Читаем без скачивания Иван Болотников - Валерий Замыслов

— Слаб ты, Саип, — усмехнулся Давлет. — Теперь тебе и сабли не вынуть.

Темник в ответ лишь что-то невнятно пробурчал и всем грузным, тяжелым телом распластался на ковре.

— Унесите мурзу, — приказал рабам Джанибек.

Когда все покинули шатер, Джанибек повернулся к одному из своих тургадуров:

— Менгли ко мне.

То была одна из наложниц. Служанки-рабыни принялись обряжать Менгли для мурзамецкого ложа. Они раздели ее, расчесали черные густые волосы, промыли их в воде.

— Понравлюсь ли я господину? Нарядите меня в лучшие одежды, — ручейком журчала Менгли.

— Ты прекрасна. Господин будет доволен тобою, — сказали рабыни, вдевая в уши наложницы яркие рубиновые подвески.

Вскоре Менгли стояла у ложа. Тургадуры покинули шатер. Джанибек придирчиво осмотрел персиянку и ласково улыбнулся.

— Я подарю тебе в Раздорах маленького казачонка и много украшений.

Менгли распростерлась у ног мурзы.

— Спасибо, мой властелин.

— А теперь поднимись и пляши.

Джанибек опустился на ложе. Сейчас Менгли будет танцевать только для него. Он любил смотреть на ее извивающееся, полное страсти, тело. Как всегда, после танца, Джанибек накидывался на Менгли и срывал с нее прозрачные одежды.

Рано утром к шатру явился телохранитель Саипа.

— Мурза мертв, — бесстрастно произнес тургадур.

Пришлось нарушить покой Джанибека. Получив столь неожиданную весть, Джанибек разгневанно спросил:

— Его зарезали?

— Нет, повелитель. Мурза Саип умер своей смертью.

— Опился хорзой? Я всегда говорил, что вино и наложницы источат его силы.

— Такова воля аллаха, — скрестив на груди руки, смиренно произнес Давлет.

— Ты прав, мурза. Для похода нужны джигиты, а Саип уподобился ленивому ишаку. Аллах наказал Саипа, — презрительно произнес Джанибек.

Саип был знатным воином, и хоронили его с почестями, по древнему монгольскому обычаю. Из каждого тумена было выделено по шесть человек, которые с кирками пришли к мурзамецкому шатру и принялись рыть нишу. Могилу украсили коврами, устроили в ней пышное ложе. Нукеры и тургадуры принесли в усыпальницу оружие Саипа: золоченый шлем и серебристую кольчугу, кривой меч в дорогих ножнах с каменьями и круглый красный щит. Рабы Саипа положили вокруг ложа любимые вещи господина, поставили золотые и серебряные сосуды с винами и напитками.

Ровно в полдень печально запели зурны. Тумен Саипа упал на колени и принялся совершать намаз[74]. Седобородые муллы ходили вокруг усыпальницы и, вскидывая руки над головой, просили аллаха принять «правоверного сына земли на священное небо».

Выли наложницы и рабыни, молились воины, протяжно и громко взывали к мусульманскому богу муллы. Стон и плач стоял над туменом.

Тургадуры вынесли Саипа из шатра и понесли в нишу. Вой и рев усилился, еще печальнее зазвенели зурны.

Джанибек, облачившись в траурную одежду, подошел к усыпальнице и приказал:

— Приведите молодого коня.

Нукеры тотчас привели белого жеребца с красным хвостом. Джанибек взял коня за узду и вытянул из ножен саблю.

— Правоверные! — громко воскликнул он. — Пусть горячая кровь не остынет в жилах темника Саипа!

Джанибек ударил саблей по конской шее. Жеребец рухнул на землю, из шеи хлынула темная кровь.

Джанибек наполнил чашу, выпил.

Вновь жалобно зазвенели зурны. Воины, закончив намаз, поднялись с земли и разошлись по своим юртам. Теперь ни один человек не мог подойти к усыпальнице Саипа; надо ждать полуночи.

Зарывали могилу, когда над степью покатилась луна. Усыпальницу окружили шаманы в лохматых шубах, увешанных звонкими колокольцами, цветными лентами и деревянными идолами. У каждого шамана — маленький, тугой бубен.

Почти до рассвета продолжалась их неистовая, колдовская пляска, а затем шаманы окропили могилу кровью убитого беркута и ушли в степь.

— Пора джигиты! — воскликнул сидевший на коне Джанибек и, огрев жильной плетью молодого и сильного аргамака, помчался к усыпальнице. За ним, с воем и визгом, тронулась отборная сотня нукеров.

Джанибек проехал по могильному холму и тотчас повернул назад. То же сделали и нукеры.

Не прошло и часа, как могила сравнялась со степью, и теперь уже ничто не напоминало о месте погребения мурзы Саипа.

Через три дня татарская орда снялась со своих становищ и подошла к Дону.

Джанибек въехал на холм и оглядел Раздоры.

