Читаем без скачивания Принцип Д`Аламбера - Эндрю Круми

— И что же содержалось в рукописи незнакомца? — спросил Гольдман.

— Не помню точно. Знаю только, что в рукописи речь шла о некоем «Словаре». Бедняга, показавший мне рукопись, всерьез полагал, что прибыл из какого-то воображаемого города.

— Похоже, он лишился не только памяти, но и разума.

— Возможно. Но я, конечно, понимал, что его философские положения были достойны уважения, хотя и отдавали абсурдом. Я сказал ему: «В вашем воображаемом городе все так чавкают, когда едят реальный суп, как это только что делали вы?» Чужеземец нахмурился и сказал: «Простите, господин, если то, что я говорю, звучит для вас полнейшей бессмыслицей. Все, что я помню, это то, что очнулся в канаве несколько дней назад, что несу какие-то непонятные мне документы и что не имею ни малейшего понятия о том, откуда они взялись и для кого предназначены. Среди бумаг есть одно письмо, писанное не моей рукой, которое разжигает, но ни в коем случае не удовлетворяет мое любопытство. В письме не указан ни отправитель, ни адресат».

Мсье,

много лет вы игнорировали или попросту прогоняли меня, так что у меня не было оснований полагать, что на этот раз вы обойдетесь со мной по-иному. Вселенная, как я уже неоднократно повторял, намного превосходит те узкие рамки, которые вы определили для нее в своей так называемой «Энциклопедии». Вы тщились посвятить свою жизнь разуму, пренебрегая теми чувствами и страстями, изучив которые вы смогли бы достичь большей мудрости и счастья. Многие годы своей жизни вы, как говорят, отдали одной женщине, которая просто использовала вас. Теперь, на склоне лет, в вашем распоряжении осталась лишь память, а эта область вряд ли доставит вам что-либо приятное, поскольку вы знаете (из свидетельств, которые я прислал вам), что ваши теории ошибочны, а ваша физика безосновательна. Вселенную нельзя объяснить всеми вашими теориями и принципами, вашей сухой механикой. В большей степени вселенная управляется случаем и необходимостью, законами вероятности.

Ваш бесплодный взгляд на мир настолько лишен воображения, третьей области, которая в ваших схемах мало чем отличалась от репозитория искусств, которые вы находите не более чем развлечением. Однако воображение в действительности является самой важной ветвью из всех, ибо именно с помощью воображения мы поистине строим ту вселенную, в которой предпочитаем обитать.

Вы и ваши коллеги сочли возможным отвергнуть и осмеять мои сочинения, но я сумел найти более сочувственных читателей. Я написал компиляцию работ великого множества ученых, как древних, так и современных, чье мнение вы, несомненно, отвергнете, но тем не менее оно расширяет человеческое познание далеко за пределы того, что смогли создать вы и ваши друзья. Ваша работа конечна по самой своей природе, и, поспособствовав завоеванию вами уважения, она все же будет забыта. Задача же, которую поставил перед собой я, безгранична по своему охвату. Другие продолжат ее после моей смерти. Ее значение не уменьшится никогда. Вы и ваши коллеги тщились свести все к нескольким бессмысленным аксиомам, мы же, напротив, стремимся построить целую вселенную.

— И что означает это письмо? — спросил Пфиц у незнакомца.

— Не знаю. Полагаю, что я — всего-навсего эмиссар автора, но верными могут оказаться и другие толкования.

— И что вы намерены делать теперь, когда наполнили баклагу водой, а желудок супом?

— Во-первых, поблагодарить вас за гостеприимство, а во-вторых, отправиться дальше в надежде, что в конце концов мне удастся добраться до места, где мне станет ясным смысл моей миссии.

Прежде чем уйти, он показал Пфицу еще один из своих документов. Это был обзор чужеземных языков и обычаев, ремесел и техники, а также описание того воображаемого города, откуда, по его предположениям, прибыл чужеземец. Среди прочего Пфиц прочел вот что:

Самым достопримечательным украшением башни являются астрономические часы, которые, естественно, привлекают внимание каждого, кто дает себе труд осмотреть площадь и строения, окружающие ее. Сама башня и ратуша, примыкающие друг к другу весьма красивы, но не представляют собой ничего исключительного, напоминая по архитектуре все прочие здания такого рода. Часы, однако, представляются единственным в своем роде чудом, уникальным по конструкции и совершенным по исполнению.

