Читаем без скачивания Сибирское бремя - Фиона Хилл

В июле 2002 года в комментарии по уменьшению сельской Америки (газета «Вашингтон пост») Джоел Коткин (Joel Kotkin), автор книги «Новая география: Как цифровая революция меняет американский ландшафт», писал: «Угасание, уменьшение численности населения и медленная интеграция не неизбежны. Их можно предвосхитить и повернуть в обратном направлении путем изменения политики — изменения, которое направлено на придание свежих сил сельским регионам не путем предоставления субсидий существующей экономике и элитам, а путем изыскания способов привлечения новых сил и отраслей промышленности и поощрения наиболее энергичного местного населения, особенно молодежи, там оставаться». Он приводит доводы в пользу того, чтобы в США федеральные правительственные субсидии для сельских экономик направлялись «в целевые венчурные фонды, строительные гранты и помощь в создании технической инфраструктуры… и новые телекоммуникационные технологии, которые позволили бы… поселениям участвовать в глобальной информационной экономике».

Коткин отмечал, что в 1990-х годах небольшие города во многих «малоблагодатных сельскохозяйственных регионах» США — такие как Сиу-Фолс в Южной Дакоте, Айова-Сити, Бисмарк и Фарго в Северной Дакоте, — превратились в центры высокотехнологичных компаний. Далее он говорит, что небольшие поселения в окрестностях этих городов тоже в состоянии стать «центрами новой экономической деятельности».

Источник: Joel Kotkin. The Decline of Rural America. If We Let Rural America Die, We Shall Lose a Piese of Outselves // Washington Post. 21 July 2002. Outlook Sectio. Commentary. P. 81.

Даже в Соединенных Штатах прогнозы, что Интернет и новая технология будут препятствовать сокращению численности сельских жителей или поощрять людей переезжать в более отдаленные регионы в поисках работы, так и не осуществились. В ноябре 2002 года в интервью газете «Нью-Йорк тайме» основатель компании «Майкрософт» и филантроп Билл Гейтс отмечал, что, несмотря на его собственные ожидания и пожелания, равно как и ожидания и пожелания других, его предсказание, что Интернет приостановит исход из сельской Америки, так и не сбылось: «Я думал, что цифровые технологии в конце концов повернут вспять урбанизацию, но пока этого не произошло»59. Пока благотворительный фонд Гейтса одаривал более 95 процентов публичных библиотек по всей Америке свободным доступом к Интернету в 1990-е годы, многие сельские регионы, которых эти библиотеки обслуживали, продолжали терять жителей60.

Факт остается фактом: несмотря на преимущества электронного общения, физические контакты еще не потеряли своего значения в начале XXI столетия — как, впрочем, уровень жизни и ее качество. Подключение к информационным источникам по всему миру не сделает Сибирь, или Дальний Восток, или даже отдаленные регионы США желанным местом для проживания. Это может сделать жизнь несколько более сносной, но не повысит среднюю январскую температуру города вроде Новосибирска. Это не принесет продукты питания и предметы длительного пользования в Анадырь или Магадан, не уменьшит расстояние между Хабаровском и Москвой… Сибирским предпринимателям, например, приходится все время летать в Москву для закупки и доставки товаров61. Только некоторые виды работ могут осуществляться через Интернет. Очевидно, что России еще далеко до того времени, когда расширяющиеся коммуникационные связи снимут ограничения, налагаемые расстоянием. Тем временем отдаленные и холодные регионы продолжают оставаться непривлекательными для новых мигрантов.

В США комфорт и удобство местоположения — так называемые местные удобства (location amenities) — сейчас важны как никогда, особенно для американцев, представляющих «творческий класс». Это как раз люди, населяющие высокотехнологичные Силиконовые долины и Исследовательские парки (например, Research Triangle Park в Северной Каролине). Экономист Эдвард Глейзер (Edward Glaeser) говорил о подвижке от производственных городов к «городам потребителей» в новой американской экономике: «Насколько важна производственная сторона, настолько же будущее большинства городов зависит от того, желают ли там проживать потребители»62. В Соединенных Штатах города типа Сан-Франциско всегда имеют конкурентные преимущества над городами, подобными Детройту (не говоря уже о Фарго). Так же и в России Москва всегда имеет конкурентные преимущества над Новосибирском и фактически над большинством городов России.

