Читаем без скачивания Летняя практика - Галина Гончарова

Лерг, злорадно: А пока леди ан-Веррит в отчаянии. Она рыдает. Она ругает Буздюка. Она нюхает розы. Она отращивает шерстку. Она страдает.

Эвин: Ничего, авось не повесится. А если повесится — мир не много потеряет. Мне тут по секрету сообщили, что они с Буздюком — два сапога пара.

Ёлка, хихикая: И оба на левую ногу?

Эвин: Да хоть на правое ухо. Главное, что более заносчивой и стервозной заразы этот дворец еще не видал. Надменный недоучка и стервозная выдра — прекрасная пара.

Ёлка, успокаивающе: Эвин, ну, лапа, ну, не злись, а? Ты же прекрасно понимаешь, что до окончания практики мы Буздюка не пришибем. Но вот потом…

Эвин: Ждать долго. А что ты для него придумала?

Ёлка, интригующе: Еще узнаете. И это тоже будет связано с синергетикой. Мне эта тема с недавних пор очень нравится.

Лютик, решительно: Мне тоже. Дай конспект списать, зараза!

Ёлка: А что мне за это будет?

Лютик: А что тебе за это НЕ будет? Тебе НЕ надерут уши, НЕ вымажут чернилами, НЕ прорастят на тебе ромашки или кактусы…

Ёлка, со смехом: Это угрозы? Ну я тебя сейчас… Извини, Тёрн… никак я не могу выбрать время и настроить эту самописку. Может, сейчас, пришибу этого малолетнего шантажиста — и займусь?

Лютик, грозно: Это кто тут малолетний шантажист, ты, хвойное многолетнее?!

Ёлка: Так, Тёрн, пока…

Глава 7

КОМУ ПРАЗДНИК, КОМУ ПРЯНИК?

Дилера ар-Рителлен обмахнулась веером и печально огляделась по сторонам. Улыбка застыла на лице, как приклеенная.

Как ей все это надоело!

Она всего месяц в столице, но уже готова была отдать все, что только попросят, лишь бы удрать отсюда. Ей было не просто скучно.

Тошно, мерзко, гадко…

Брачный базар, будь он трижды и четырежды неладен!

А что делать, если ты, увы, «ар-», а не ан-Рителлен? [3]

Сколько поколений ее семьи прекрасно жили без всех этих глупостей! И еще столько бы прожили. Но… О, это трижды клятое «но»! Трижды — и по вполне объективным причинам. Первый раз — из-за денег семьи. Были бы они чуть победнее, отец не полез бы ко двору. Но умерла троюродная тетушка. Ее денег как раз хватило оплатить «привилегию», будь она неладна, не вынимая денег из дела. Второй раз — из-за глупых материнских амбиций. Дилера отлично знала, кто забил отцу голову аристократией и возможностью с ними породниться. Внуки купца будут носить титул! Графа или герцога… О-о-о-о!!! Отец сперва спокойно относился к материнским бредням, но капля камень точит. И он заинтересовался. Прикинул возможности, которые даст родство со знатью, — и взялся претворять материнские идеи в жизнь. Спокойно и обстоятельно, как всю жизнь вел дела.

И третий раз — из-за внешности самой Лери, которая давала все надежды на выгодный брак. Уж лучше бы она родилась невзрачной серенькой мышкой! Но нет! Лери была на редкость хороша, огненной красотой заката на море. Глубокие темно-синие глаза, огненно-рыжие волосы такого насыщенного цвета, что казалось: поднеси руку — и обожжешься; тонкие черты лица, невысокая, но на редкость пропорционально стоженная фигурка с тонкой талией и такой грудью, что стойку делали даже статуи; и самый яркий штрих ее внешности — смуглая кожа, покрытая золотистым загаром. Рыжие обычно белокожи и часто с веснушками. К Лери это не относилось. Веснушек у нее в жизни не было. Зато наличествовала бесконечная любовь к математике, что, с точки зрения ее матери, намного хуже. В конце концов, веснушки всегда можно вывести или замазать. В крайнем случае заплатить магу. Любовь к цифрам и формулам огуречным кремом не выводилась. Можно было запретить Лери говорить о математике, но — ненадолго. А мужчины, услышав от милой девушки фразу типа: «Графиком числовой функции f, заданной на числовом промежутке X, называется множество всех точек Г координатной плоскости…» — начинали нервно поглядывать по сторонам и удирали, как только представлялась возможность.

Что до самой Лери, она обожала математику. Она чувствовала себя спокойной и защищенной в мире факториалов, производных и дискриминантов и даже переписывалась с несколькими профессорами магоматики и магометрии из Универа. По крайней мере там всегда можно было узнать что-то новенькое и интересное.

Единственное, что ее расстраивало, — это отсутствие у нее даже самых мизерных магических способностей. В свое время Лери затратила немало сил и времени, чтобы встретиться с пятнадцатью магами по очереди. И каждый говорил ей одно и то же. Как ни печально, Лери абсолютно не была волшебницей. И не будет ею, даже если Высшие силы лично спустятся с неба. Не дано. Как выразился когда-то Сансан Тафид, один из лучших магов, которых Лери знала: «У меня такое чувство, что вместо способностей к магии тебе даны способности к математике. И знаешь, девочка, это замечательный размен».

Сансан стал первым человеком, который так отозвался о математике в ее жизни, — и Лери почувствовала огромную благодарность магу. Девушка с удовольствием выполняла все его поручения, она готова была сидеть ночами, чтобы рассчитать коэффициенты для уравнений, могла неделями копаться в библиотеках, могла с воплем радости «Конечно, надо решать через икс!» вылететь из комнаты во время приема… Она рассчитала бы даже вероятность столкновения двух континентов в результате землетрясения, если бы только в награду услышала: «Девочка, ты просто гений! Твой талант сильнее, чем любая магия!»

Они с Сансаном общались два года. Родители, конечно, были недовольны, но молчали. Оно и к лучшему. Лери могла выцарапать глаза любому, кто сказал бы хоть одно плохое слово о ее обожаемом маге, а Сансан искренне восхищался талантом нескладной пятнадцатилетней девчушки — и делал все, чтобы развить его и усилить. И любой, кто попытался бы помешать их общению, серьезно рисковал однажды обнаружить себя с хвостом и на четвереньках — или в болоте с лягушками. На выбор Лери.

К огромному сожалению Лери, маг погиб. И она опять осталась одна, если не считать переписки. А этого бывает так мало…

В этом году ей пришлось начать выезжать в свет. Восемнадцать лет, леший бы их побрал. Ровно в восемнадцать лет дети аристократов обязаны появиться в обществе — и таскаться по клятым балам, приемам и вечеринкам, пока не обзаведутся подходящей парой, или не совсем подходящей — не важно. Те, кто принес обеты перед богами, обязаны на пять лет оставить общество и отдать все силы продолжению рода. И исключение делается только по личному приказу короля. Видят боги, сейчас она с удовольствием пропустила бы и короля, и все его общество через мясорубку!