Читаем без скачивания Расслышать умерших - Франсуа Брюн

Я знаю, что в таком положении дел довольно сложно признаться тем исследователям, у кого есть постоянная и часто многолетняя практика общения с тем или иным собеседником в мире ином. Часто в таких случаях постепенно завязываются настоящие отношения доверия и дружбы; да ведь без этого такое общение прервалось бы весьма быстро.

Я же вижу многочисленные и весьма очевидные примеры подобных трудностей. Тут проблема, на мой взгляд, гораздо более серьезная, чем загадочное появление «паранормальных» изображений, которые потом оказываются позаимствованными в той или иной книге или журнале. Сомнения здесь вызывает не честность исследователей (в своих знакомых я совершенно уверен); и даже не обязательно честность представителей иного мира (хотя с ними я как раз близко не знаком). Сомнения вызывает весомость их высказываний.

И что же? Значит, дальше уже не возможно еще чуть-чуть продвинуться в выбранном нами направлении и не запутаться, где тут правда, а где вымысел? Я так не думаю, но для этого нужно попытаться хоть немного упорядочить все эти свидетельства; выяснить, откуда они на самом деле исходят, даже если в самих свидетельствах назван совсем другой источник; научиться вычленять и различать разные измерения и уровни, с которых идет свидетельство; попытаться постепенно, мало по малу, восстановить целостную картину по тем разрозненным фрагментам, которые предстают в отдельных сообщениях, авторы которых часто даже не подозревают о целостности. Это-то и является, как я уже говорил, одной из главных задач данной книги.

Замечу только по ходу, что большинство умерших просто и честно признаются, что они чего-то не знают, или что им неведомы источники их знаний. Об этом, например, идет речь в письмах из иного мира Марии-Луизы Мортон:

«Ты спрашиваешь нас, как протекает существование в нашем мире, на нашем уровне? Из здешних особенностей мы знаем лишь те, что сами можем видеть, и, поскольку сюда мы попали не так давно, наш ум все еще заполнен земными вещами…»

«Каждый из нас говорит лишь о том, что ему удалось увидеть, так что мы очень ограничены нашим собственным горизонтом. Мы прибыли сюда, в Мир иной, уже со своими предрассудками, привычкой так или иначе мыслить, чего-то не видеть и не замечать»[240].

Но эти вестники хотя бы признаются, что они там новички, новоприбывшие. Посмотрим теперь, что исповедует (не побоюсь этого слова) давно живший протестантский пастор, утверждающий, что товарищи научили его Истине. Вспомним его слова: «Нет повода думать, что мы искажаем наши объяснения субъективными интерпретациями…». Ну что ж, сам пастор в следующем сообщении, переданном мадам Морраннье, признается на этот раз уже без всякого бахвальства:

«Для нас самих тут еще многое остается тайной, которую еще предстоит прояснить. В нужный момент и это будет нам дано, всему свой час. Эта тайна всегда перед глазами, мы можем думать над ней и обмениваться друг с другом плодами своих размышлений»[241].

Тогда проблема может предстать перед нами уже совсем в другом свете!

Некоторые могут попытаться подойти к ней иначе. Они заметят, что во все полученные на сегодняшний день сообщения, будь то через медиумов, доски уиджа или автоматическое письмо, неизменно вмешивается сознание реципиента, того, кому эта информация адресована. От 40 до 60 процентов сообщений доходит до нас уже от реципиента, а не от вестника. С записью голосов умерших такого рода деформации сообщений, может быть, со временем и удастся избежать. Риск ограничится погрешностями нашего слуха.

Этот аргумент, хотя бы отчасти, стоит принять во внимание. Ведь есть немало сообщений из иного мира, которые сразу наводят на вопрос: не являются ли они по большей части всего лишь проекцией бессознательного. И Пьер Моннье, и Ролан де Жувенель признавались, что иногда их матери непроизвольно вмешивались в то, что они хотели им сказать. Правда, они добавляли, что отслеживали происходящее и всегда умудрялись передать самую суть своей мысли неповрежденной. Мария-Луиза Мортон рассказывает, что, когда она записывает четко лишь то, что ей сообщают, ее руку пронизывает словно бы легкое течение, словно дуновение ветра. Но оно тут же обрывается, стоит лишь ей, даже непроизвольно, попытаться записать свои собственные мысли[242].

Сообщения подвергаются самой минимальной деформации также и тогда, когда они выражены настоящими стихами. Например, знаменитый случай Пэйшенс Уэрт. Ее сообщения начиная с 1913 г. получала госпожа Перл Ленор Каррен в Сент-Луисе (США) при помощи доски «уиджа» (система с перевернутым стаканом, перемещающимся с буквы на букву, была затем усовершенствована: стакан заменили маленькой планшеткой на колесиках). В начале ХХ века в Америке Пэйшенс Уэрт с помощью этой планшетки выражала свои мысли на английском XVII века. Когда стали исследовать ее словоупотребление, обнаружилось, что ей прекрасно известны обычаи и нравы, характерные для английской жизни этого времени. Было также продемонстрировано знание флоры и фауны севера Англии, района, на границе с Шотландией[243].

