Читаем без скачивания Боги ждут жертв - Ростислав Кинжалов

– Что случилось, Цуль? – спросил он, подбежав к старику.

Старый раб поднял голову, и юноша с ужасом увидел, что из глаз его медленно катятся крупные слезы.

– Убили ее, – пробормотал он, – убили мою дочку, мою маленькую девочку…

Хун-Ахау схватил Цуля за плечи, с силой потряс его.

– Кого убили? Говори ясно!

Подошел Шбаламке, стал молча рядом.

– Царевну… Кантуль сбросил ее с вершины пирамиды… Она разбилась насмерть, – воскликнул Цуль. – Отомсти за нее, Хун. Она была добра к тебе, она желала тебе добра… А я носил ее на руках совсем маленькой девочкой…

Хун-Ахау побледнел: «Кантуль убил ее! Пока мы тут собирались, готовились, он просто убил ее! Убил… Недаром Эк-Лоль говорила, что после воцарения Кантуля она долго не проживет. Но ахау-ах-камха нанес свой удар раньше, чем она думала!»

Подбежал Укай, стал расспрашивать Шбаламке, что случилось. Тот объяснил ему, в чем дело, они о чем-то посовещались.

– Послушай, Хун-Ахау, – сказал Шбаламке, положив ласково руку на плечо юноши, – впереди ночь. Ты успокоишься, и мы все обдумаем. У нас еще есть время…

– Довольно! – отрезал Хун-Ахау, резко сбрасывая руку с плеча. Глаза его загорелись. – Мы и так потеряли слишком много времени! Хватит разговоров! Если мы в эту ночь не вырвемся из Тикаля, то завтра будет уже поздно. Слушай, Цуль. Если ты хочешь, чтобы мы отомстили за смерть царевны, четко отвечай на мои вопросы. Как отец узнал о гибели дочери? Где сейчас Кантуль? Где након и его войска?

Из ответов Цуля Хун-Ахау стало ясно, что обстановка в городе благоприятна для его замыслов. Одно огорчало его: он никак не мог выяснить, где скрывается Кантуль. Уйти из Тикаля, не убив ахау-ах-камха, он считал невозможным.

– Слушай, Шбаламке, – обратился он к названому брату. – Как настанет ночь, мы должны тронуться в путь. Дорогу пробивать будем силой. Чем больше присоединится к нам рабов, тем лучше. Поэтому сперва мы нападем на стражу, охраняющую рабов на строительстве храма. Там рабы нас знают и охотнее пойдут за нами. А дальше, если выставят заслон из воинов, мы их разобьем или умрем сами. Согласен?

– Да! – не задумываясь, ответил Шбаламке.

– А куда мы пойдем? – спросил внимательно слушавший Укан.

Хун-Ахау на секунду задумался.

– Самое важное сейчас – уйти подальше из Тикаля, – сказал он наконец, – чтобы посланная за нами погоня не нашла нас. По Тикалю мы пойдем так. – Он набросал на земле грубый план города. – Вот здесь дворец правителя, вот священный участок, школа молодых воинов, вот главная площадь. Всех этих мест нам следует избегать. Поэтому мы пойдем так, начав с лагеря рабов. – Он показал на чертеже путь. – Когда мы выберемся из этого проклятого города, то спокойно решим, кто куда пойдет. А я, – Хун-Ахау невольно понизил голос, – вернусь в Тикаль.

– Ты вернешься в Тикаль? – воскликнули одновременно Укан и Шбаламке, не веря своим ушам. – Зачем?

– Я должен разыскать и убить Кантуля, – сухо сказал Хун-Ахау.

Шбаламке и Укан не нашли что ответить. Зато Цуль, жадно слушавший весь разговор, одобрительно кивнул головой.

– Теперь вот еще что, – продолжал Хун-Ахау. – Один из наших должен сейчас же, пока не поставлена стража, пробраться в лагерь рабов и спрятаться там. Когда они вернутся с работы, надо будет оповестить всех, чтобы были готовы. Кто возьмется за это?

– Я, – сказал Укан. – Меня там многие знают.

– Хорошо. Ты подходишь. Жди нас в лагере. Как услышишь шум схватки – бросайся со своими на подмогу. Прощай, брат мой Укан, вдруг мы не увидимся больше!

Юноши крепко обнялись, и Укан выскользнул за ограду.

Затем молодой предводитель отправил Цуля, приказав ему собрать как можно больше сведений об обстановке в городе. Он должен был присоединиться к юношам около лагеря рабов.

– Теперь последнее, – сказал Хун-Ахау. – Как мы будем сражаться, Шбаламке, если навстречу нам выдвинут большой отряд воинов?

– Как обычно, развернутым строем!

– А что это такое?

– Мы выстроимся все в одну линию; противник сделает то же самое. Ряды сойдутся – и начнется рукопашная!

И Шбаламке от удовольствия причмокнул.

– Нет, – сказал Хун-Ахау, – так не годится. Оружия у нас, даже если мы обезоружим стражу лагеря, все равно будет мало. Опытных бойцов у нас всего десять человек, да и опыт у них невелик. Умеют ли обращаться с оружием лагерные рабы, мы не знаем. Твой развернутый строй – это ловушка, западня для нас. Нас всех перебьют поодиночке. Надо придумать что-то другое. – Он задумался. – А если мы построимся так… – Он нарисовал на земле фигуру треугольника. – Не забудь, наша задача – прорваться сквозь их строй, а вовсе не вступать в длительное сражение. Вот здесь, в начале, становишься ты, самый опытный из нас. За тобой – два человека: я и еще кто-нибудь, дальше уже трое: по бокам – Ах-Мис и Бенеч, а в середине – Укан – он слаб из-за болезни, у них же силы хоть отбавляй. За ними ряд уже в четыре человека, оружие у крайних, и так далее… Ты понял?

Шбаламке наморщил лоб, разглядывая чертеж. Ему не нравилось подобное отступление от привычных воинских порядков, но чем больше он размышлял, тем больше понимал выгоду этого необычного предложения. Сдаваться быстро ему все же не хотелось.

– Хорошо. Посмотрим, – пробурчал он недовольно. – Может быть, прорываться действительно лучше…

Хун-Ахау хлопнул его по плечу.

– Я рад, что ты согласился, Шбаламке. А теперь пойдем к нашим товарищам и расскажем им все. Каждый из нас должен понимать и твердо знать, что ему делать.

Минуты тянулись как часы. Давно все было объяснено и растолковано. Юноши лежали, растянувшись на земле, и с трепетно бившимися сердцами ожидали наступления ночи.

Шум великого города постепенно стихал. Один за другим гасли мерцавшие вдали огоньки кухонных очагов. Неизвестно откуда потянувшийся запах свежих лепешек напомнил друзьям, что сегодня они с утра не ели. Но в хижине не было припасов, все это знали, и говорить о еде не хотелось, чтобы не смущать товарищей. Не решался на это даже Ах-Мис, больше всех страдавший от голода.

Наконец Хун-Ахау дал знак к выступлению. Мгновение – и с оружием в руках девять юношей вышли за ограду.

Ночь была безлунная, темная, и это благоприятствовало дерзкому замыслу. Впереди шли Хун-Ахау и Шбаламке, за ними – остальные. До лагеря было около получаса ходьбы, но прошли они совершенно спокойно. Встречавшиеся изредка прохожие почтительно уступали дорогу маленькому отряду, очевидно, принимая их за ночную стражу. Когда вдали зачернел массив строящейся пирамиды, Хун-Ахау остановил юношей. Еще раз шепотом повторил каждому, что тот должен делать, и они решительно двинулись к лагерю.