Читаем без скачивания Александр II - А. Сахаров (редактор)
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь мы получили предписание двинуться на Игдыр…»
Отпустив в Габрово извозчика, поручик добирался на Шипку с военным обозом. Временами он ехал на подводе, но чаще шагал вместе с солдатами.
Казачий сотник предложил ему коня, спешив для этого одного из казаков, однако Стоян отказался.
На перевале уже лежал снег. Ночью мороз хотя и не лютовал, но ветер был ледяной, пронзительный. В чистом небе холодно блестели звёзды. Узунов подумал о том, что слишком рано явилась на Шипку зима и она причинит немало бед защитникам перевала.
Стояна согревала надетая под шинель мягкая овчинная безрукавка, подаренная тётушкой Параскевой, а ноги грели шерстяные носки, связанные Светозарой.
«…Светозара, милая Светозара, знала бы ты, какое место заняла в моём сердце, – размышлял Стоян. – Какая счастливая судьба свела нас? Пусть она всегда будет благосклонна к нам…»
Сладко вспомнился вечер накануне отъезда. Когда тётушка Параскева отправилась хлопотать по хозяйству, Стоян робко обнял Светозару. То был их первый поцелуй, целомудренный, много значивший для обоих.
Только теперь до поручика дошёл смысл слов, как-то оброненных бабушкой, графиней Росицей: «Ваш дед Пётр был настоящим мужчиной и презирал похотливо скотское обращение с женщиной любого звания, уважал её достоинство…»
Дорога на перевал оказалась небезопасной даже ночью. Пристрелянная днём, она и в потёмках таила опасность.
Старший над обозом капитан интендантской службы заранее велел обозу рассредоточиться. Фуры взяли большой интервал, казаки и солдаты растянулись длинной цепью.
Ещё в Габрово ездовые смазали дёгтем ступицы колёс, чтобы не скрипели, однако на турецких позициях услышали конское ржание, стук колёсного обода. Лысая гора огрызнулась огнём. Снаряды ложились на дорогу. Один накрыл фуру, разметал мешки с сухарями. Забилась, заржала раненая лошадь, её пристрелили и, разрубив на большие куски, погрузили на телегу.
– Съедят, – буркнул интендант и дал команду двигаться.
Обстрел вскоре прекратился.
– На сей раз Бог миловал, легко отделались, – сказал капитан Узунову. – Прошлый обоз весь разметали. А на Шипке ждут, голодают…
Дождливый, с холодными, пронизывающими ветрами сентябрь сменился первыми октябрьскими морозами. В горах уже порошил снег и даже днём не наступала оттепель.
До штурма Горного Дубняка оставались сутки. Шли последние приготовления. В штабе Тотлебена в Порадиме собрались почти все, кто непосредственно отвечал за операцию: Ганецкий, Гурко, Каталей, Нагловский, Маныкин-Невструев, Зотов, Имеретинский, начальник артиллерии генерал Мюллер, начальник инженерных войск генерал Рейтлингер, румынский князь Карл и его генерал Черкат, чьи дивизии занимали позиции против северного и восточного фасов плевненских укреплений.
– Господа, – Тотлебен говорил, стоя у стола и чуть раскачиваясь, – рекогносцировка убедила меня в бесполезности штурма. Мы не замкнули Плевну кольцом, а охватили дугой, и Осман-паша не попал в окружение. Я отдаю должное солдатам и вам, генералы российские, а также вам, ваше высочество, – Тотлебен поклонился князю Карлу. – Румынские дивизии, коими вы, генерал, имеете честь командовать, наши достойные союзники. – Тотлебен перевёл взгляд на Черката: – Вы сделали всё, от вас зависящее, при подготовке к штурму: лестницы и туры, фашины и всё прочее, а также позаботились о мостах, дорогах, боеприпасах и местах для лазаретов. Срыв штурма не ваша вина, господа, противник весьма и весьма серьёзный. Отныне мы переходим к блокаде Плевны. Да-да, не к осаде, а именно к блокаде по всем правилам инженерной науки. Осман-паша вступил в Плевну с армией, не имеющей в должном количестве продовольствия. Не располагают большими запасами и цейхгаузы Плевны. Месяц, от силы полтора – и мы заставим Осман-пашу сложить оружие. Нам нужна Плевна с пленённой армией, сложившей оружие.