Казачья крепость стояла на правом берегу Дона и была рядом — в версте от Джанибека. Мурза уже знал от юртджи, что с трех сторон крепость огибал водяной ров, а четвертую — замкнул Дон.

«Урусы сметливы. Умеют ставить города. Придется лезть через водяное кольцо и тащить к стенам тараны и пушки», — подумал Джанибек.

Мурза съехал с холма и приказал собрать тысяцких и темников на курлутай[75].

— Мы у Раздор, — сказал он. — Готовы ли темники взять крепость урусов? Говори, Давлет.

Джанибек вперил острые волчьи глаза в могучего желтолицего темника в малиновом чекмене. Еще вчера он был тысяцким, сегодня же Джанибек поставил его на место Саипа. Он был из знатного рода Гиреев — молодой, отважный и горячий.

— Мои воины рвутся в бой, мурза. Никакие преграды не остановят моих славных джигитов. Прикажи — и тумен сегодня же возьмет город неверных! воинственно и гордо прокричал Давлет.

— А ты что скажешь, Бахты? Удастся ли нам с ходу взять крепость урусов?

— С ходу городов не берут. И ты это знаешь, несравненный Джанибек. Волка не сразу вынимают из капкана. Зверя вначале надо обложить, — с улыбкой поглядывая на Давлета, произнес Бахты.

— Воинам нужна добыча, они не хотят топтаться у стен иноверцев, недовольно сказал Давлет.

— Враг силен и хитер, и никто не умеет защищать крепости, как урусы. Они бьются до последнего воина. На стенах сражаются женщины и дети, проговорил Бахты.

— Что же ты предлагаешь, темник? — качнувшись на шелковых подушках, спросил Джанибек.

— То же самое, что всегда делаешь ты, наихрабрейший мурза. Ты умеешь брать города. Тебе покорились крепости Валахии и Буковины, — польстил Бахты. Все последние месяцы он восхвалял военачальника Джанибека.

«Хан Казы-Гирей не вечен, — размышлял темник. — И может настать такой день, когда бахчисарайский трон опустеет. Казы-Гирей не пользуется милостью султана Магомета. Последние походы хана были неудачны. Он не пополнил султанскую казну ни золотом, ни богатым ясырем. А если и этот набег не принесет Казы-Гирею удачи, то его отправят к аллаху. Люди султана хорошо пользуются ядом и кинжалом. Ханский трон займет мурза Джанибек, а я буду его визирем. А там, глядишь, и Джанибек не угодит султану».

— Я верю в искусного предводителя Джанибека. Все, что он прикажет, принесет нам победу! — громко воскликнул Бахты.

Старшие военачальники поспешили поддержать темника:

— И мы верим!

— Приказывай, Джанибек.

Мурза благосклонно обласкал глазами Бахты и властно, сцепив короткими жесткими пальцами рукоять меча, проговорил:

— Раздоры угрожают нашему ханству и турецкому Азову. Дерзкие гяуры[76] пришли в степь, но им никогда не владеть Диким Полем. Степь — колыбель татар. Тан, звери и птицы должны принадлежать Бахчисараю. Раздоры — хищный тигр, но ему больше не рыскать по нашим кочевьям. Мы убьем хищного зверя! Сейчас я подниму воинов и окружу Раздоры. Тумен Давлета перейдет Тан и будет осаждать крепость с реки.

— Я готов, Джанибек! Я перейду Тан и прикажу моим воинам лезть на крепость! — вскочил с мягкой сафьяновой подушки темник.

— Не спеши, Давлет. Сегодня ни один из воинов не полезет на крепость, — охладил пыл темника Джанибек.

— Но почему, мурза?

— Одними таранами Раздор не взять. Надо ждать пашу Ахмета. Он везет по Тану пушки. Юртджи донесли, что паша завтра будет здесь. Потерпи, мой славный Давлет. Не пройдет и ночи, как мы обрушимся на презренных гяуров.

Джанибек резко поднялся, показывая тем самым, что совет военачальников закончен.

— На Раздоры, джигиты!

В тот же час тумен Бахты и войско турецких янычар обложили казачью крепость со стороны Раздорского шляха.

Тумен Давлета начал перебираться на противоположную сторону Дона. Ордынцы набивали кожаные мешки походной пищей, оружием и одеждой, а затем привязывали их к конским хвостам и тянули лошадей в воду. Ухватившись за густую, длинную гриву, воины плыли рядом с конями.

К полудню Раздоры оказались в ордынском кольце.

ГЛАВА 11

ОСАДА

В крепости собралось около пяти тысяч казачьего войска. Прибыли заставы, сторожи и станицы с Северного Донца и Айдара, Тихой Сосны и Битюга, Хопра и Медведицы, Иловли и Маныча.

Башни и стены крепости разбили по станицам. Атаманы получили от круга крепкий наказ: стоять храбро, не щадя голов своих; ни один ордынец не должен очутиться на стенах крепости.