Установленные на башне механизмы, бьющие в колокола, поднимающие клинки и вообще оживающие через заданные промежутки времени, суть не что иное, как искусные игрушки, созданные на потеху черни. Скульптурный скелет, каждый час взмахивающий косой, весьма удачно воплощает древнее предостережениеmemento топ, но в действительности он не более чем декорация, отвлекающая внимание от непостижимо сложного циферблата (точнее сказать, множества связанных между собой циферблатов). Стоят здесь также воины, которые каждый час после явления скелета выступают вперед и беззвучно и абсолютно не воинственно скрещивают алебарды. Это тоже не более чем низменная потеха для тех, кто не в состоянии понять сложность механизма и его работы. Если и можно вывести какую-то мораль из бесконечно повторяющихся бессмысленных движений, то заключается она в том, что те, кто восхищается ими, сами суть не что иное, как части большего механизма, столь же невидимого для них, как невидимы часы для украшающих их немых деревянных фигурок.

Посмотрев на часы, можно узнать не только текущее время, но и дату, которую указывает стрелка, ползущая вдоль наружного края циферблата со скоростью один оборот в год. Времена года указывает медленно меняющаяся картина, установленная в прорези лимба, там же показано время восхода и захода солнца. На часах отображается великое множество сведений, и такое их обилие возможно единственно благодаря тому, что на циферблате нет обычных стрелок, вращающихся вокруг центра. Вместо них лимб часов содержит (или, лучше сказать, заключает в себе) набор неконцентрических движущихся дисков, которые, частично перекрывая друг друга, соединены между собой весьма сложными и хитроумными способами. Нужные сведения можно почерпнуть, рассматривая места пересечений дисков.

Час отмечается самым большим из движущихся дисков. Он перемещается вдоль края лимба и своим выступом поочередно указывает на одну из неподвижных римских цифр, нанесенных на циферблате. Этот часовой диск во время своего движения также вращается вокруг своей оси, а укрепленные на нем рычаги приводят в действие механизм, показывающий положение Луны и Солнца.

Я не могу сказать, сколько на этих часах расположено дисков. Они перекрываются и, кроме того, весьма сложно соединены друг с другом. Вдобавок в каждый данный момент времени наблюдатель не может видеть все диски сразу и пересчитать их. Меня часто ставил в тупик вопрос о том, почему создатель (или создатели) часов не придумал систему, в которой диски были бы взаимозаменяемыми и могли бы выполнять в разное время разные функции. Это позволило бы усложнить часы и сэкономить пространство.

Кроме положения Солнца и Луны (включая фазы последней), наблюдатель может увидеть положения как планет — относительно зодиакальных созвездий, — так и самих звезд. Недавно один из наших астрономов предсказал существование еще одной планеты Солнечной системы, и выяснилось, что на часах эта планета уже есть, причем обращается точно по предсказанной астрономом орбите. Из этого факта можно заключить, что часы построены по строгим и совершенным меркам, продиктованным самой природой (быть может, эти мерки даже превосходят требования природы). Итак, вместо того чтобы изучать небеса, мы могли бы сосредоточить свои усилия на выяснении устройства часов и работы их механизма. Это привело бы нас к не меньшим, а то и к более великим открытиям.

Как и все прочие измеряющие время устройства, астрономические часы основаны на идее повторяющихся циклов и перекрывания этих циклов. Есть, правда, одна деталь, которая делает наши часы необычными. Они могут отображать нерегулярные и неповторяющиеся процессы. Это свойство часов кажется иррациональным и лишенным смысла (поскольку наше обыденное представление о рациональности и смысле зиждется на идее повторения и повторяемости). На циферблате наших часов есть один маленький диск (обнаруженный лишь недавно), который совершает по лимбу, очевидно, случайные движения. Этот диск — размером не больше монеты — прикреплен к стержню, подвижный конец которого надежно спрятан под нагромождением дисков и рычагов, скрывающим центр основного циферблата. Маленький диск (едва видимый с площади) должен, по нашему мнению, подчиняться в своих движениях некоей фундаментальной регулярности, хотя, по видимости, его перемещения произвольны, изменчивы и неправильны. Назначение этой детали часов неизвестно, но было высказано предположение, что оно (как и другие подобные детали, обнаруженные к настоящему времени) каким-то образом указывает некоторые аспекты нашего прошлого и будущего. Сейчас уже хорошо известно, что на часах показана непрерывная череда римских пап, начиная с Петра. Изображены на часах также все главные войны, эпидемии чумы и голод. Не подлежит сомнению, что при тщательном поиске нам удастся обнаружить в часах и другие исторические подробности, а перспектива найти в механизме и на циферблате знаки будущего тревожит и наводит на глубокие раздумья. Следствием такого допущения может стать то, что вся человеческая история сама представляет собой своего рода великий цикл, который можно отобразить так же легко, как течение часа или суток.