Неизменная важность физических контактов укрепляет Москву как город-центр Российской Федерации. В Москве работает то, чего не хватает остальной России, — коммуникаций, связей, услуг, роста новых технологий и новых отраслей промышленности, нового жилищного фонда и так далее. В соответствии со старой поговоркой «Все пути ведут в Рим», большинство дорог и других средств коммуникации в России ведут в Москву, «третий Рим», или проходят через нее. Подчеркнем еще раз, привлекательность и рост Москвы вовсе не означают, что Россия изменилась. Москва всегда была городом с самыми обширными связями на всей территории, занимаемой Советским Союзом. Она, по словам российского географа Владимира Каганского, и в самом деле является «государством в государстве», «столицей вне страны»63. Каганский отмечает: «Граница между РФ и Москвой сильнее и заметнее, нежели большая часть государственной границы РФ»64.

В заключение отметим, что 1990-е годы ознаменованы некоторыми позитивными изменениями в унаследованной Россией экономической географии. Был задействован ряд программ, включая и программу, поддержанную Всемирным банком, цель которых — помочь людям уехать из холодных отдаленных регионов. К концу десятилетия, в 2000–2002 годах, ответственные члены российской правительственной экономической группы — премьер-министр Михаил Касьянов и глава МЭРТ Герман Греф — тоже стали выражать озабоченность бременем, которое накладывает содержание Сибири на российскую экономику. Им либо очень не хотелось поддерживать статус-кво, либо они были откровенно против того, чтобы продолжать закачивать ресурсы федерального правительства в регион, предпочитая предоставить ему возможность или пойти ко дну, или выплыть за счет своих собственных ресурсов65. Однако четкой политики продолжает недоставать. Даже если политика будет выработана, она может дать сомнительные результаты — подобно программам переселения «Крайний Север», направленным на перемещение людей в крупные города восточнее Урала, а не в теплые, потенциально более благоприятные регионы на западе. Тем временем региональные сибирские лидеры противятся, что и не удивительно, усилиям федерального правительства, направленным на снижение потока субсидий или перекрытие крана этому потоку (см. главу 8), реанимируя мысль, что «если здорова Сибирь, здорова и Россия»66.

Повсеместно скорость изменений в России была слишком малой для того, чтобы повернуть вспять процесс переселения людей и промышленности, который «морозил» и разобщал людей на протяжении всего XX столетия. Россияне продолжают желать мобильности, и миграция людей из регионов восточнее Урала как раз подтверждает предположение, что их там изначально не должно было быть. Как отмечала Энн Эплбаум в своей статье «Великая ошибка», люди были согнаны со своих насиженных мест, чтобы работать «на заводах и в мастерских, созданных для поддержки цивилизации, которую никогда не следовало бы насаждать в этом непригодном для жилья месте»67.

Ошибка российского правительства, осложняющая теперешнюю ситуацию, заключается в том, что оно хочет оставить большую часть этих «пересаженных» людей на прежних местах или переселить их туда, куда пожелает государство. Видимо, оно не желает свободного передвижения людей в Москву или куда-нибудь еще в России. Отношение российской политической элиты и населения к Сибири как к главному фактору эволюции российского государства представляется не меньшей помехой продвижению вперед, чем объективные проблемы, связанные с исправлением последствий советского неэффективного размещения ресурсов в прошлом. Такое отношение очень сложно, но все же можно и необходимо изменить.

Глава 8

Можно ли «сжаться», сохранив территорию?

Если уж Россия стремится стать управляемой и экономически жизнеспособной, ей надо «сжать» себя в ранее предложенном нами смысле — не путем отказа от земель, а путем пространственной реорганизации своей экономики. Задача заключается в том, чтобы сократить расстояния и создать новые связи. Людям желательно мигрировать на запад, тем самым уменьшая крупные города в самых холодных и удаленных регионах. Однако преграды на пути самокоррекции все еще велики. До сих пор мобильность и миграция в европейскую часть России сдерживается следующими факторами: ограничениями по поселению в Москве; отсутствием заметного экономического роста, новых рабочих мест и жилья в других административных центрах и городах; неадекватной системой социальной защиты; нерешительностью самих людей или неосуществимостью переезда для них; преимуществами за счет субсидирования в специфических регионах. Кроме того, история еще не знала столь масштабного уменьшения городов, в каком нуждается Россия. Изменение российской экономической географии будет дорогостоящим и болезненным процессом, хотя он в конце концов и выведет Россию на правильный путь развития.