Тексты Пэйшенс Уэрт дышат жизнью и юмором! Но иногда появляются целые стихотворения, наполненные ностальгией и редкостной мятежной силой:

«О Боже! Я чашу испила до днаИ чашу швырнула Тебе!..»[244]

Можно также, по всей видимости, говорить о более-менее неискаженной передаче вести в случае с одним из самых знаменитых медиумов всех времен – бразильцем Франсиско Кандидо Ксавьером (Francisco Candido Xavier), или «Чико Ксавьером» (Chico Xavier), как с нежностью и уважением зовут его в Бразилии.

Он родился в многодетной семье в Педро Леопольдо (штат Минас Жерайс) 2 апреля 1910. Мать умерла, когда ему было 5 лет. Тогда его отдали на попечение крестной, но та не любила мальчика и била его. После двух лет такой невыносимой жизни и страданий, мальчику удалось снова вернуться к семейному очагу: этого сумела добиться молодая женщина, на которой женился его отец.

Все детство и отрочество его преследовали материальные затруднения. Очень рано, уже в восемь с половиной лет, Чико начал работать, чтобы помочь прокормить столь многочисленную семью – всего детей было пятнадцать, и Чико помогал растить младших братьев и сестер.

«Но параллельно с ежедневной борьбой за хлеб насущный, мальчика обуревали и другие проблемы: в его жизни все время происходили какие-то странные феномены, вызывавшие в нем острые психологические конфликты. Уже в четыре с половиной года он заметил, что существуют духи: они говорили ему то, что было выше понимания ребенка. В огороде у крестной он как-то увидел свою мать: она была бесплотна и заклинала его хранить терпение и мир в выпавших на его долю испытаниях. В школе, в первые годы обучения, он слышал, как духи подсказывают ему стихи или диктуют сочинения на самые разные темы. В подростковом возрасте такие внутренние конфликты лишь усилились, поскольку католическая вера, в какой он воспитывался, не допускала таких странных феноменов, которые не только не прекращались, но наоборот, все возрастали, и мальчик не мог подобрать им никакого правдоподобного объяснения.

В 17 лет из-за приключившейся в семье болезни ему пришлось вступить в общение с духами. Случилось так, что одна из сестер, Мария Пена Ксавьер, заболела, и излечить ее смогли только с помощью спиритизма, потому что, как оказалось, она была просто одержима духами. Вот тогда Чико и нашел объяснение всем тем странным феноменам, что преследовали его все детство и отрочество.

8 июля 1927 он получил первое письменное сообщение, после чего уже никогда не бросал медиумическое письмо»[245].

В течение тридцати лет он работал мелким служащим, довольствовался своими скромными средствами и помогал по мере возможностей родным и двоюродным братьям и сестрам.

Параллельно с этой видимой и непритязательной биографией шла совсем другая жизнь. В 1989 г. им уже был получен текст, куда вошли триста двадцать произведений шестисот авторов, все написано на португальском языке и получено из иного мира: вошедшая в него антология поэзии по сей день остается неоспоримым бестселлером и одним из лучших образцов литературы на этом языке. Тираж его книг уже достиг восемнадцати миллионов экземпляров в одной только Бразилии, а некоторые из этих книг были уже переведены на тридцать три иностранных языка. Причем, в 1992 г. знатоки в Бразилии уверяли меня, что уже тогда эти цифры не учитывали самые последние издания. При всем при этом Чико Ксавьер ни разу не согласился получить за эти книги ни единого сантима, мотивируя отказ тем, что не он их автор, что он их просто записал и передал дальше. Свои авторские права, а следовательно, и все причитающиеся ему гонорары, он напрямую передал разным благотворительным фондам.

По пятницам и субботам он проводил открытые, публичные сеансы. С 14 до 18 часов перед ним проходили вереницей до 60 человек: у каждого было всего несколько минут, только чтобы назвать себя или имя умершего и быстро дать небольшой комментарий. Затем в соседней комнате он давал медицинские консультации тем больным, чьи имена у него уже были записаны, и это тянулось до полуночи. Наконец, он уходил в парадную залу, и там уже принимал сообщения личного характера. Он сидел перед огромным количеством людей, – было от двух до трех сотен человек, – снимал очки, закрывал глаза левой рукой, а правой принимался писать и писал непрерывно до трех или четырех часов утра. Затем он читал полученные сообщения. Так, не жалея себя, он служил людям целых шестьдесят лет, и только в старости, по слабости здоровья, сократил такие сеансы и устраивал их уже только в субботу вечером.