу.

На другой день сваха Сюэ и в самом деле привела к Чуньмэй девочку.

— Ей тринадцать лет, матушка, — говорила Сюэ. — До этого она у подрядчика Хуана Четвертого служила. Но Хуан Четвертый растратил казенные деньги и вместе с Ли Третьим был посажен в тюрьму. С ними и Лайбао попал. Под стражей больше года. Все имущество спустили, дом продали. Ли Третий в заточении умер. Тогда его сына, Ли Хо, посадили. А Сэнбао, сын Лайбао, скитается по чужим краям, погонщиком стал.

— Лайбао, говоришь? — переспросила Чуньмэй.

— Он теперь называет себя Тан Бао.

— Значит она у Хуан Четвертого служила, — проговорила Чуньмэй. — Сколько же за нее просят?

— Деньги им нужны, в казну долг вносить, — говорила сваха. — Всего четыре с половиной ляна просят.

— Ишь чего захотели! — воскликнула Чуньмэй. — За три с половиной возьму.

Было отвешено три с половиной ляна белоснежного казенного серебра и свахе передали купчую. Девочке дали имя Цзиньцянь, однако хватит пустословить.

Вот и настал восьмой день шестой луны. Голову Чуньмэй венчала украшенная жемчугами и бирюзою парадная фениксова шапка. Карминовый халат, богато расшитый вплоть до рукавов, дополнял нежно-голубой нефритовый в золотой оправе пояс. Ее огромный паланкин несли четверо носильщиков. Сопровождаемый барабанщиками и слугами с фонарями поезд двигался к дому Гэ за невестой. Чэнь Цзинцзи восседал на статном белом коне. Отливали серебром седло и сбруя. Одетые в черное воины окриками разгоняли с дороги зевак. Цзинцзи был в шапке ученого, в темном с круглым воротником атласном халате и в черных сапогах на белой подошве. Шапку его украшали две воткнутых ветви золотых цветов.

Да,

Было сухо, безотрадно —Благодатный дождик вдруг,А в чужом краю внезапноПовстречался старый друг.Уж невесту окружалиМириады грез ночных:Его имя на скрижалях![1741]

Стоит человеку помыться и переодеться, как он становится совсем другим.

У ворот дома начальника гарнизона Чжоу из паланкина вышла молодая, скрытая под ярко-красным карминовым покрывалом. Неся свадебную вазу, наполненную безделушками и зерном, она вошла в ворота. Астролог ввел ее в ярко декорированную залу, откуда после положенных при встрече церемоний она проследовала в спальню новобрачных. Чуньмэй усадила молодых на край ложа под пологом и покинула спальню. Когда на постель были брошены деньги и раскрашенные плоды, астролога с наградными отпустили домой. Разошлись и барабанщики.

Посидев немного на краю ложа рядом с Гэ Цуйпин, Цзинцзи верхом, сопровождаемый слугами с фонарями, отправился к тестю с благодарственным визитом. Вернулся сильно выпившим.

А вечером насладились счастьем новобрачные, забавляясь игрою дождя и тучки.

Да,

Не раз увлажнен благовонной росоюбыл персика алый цветок,И иву изящную с кроной густоюсогнул удалой ветерок.

Тому свидетельством стихи:

Прелестницу игривуюУ озера под ивоюРаз повстречаешь невзначай —Забудешь всю свою печаль.Едва подует ветерок —И Ле-цзы спрячется в тени,[1742]Качнется ивовый листок —Красотка юная манит.

В ту ночь Цзинцзи и Цуйпин отдались любви. Слились на брачном ложе красавица и талант будто пара неразлучных уточек, словно пара фениксов, и резвились как рыбы в воде.

На третий день после свадьбы Чуньмэй распорядилась по-праздничному ярко убрать дальнюю залу и накрыть пиршественные столы. На встречу съехались родные и близкие жениха и невесты. Пирующих услаждали музыкой и пением, но говорить об этом подробно нет надобности.

Каждый день Чуньмэй приглашала к себе на обед молодую чету. Чуньмэй и Цуйпин целые дни проводили вместе, величая друг дружку невесткой и золовушкой, и никто в доме — ни служанки с кормилицами, ни жены слуг не смели им перечить.

Чуньмэй, надобно сказать, отдала молодым трехкомнатный западный флигель, где и разместилась их спальня, сверкавшая чистотою, точно снежный грот. На дверях были опущены занавески, на окнах свисали шторы. К флигелю примыкал западный кабинет, где занимался Цзинцзи. Там тоже стояли тахта, столики, лежали старинные книги. Через руки Цзинцзи проходила вся переписка начальника Чжоу: не только письма, поздравления и визитные карточки, но также распоряжения и донесения с мест. Одни подлежали регистрации, на другие ставилась казенная печать, поэтому в кабинете имелись кисти, тушь, бумага и все необходимое. Все полки были до отказу уставлены отдельными книгами и сериями томов.

Чуньмэй то и дело заходила туда и подолгу болтала с Цзинцзи, а тайком и не раз они позволяли себе и большее.

Да,

Утром — пировал в долине золотистой,[1743]Ночью — целовал прозрачный локоток.Жизни наслажденья — как родник игристый,Жизнь — иссякнет мигом, как один глоток.

Если хотите узнать, что случилось потом, приходите в другой раз.

Глава девяносто восьмая

Сильный человек и волевойслышит аромат и кочерыжки.Если на душе твоей покой,так уютно и на жестком ложе.Благо тем, кто полон состраданьяк мира суете, его излишкам.Безучастность к чувства излиянья —вот, однако, что всего дороже,[1744]Если богатеет человек,разоряя своего соседа,Воротила сыщется иной —преградит дорогу душегубу.Ныне ты вознесся высоко,у тебя победа за победой,В будущем грозит тебе удар —ты кулак судьбы познаешь грубый.

И вот однажды начальник гарнизона Чжоу и правитель Цзинани Чжан Шуе во главе пеших и конных войск, отправившись в карательный поход на гору Лян, покарали тридцать шесть главарей под водительством Сун Цзяна. Десять с лишним тысяч разбойников были принуждены сдаться, и на земле снова воцарились мир и покой. О победе доложили Его Величеству. Высочайшим указом Чжан Шуе возводился в чин цензора и назначался старшим комиссаром Шаньдуна. Начальник гарнизона Чжоу Сю был назначен командующим пехотой и конницей Цзинани,[1745] в чьи обязанности входили инспекции водных путей и борьба с разбойниками и пиратами. Остальные отличившиеся в походе военачальники, им подчинявшиеся, получили повышение на один ранг. Поскольку имя Цзинцзи тоже значилось в списке личного состава, он был удостоен чина войскового советника с месячным пайком в два даня риса.[1746] Теперь к великому своему удовольствию он как лицо чиновное мог носить парадную шапку и пояс.