Читаем без скачивания Дневники св. Николая Японского. Том ΙV - Николай Японский

Симеон Томии, доселе служивший катихизатором здесь, в Каида, согласно его желанию, назначен в Тега, провинции Симооса, из которой он родом. Жена его, беременная первым ребенком, должна была по их расчетам родить в следующем месяце. Поэтому просил Симеон оставить его до родов и оправления жены после них в Токио. Не в первый уже раз подобная просьба; просили и до него молодые катихизаторы с беременными женами о подобном. И всегда меня возмущала эта просьба, Пресвятая Богородица, будучи непраздною, путешествовала из Назарета в Вифлеем; а тут иногда день, полдня, несколько часов боятся совершить жены, которым еще месяц или месяцы до разрешения! Ободрил я Симеона и его жену, и они отправились. Часа два, три всего нужно было ехать по чугунке; и в вагоне приключились жене первые боли родильницы; потом собравшиеся для встречи Симеона христиане Тега приняли его и жену в лодку, из которой, когда высадили ее и довели до катихизаторского помещения, она тотчас же разрешилась от бремени, одарив Симеона дочкой, которая, как и мать, совершенно здоровы — насколько это полагается в их состоянии. Урок вперед и другим молодым катихизаторам — не останавливаться и в подобных обстоятельствах от исполнения их обязанностей и надеяться на покров Божией Матери и хранение Ангела—Хранителя.

11/23 июля 1899. Воскресенье.

За обедней из русских был москвич Александр Иванович Виноградов, агент Московского дома Коншина, фабриканта ситцев. После Обедни он, русские два купчика из Иокохамы и полковник Ванновский пили чай у меня и завтракали. Прибыл Виноградов завязать ситцевые дела с здешними купцами, но поручил это дело русскому банку, которому оставил образчики ситцев. Мне также принес целую кучу оных и оставил, несмотря на мой отказ употребить их в пользу, так как дел с купцами не имею. На фабрике Коншина выделывается до двадцати пяти тысяч разных рисунков ситцев; и каждый год много рисунков меняется; сюда Виноградов привез двенадцать тысяч образчиков разных рисунков, даже мне сегодня, без всякой нужды, оставил до восьмидесяти образчиков, из которых половина пренелепейших рисунков. Сорок человек рисовальщиков заняты на фабриках Коншина и семь тысяч рабочих.

Иоанн Судзуки должен по назначению Собора перейти из Оцу в Такасаки, но, как всегда, делает затруднения, лишь только коснется его. Пишет огромное письмо о том, о чем прежде я уже слышал от о. Тита Комацу и в чем отказал — «дай денег на содержание отца его» (старого развратника, и доселе остающегося язычником и, кажется, продолжающего жить с наложницей, имеющего двух сыновей старше Иоанна); «дай на уплату разных долгов его». Завтра пошлется ему пять ен со словами, что больше не дастся ни гроша, пусть и не просит. Вдвоем с женой получает четырнадцать ен, при готовой квартире, и вечно клянчит, а катихизатор почти всегда самый бесплодный! Пусть бы уходил со службы — меньше дрязг было бы!

12/24 июля 1899. Понедельник.

Прекраснейшая погода. День занят был уборкой книг, картин и прочего с третьего этажа дома в библиотеку.

13/25 июля 1899. Вторник.

Ужаснейшая погода с ночи до полудня: темнота, дождь с ветром. Послал в Карасуяма чрез о. Тита Комацу земельные церковные документы, хранившиеся в Миссии. Был у христиан, как раз у черты города куплен на их собственные деньги участок земли для церковного употребления; и уже построен был там церковный дом, в котором собирались на молитву, в котором и я пять лет тому назад молился с ними и говорил им поучение. Говорили потом, что земля эта понадобилась Правительству под железную дорогу; в таком случае, конечно, невозможно было для Церкви удержать ее.

