Читаем без скачивания Живой Журнал. Публикации 2001-2006 - Владимир Сергеевич Березин

Потом Слуцкий перечисляет, как убивают пленных немцев — бездумно и равнодушно. Как немцев убивают из любопытства. А потом заканчивает главу такими словами: «Кто из нас, переживших первую военную зиму, забудет синенький умывальник в детском лагере, где на медных крючках немцы оставили аккуратные петельки, — здесь они вешали пионеров, первых учеников подмосковных школ. Нет, наш гнев и наша жестокость не нуждаются в оправдании. Не время говорить о праве и правде. Немцы первые ушли по ту сторону добра и зла. Да воздастся им за это сторицей»!

У Слуцкого есть в военной прозе небольшая история о героизме. Это рассказ о том, как брали рощу «Ягодицы». Я долго колебался, считать ли это название эвфемизмом, а потом понял, что это не важно. Я понял, что это неинтересный вопрос, хотя остальные имена и названия определённо и подлинно существовали.

Так вот эта история: «На Западном фронте была деревня Петушки — 62 двора, одна церковь, два магазина. За эту деревню легло 30 тысяч наших солдат — цифра почти бородинская по своему значению. С юга Петушки прикрывались тремя лесочками: рощей «Круглая», рощей «Плоская» и рощей «Ягодицы». В роще «Ягодицы» и разыгрался главный бой. Однажды утром командарм пятой, отчаянный цыган Федюнинский, прочитал очередную оперсводку, выругался и приказал комдиву: «Через два часа доложить о взятии рощи “Ягодицы”».

Комдив переадресовал приказ в полк. Пока шифровальщик корпел над телеграммой, срок сократился до 60 минут. Командир полка, помедлив чуток, позвонил комбату. Это был унылый и меланхолический человек. Вверенный ему личный состав на протяжении последних двух недель не поднимался выше цифры 70, из коих пятнадцать процентов составляли писаря из строевой части, учитывавшие персональные потери. Роты уже были слиты воедино, и комбат командовал сам-четверт — поваром, ординарцем, и одним из — старшим сержантом.

Все они сидели на опушке рощи «Плоская», терли сухие листья на сигаретки и изредка постреливали в «Ягодицы». Комбат долго муслил карандаш, расписывался в прочтении. Потом проговорил задумчиво: «Через 30 минут доложить о взятии рощи “Ягодицы”». Его войско спало, утомленное неясностью положения. Растревоженные командирским каблуком, солдаты встали, потянулись, почухали тремя пятернями три затылка и приступили к выполнению приказа.

Сначала старший сержант дал артподготовку — пять выстрелов из противотанкового ружья. Вороны с криком сорвались с обкусанных осколками деревьев.

Противник молчал.

Потом, набрав в легкие воздуху, войско одним махом форсировало двести шагов, отделявших «Ягодицы» от «Плоской». На опушке с шумом выпустило воздух и прижалось к траве.

Противник молчал.

Тогда, осмелев, повар вскричал «Ура!» и побежал по роще. Немцев нигде не было. Еще два дня тому назад они ушли в деревню, утащив с собой раненых и убитых. Так была взята роща «Ягодицы».

Всех трех солдат представили к званию Героя Советского Союза».

Но это не конец истории — на той же строчке есть ещё одно предложение, и им Слуцкий будто огромным гвоздём, прибивает этот рассказ к столбу на площади. Чтобы бумага висела как объявление. Вот это короткое предложение: «И не нашлось человека, который бросил бы камень в их окровавленный огород».

Извините, если кого обидел.

30 мая 2005

История про Констанцу

Слуцкий, когда пишет о Красной Армии в Европе, абсолютно безжалостен к советскому плакатному мифу. Он может себе это позволить, у него есть опыт. Он это всё видел — и безостановочную фронтовую мясорубку, и радостное безумие победы, и сумасшедшую перепродажу бесхозных вещей, или вещей со слабыми хозяевами. Он рассказывал про то, как русский солдат насиловал без разбора, а потом кормил детей своих врагов. Он занимался беспощадным анализом мифов — еврей на войне, женщина на войне, что такое Европа для нас, что мы в Европе, и как меняет война человека.

А война безусловно является отрицательным опытом для человека, она скотинит его и развращает.

Слуцкий стоял посреди занятой его армией Европы. Скоро он снимет майорские погоны и на долгих десять лет канет в небытиё. Десять лет никакого поэта Слуцкого не будет, а пока Австрия, Венгрия, Болгария, Румыния, Югославия были перед ним, их звуки и запахи он улавливал и описывал.

И всегда возвращался к людям. В честном описании людей у него есть и особая причина, кроме опыта — на нём партийная ответственность образца сорок третьего года. Поэтому я верю коммунисту Слуцкому, когда он пишет о позорных для его и моей Родины делах. А исторического спекулянта я и слушать не буду.

Вот что Слуцкий рассказывает: «В Констанце, в жаркий летний день, когда все население спасается от зноя в приморских трактирах, произошел любопытный случай. Капитан Красной Армии, напив и наев в кабачке на крупную сумму, пошел, не заплатив, к выходу. Трактирщик бросился ему наперерез. Капитан сообщил, что он победитель и платить не будет. Резонер-трактирщик отметил, что он уже выплатил государству свою долю лей как гражданин побежденной страны и вовсе не хочет платить вторично. Внезапно в эти экономические трения, происходившие при гробовом молчании трех сотен цивильных румын, вмешался английский офицер. Он спросил у хозяина, сколько должен господин капитан, — пятнадцать тысяч лей. Деньги были немедленно уплачены, после чего англичанин отправился к своему столику, провожаемый настоящей овацией. Капитан, варёный, пошел к выходу. Вслед ему свистел и улюлюкал весь зал. Этот случай получил широчайшую огласку, стал хрестоматийным анекдотом послевоенной Румынии.

…Все опросы, проводившиеся мною в Румынии, Венгрии, Австрии, обычно давали следующие результаты: двадцать процентов населения предпочитало русскую оккупацию союзнической. Не более того. Самые оптимистические обкомовцы называли двадцать пять процентов. Мародерства понижали эту цифру, а увеличение хлебного пайка повышало её. Характерно, что она почти точно совпадала с количеством голосов, которые местные коммунисты предполагали собрать на выборах».

Надо только обязательно сказать, что это пишется в 1946 году.

Так вот, записки Слуцкого на самом деле оптимистичны. Они учат мужеству признать стыдное, не отменяя героического. А это та трудная совместность, которая сломала многих.

В конечном итоге жизнь начала выкручивать и его.

Он надорвался, пытаясь заставить себя поднять руку, когда поднимать руку не стоило.

Есть невнятная история про одного популярного моложавого литератора, что в людном месте поймал старого Слуцкого, вспомнив о том, что должен ему денег.

— Вот вам ваши тридцать серебреников! — крикнул моложавый и кинул деньги.

Это был намёк на ту самую партийность, дело Пастернака и прочее прошлое. Одновременно это стало доказательством бессилия молодости.

Извините, если кого обидел.

31 мая