Вошёл адъютант, подал телеграфную депешу. Перебирая ленту пальцами, Тотлебен прочитал, нахмурился:
– Господа, завтра приезжает главнокомандующий. Сегодня, когда мы готовим атаку укреплённых позиций Горного Дубняка и Телиша, у нас нет времени для парадных встреч и мы не можем уделить внимания великому князю. – Тотлебен повернулся к адъютанту: – Дайте телеграмму главнокомандующему, что я прошу его повременить с приездом, дня два-три. – Потёр нос, взглянул на Гурко, сказал, будто к нему обращаясь: – Есть предложение о переезде Главной квартиры в Богот, а Главной ставки императора – в Порадим. Такое соседство нас, думаю, будет сковывать. Придётся нашему штабу срочно подыскивать новое место… – Генерал Тотлебен кивнул Гурко. – Вам необходимо завтра в начале операции овладеть Софийским шоссе и занять всю окрестность реки Вид… Ловчанское шоссе за генералом Зотовым. Вы укрепитесь на Рыжей горе, южнее Брестовца. Остальные полки предпримут отвлекающий манёвр, демонстрацию в сторону Плевны… Взяв Горный Дубняк и Телиш, мы замкнём кольцо вокруг Осман-паши… Однако, господа, даже взятие Горного Дубняка и Телиша – полдела. Необходимо срочно возвести укрепления, особенно в шестом районе, у вас, генерал Ганецкий. Дабы Осман-паша, решившись на прорыв и обрушившись всей армией, не вырвался из окружения…
Получив телеграмму от Тотлебена, главнокомандующий разразился бранью.
– Артур Адамович, – спросил он Непокойчицкого, – кем мнит себя этот Тотлебен? Завтра мы выезжаем к нему…
Великий князь Николай Николаевич и его начальник штаба прикатили в Порадим, когда операция по взятию Горного Дубняка была в самом разгаре. Тотлебен встретил коляску главнокомандующего, доложил обстановку. Генерал Непокойчицкий спросил недовольно:
– Эдуард Иванович, зачем вам понадобилось атаковать Горный Дубняк с Софийским шоссе и Ловчанским?
– Без этого мы, Артур Адамович, не блокируем Плевну.
Великий князь хмыкнул:
– При такой отличной погоде уж не рассчитываете ли вы зимовать здесь? Вон и землянки отрыли, солдат в баньке парите.
– Ваше высочество, – возмутился Тотлебен, – вам ли не знать о потерях под Плевной? А мы не только Плевной овладеем, но и самого Османа не упустим.
– Как развивается атака Гурко?
– Турки понимают; Горный Дубняк и Телиш – их последняя надежда на связь с Сулейман-пашой.
– А наступление Скобелева в сторону Зелёных гор надо понимать как манёвр?
– Да, ваше высочество.
– В штабе стало известно, что вы, генерал, наставление для своей артиллерии разработали? – иронически усмехнулся великий князь.
Тотлебен сделал вид, что не заметил иронии.
– Ваше высочество, мы сосредоточили артиллерию на флангах и тем приблизили её к турецким укреплениям. Огонь батарей в центре был малоэффективен. А наставление, о коем вы, ваше высочество, упомянули, по нашему представлению, объединит управление артиллерией Западного отряда.
– Ну-с, а теперь позвольте понаблюдать за действиями колонн Гурко.
Войска шли квадратами. Лейб-гвардии его императорского величества егеря, гренадеры – все как на подбор. Шли упрямо, несмотря на огонь крупповских пушек и дальнобойных ружей. Визжала шрапнель, рвались гранаты. Взят Малый редут. У Большого остановились, залегли. Гурко бросил резерв измайловцев, наказав:
– Братцы, вперёд!
От Тотлебена к Гурко прискакал князь Имеретинский:
– Иосиф Владимирович, за боем следит главнокомандующий.
– Чёрт с ним! – в сердцах выкрикнул Гурко. – Мы не прохлаждаемся, и каждый солдат дерётся за троих.
– Тотлебен просит держать Софийское шоссе намертво!
– Князь, мёртвых егерей на шоссе предостаточно, доложите об этом Эдуарду Ивановичу.
Имеретинский натянул повод, крикнул, пуская коня в галоп:
– Помогай вам Бог!
Находившийся неотлучно при Гурко его начальник штаба Нагловский развернул на бруствере карту Горного Дубняка.
– Иосиф Владимирович, ещё один рывок гвардии – и Горный Дубняк наш. Ахмет-Хавзи-паша сложит оружие!
– Наш-то наш, да какой ценой! А Телиш мы такими жертвами брать не будем. Заставим Измаил-Хаки-пашу капитулировать под огнём артиллерии.
Государь пригласил к обеду военного министра. Ели за походным столиком. К концу обеда слуга поставили серебряный кувшин с горячими сливками и бисквит. Александр II сказал:
– Вызвав генерала Тотлебена, мы приняли правильное решение. Я весьма доволен действиями гвардии под Горным Дубняком и Телишем.
– Да, ваше величество. Хотя Горный Дубняк и стоил нам более четырёх тысяч гвардейцев.
Слуга разлил сливки по чашечкам. Александр II сделал скорбное лицо.
– Согласен и печалюсь. Но гвардия доказала, чего она заслужила. Пленение Измаил-Хаки-паши и ста его офицеров – серьёзное предупреждение Осману и плевненскому гарнизону.