Недавно христиане чрез своего катихизатора Василия Ямада спрашивали у меня позволения продать землю, ибо выгодно для них покупается. Я думал, что это под железную дорогу, и ответил, что запретить продажи не могу. Но вдруг о. Тит, их священник, придя в собор, объясняет мне, что совсем не под железную дорогу, а под непотребные дома. Я тотчас же написал, что «не позволю продать». Поднялась возня у них! Пишут: как, мол, прежде — «можно», а теперь — «не позволяю»? Шлют катихизатора для объяснений. Наконец убедили и самого о. Тита, когда он отправился туда для объяснений, это «совсем, мол, не для дзеороя». Уже не знаю, как он пришел к заключениям совершенно чуждым тому, что мне прежде говорил, только сегодня и от него пришло уверение, что продажа не зазорная, и просьба позволить продажу, то есть выдать им хранящуюся в Миссии купчую. О том же опять и от них пришло прошение с длинным рядом печатей под ним. До того всё омерзительно, что я не смог и прочитать, а выдал секретарю земельные документы и велел отослать к о. Титу для передачи в Карасуяма, но при этом строжайше запретил ему и им говорить о моем дозволении или недозволении, вообще так и иначе упоминать мое имя по сему земельному делу. Насильно удержать я их от продажи не мог, ибо не я им купил землю; но, избави Бог, потом станут говорить: «Вот это была прежде церковная земля, но Епископ позволил продать ее для теперешнего употребления»! А употребление ей, наверное, будет скверное. Христиане же получат выгоды несколько десятков или сотен ен, которые прахом и пойдут.

Феодор Янсен пишет из Нагасаки, что благополучно прибыл туда, но что еще дней десять придется ждать прихода «Москвы», которая теперь в Порт—Артуре. Чрез Хорие просит пятнадцать ен на прожитие в гостинице там. Завтра пошлю, но напишу, чтобы о своих нуждах вперед писал мне прямо, не чрез сего гневливого пессимиста Хорие.

14/26 июля 1899. Среда.

Заказы мастеровым ремонтных работ, уборка богослужебных книг с третьего этажа (из–под крыши). Отправка Конона Амано домой, Павла Мураи в Одавара. Первый вчера выписался из больницы, но худ, бледен и слаб, служить Церкви не может. Сказал ему, что если совсем поправится здоровым за год, до будущего года, то может на Собор явиться и будет назначен на катихизаторскую службу. Мурай же, ученик, внезапно захворал «какке» с самым опасным симптомом — сильным сердцебиением, за три дня исхудал; отправлен для излечения.

Был генерального штаба генерал–майор Николай Александрович Василевский, «состоящий для поручения при Командующем войсками Приамурского военного округа». Пожелал взглянуть на Собор и с колокольни на Токио. Я показал ему. Очень симпатичный генерал, долго служивший в Польше; говорил, что ксендзы — главная поджигающая сила поляков к ненависти против русских; «не вера это — римский католицизм — а политическое орудие», — говорил генерал.

Боже мой, сколько денег расходится ежедневно! Кроме вышеозначенных: Амано на дорогу — 3 ены, Мураи на то же и пищу — 7 ен, вчерашнему Янсену (послано) — 15 ен; приходит подрегент Лука Орита: «Мать больна в Кагосима, просит помощи, нечего послать, одолжите». Получает 12 ен с женой и ребенком — где же ему иметь, что послать? — «Вот Вам 5 ен; 4 от меня — не требуют возврата, 1 ену возвратите». — Приходят от иподиакона и катихизатора Андрея Имада: «Старший сын его захворал „секирибео” (дизентерией, ныне не редкой в городе); просим 20 ен в долг, с вычетом потом из жалованья по три ены в месяц». Получает 23 ены, но детей куча, и родители на его пропитании, младший брат также, где ему все возвратить? Дал 10 ен: «Шесть ен пусть возвратит, как пишет, четыре ены от меня ему даны». — Приносит Исайя Мидзусима брошюру, им составленную, «О Творце», и при печатании иллюстрированную изображением шести дней творения из альбома «Собор Святого Владимира». По обещанию, дал ему за труд 5 ен. Благодаря сему поощрению ныне у нас уже немало вероучительных брошюр. Не было бы поощрения, были бы брошюры? Сомнительно.