Читаем без скачивания Элвис и я / Elvis and Me. История любви Присциллы Пресли и короля рок-н-ролла - Присцилла Пресли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда его мать, Глэдис, еще была жива, она была единственным авторитетом Элвиса, единственным человеком, перед которым он должен был отвечать, который постоянно напоминал ему о его ценностях и корнях. Именно Глэдис помогала Элвису отличать зло от добра, напоминала об искушениях, об опасностях жизни на острие.
Он говорил ей: «Мама, я хочу, чтобы вы с папой были со мной в Голливуде. Там столько говорливых деятелей, которые все время что-то решают, я не понимаю эти причудливые речи».
В начале его карьеры Вернон и Глэдис сопровождали Элвиса на основных его выступлениях на Юге и в Голливуде во время съемок первых фильмов. Здравый смысл Глэдис помогал Элвису справляться с юношеской неуверенностью.
С тех пор как Глэдис не стало, для Элвиса перестали существовать границы. Именно она держала его в узде. Теперь же он находился в постоянном конфликте между его личными убеждениями и окружающими его соблазнами.
К середине 1960-х он начал устраивать чтения Библии в гостиной нашего дома в Бель-Эйре. Однажды вечером я сидела рядом с ним, а он с чувством зачитывал вслух один из отрывков. Перед нами сидело несколько его молодых поклонниц в самых коротких юбках и блузках с самым глубоким вырезом. Они все внимательно его слушали, восторженные ученицы, озаренные присутствием своего бога. Проповедь растянулась на несколько часов, после нее началась секция вопрос-ответ, во время которой они все старались обойти друг друга и завоевать его внимание.
У его ног сидела привлекательная девушка с пышной фигурой в блузке, расстегнутой до пупка. Соблазнительно наклонившись, она сладким голосом спросила:
– Элвис, как ты думаешь, женщина у колодца была девственницей?
Поскольку я была рядом, он не засматривался на явно для него приоткрытые прелести.
– Знаешь, детка, – сказал он, – тут ты сама должна прийти к заключению. Мне лично кажется, что Иисус чувствовал к ней влечение, но это просто мое мнение. Это не факт.
Я наблюдала разговор Элвиса с девушкой, чувствуя себя злой и уязвленной. «Как это глупо, – думала я. – Неужели он не видит, что он делает? Это же так очевидно».
Он сделал глубокий вдох и сказал:
– Мне нравится твой парфюм, детка. Как он называется?
– «Шанель номер пять».
«Шанель номер пять»? Я была надушена этим же парфюмом! Почему он не замечал его на мне? Я медленно поднялась и прошла в свою гардеробную, присоединенную к гостиной. Твердо намеренная перехватить его внимание, я надела его любимый наряд – облегающее черное платье-футляр, которое он сам когда-то выбрал.
Через пару минут я вернулась и устроилась рядом с ним на том же месте, но он был слишком погружен в проповедь перед своими послушницами и совершенно не заметил моего отсутствия. Что еще хуже – он не заметил, что я сменила платье. Мне удалось скрыть разочарование за фальшивой улыбкой и внимательным, слушающим взглядом, но я не могла не видеть, как он то подмигнет кому-то из девушек, то одарит улыбкой.
Я задавала вопросы, как и они, но это было не искренне; я знала, что все эти девушки хотели занять мое место. «Ну все, – подумала я. – Если меня тут не ценят, не любят и не хотят, я положу этому конец. Так всем будет проще».
Я встала и вернулась в нашу комнату. Взяв наполовину полный флакон снотворного, я придумала план, как создать драматичный эффект, надеясь таким образом привлечь его внимание. Я смотрела на таблетки и думала: а что, если я от них задохнусь и умру? Я решила начать с двух штук. Так я успею сходить в душ, заново накраситься, надеть самую красивую сорочку и драматично упасть на кровать, где я приму остаток таблеток.
Я проглотила таблетки и стала готовиться к концу. Обливаясь слезами, я подумала оставить ему записку, сказать там все то, что я не могла сказать ему словами. Я написала бы, как мне хотелось, чтобы мы снова были просто вдвоем, как было, когда мы на долгие часы уединялись в его комнате в Германии. Призналась бы, что ревновала его к каждой женщине, которая привлекала его внимание, что ненавидела тишину между нами – как мы молчали, даже когда он говорил, что его что-то тревожит. Рассказала бы, как боюсь его агрессивного темперамента, который лишает меня свободы выражаться, и как хочу, чтобы он хотя бы попытался понять меня – так же, как я отчаянно пытаюсь понять его.
Я подумала: может, он заметил, что меня нет? Я побежала к двери и прижалась к ней ухом. И услышала его смех. Он прекрасно себя чувствовал. Вместе с компанией.
Я почувствовала отвращение ко всей этой ситуации. И твердо решила, что не выйду к ним, даже если он будет меня умолять. Тем более что я уже была слишком уставшей.
Но не настолько, чтобы забыть, как меня должны найти. Я легла на кровать, разложила длинные черные волосы по белым подушкам, не забыв заранее увлажнить губы блеском. В моих наивных фантазиях он брал мое бездыханное тело на руки, говорил, как сильно любит меня и страстным поцелуем возвращал меня к жизни.
Я заставила себя проглотить еще одну таблетку и замерла в той позе, в которой он должен был меня обнаружить, и прождала, как мне казалось, несколько часов, пока меня не одолеет сон. Но чем дольше я так лежала, тем меньше мне хотелось спать. Чем больше я слышала смех Элвиса, тем больше я злилась. Моя заряженная адреналином злость пересилила эффект таблеток. Вскоре я просто чувствовала себя глупо.
Тут я услышала, как Элвис желает всем доброй ночи и подходит к нашей комнате. Я схватила ближайшую книгу с прикроватного столика и положила ее рядом, сделав вид, будто я читала ее и просто уснула. Я услышала, как он вошел в комнату, тихо подошел к кровати, поднял книгу. Он прошептал ее название: «Слушатель». Я представляла себе, как он улыбается – он всегда радовался, когда я читала философские книжки. Элвис постоял надо мной мгновение, вероятно, думая, как мило я выглядела и как, должно быть, устала, раз ушла спать так рано.
Потом он заботливо укрыл меня одеялом и наклонился, чтобы поцеловать
