Читаем без скачивания Истинная история Дюны - Андрей Лях

Фейд еще что-то завопил, но звук отрезало, и экран погас.

Ветер от вращающихся в противоположные стороны лопастей кружил на площадке смерч и трепал короткие волосы Алии. Она стояла с каменным лицом и, не мигая, смотрела перед собой. Синельников зябко повел плечами. Как гигантская челюсть, упала половина борта с тремя ступеньками, и сначала сбежали телохранители со сканерами, за ними – Фейд-Раута в коже и ремнях, и затем, не торопясь, сошли еще двое – Феллах-эт-Дин в официальной темно-синей хламиде и с ним долговязый старик в куртке с погонами и высокой фуражке.

– Матерь божья, – шепотом ахнул Синельников, – Алия, вон твой Тамерлан…

Взгляд Алии тревожно метнулся в сторону, но Феллах уже был рядом.

– Ваше величество, – сказала Алия. – Не надо расценивать мой визит ни как дипломатический маневр, ни как жест доброй воли. Это шаг отчаяния.

Эмир забрал ее руки в свои.

– Дитя мое, мне не надо объяснять, каких усилий вам это стоило. Поверьте, вы у друзей. Приветствую вас, Владимир. Вы снова творите добрые дела. Алия, Фейда-Рауту вам представлять не надо…

– Привет, сестренка! – Харконнен захлопал в ладоши, держа их на уровне живота. – Наконец-то ты сделала правильный выбор!

– … а это начальник нашего Генерального штаба маршал Кромвель.

Тот подошел, снял фуражку, пожал Алие руку. Она уставилась, как зачарованная. Волна седых волос, прозрачные совиные глаза, странная оцепенелая улыбка… Дух Войны – от него и в самом деле дохнуло жутью.

– Володя, – приветливо сказал Дух Войны. – Как тесен мир…

– Да, Джон, – ответил Синельников. – Даже удивительно.

– Ничего удивительного, уверяю тебя. Ты с нами?

– Нет, господа. Прошу меня простить, – Синельников поклонился так, словно на нем был фрак, а не пыльный простреленный стилсьют. – Я вас покидаю. Мне хорошо известно, что здесь устроит маршал Кромвель. Он всегда устраивает одно и то же, и, признаюсь, у меня нет охоты в этом участвовать. Я удаляюсь от мира и становлюсь отшельником. У меня с собой Евангелие, Коран и сборник Конфуция. Да, еще Лао-Цзы. Я все это собираюсь освежить в памяти или даже почитать вслух, если найдутся слушатели. Алия, надеюсь, ты будешь меня вспоминать. Засим позвольте откланяться, всего наилучшего.

Алия мгновенно очутилась рядом, побелевшие пальцы впились в отворот стилсьюта:

– И не рассчитывай от меня отделаться. Я найду тебя где угодно. Дай мне несколько дней.

В ответ Синельников взъерошил ей волосы.

– Алюш, занимайся своими делами. Иншалла. Что это значит, его величество тебе объяснит. Будь здорова. Если тебе там надоест, мы с «Ордынкой» тебя ждем.

Он спустился с башни, и было всем присутствующим видение: по мановению человеческой руки из зыбучих толщ поднялся легендарный властелин пустыни Шай-Хулуд и покорно замер, дав иноземному кудеснику взобраться на себя, и дальше оба исчезли в разрастающемся мареве наступающего дня.

Синельников выполнил данное Алие обещание и обосновался на Центральном Рифте, облюбовав для себя действительно очень уютную пещеру у подножия горных круч, с превосходным видом на Западную песочницу, но из отшельничества его ничего не вышло. Первым покой будущего святого нарушил старый знакомый – Аристарх. Оставшись в живых после карамагской мясорубки, он попал в руки императорских сардукаров и был ими брошен умирать, но не умер, а неисповедимыми путями добрался до Бааль-Дахара и, переживая удивительные приключения и встречая удивительных людей, пересек ужасные, кипящие пустыни юга. В итоге, оказавшись у форпостов цивилизации в предгорьях Центрального Рифта, он угодил в самый эпицентр слухов о фантастическом Повелителе Червей, который не то похитил Алию, не то воскресил, а может, и не Алию вовсе, а произвел еще что-то невероятное.

Загоревшись фанатичной верой в собственное предназначение, Аристарх двинулся на север вдоль Центрального Хребта и наконец со сдавленным воплем распростерся на камнях перед Синельниковым.

– Вставай, образина, – приветствовал его отшельник. – Я узнал тебя, Аристарх. Значит, это ты, скотина, нас продал.

Приподнявшийся было Аристарх вновь ударился оземь с такой силой, словно и впрямь собирался обернуться белым лебедем из сказки, и жалобно застонал. Вид его и в самом деле был удручающим – хромота, правый глаз наполовину закрыт, и чтобы открыть его, нужен хирург, а левая рука раздавлена – не подберу другого слова – практически до состояния фарша. Позднее, уже во время войны, и после, с этой рукой Синельников неоднократно раз возил Аристарха и в Арракин, и в Хайдарабад, было семь или восемь операций, но полностью восстановить функции так и не удалось – до конца дней воин жил со скрюченной конечностью, которой, однако, вполне хватало на то, чтобы тремя пальцами поддерживать специально сконструированный планшет с листом бумаги. На этих листах неутомимый подвижник уже с первых дней записывал едва ли не каждое слово Синельникова, составив, таким образом, несколько «Книг Пустынного Проповедника». Синельников и смеялся, и ругался, но в конце концов был вынужден махнуть рукой, лишь однажды задав своему историографу странный вопрос: «Аристарх, уродина, ты не на козлином пергаменте пишешь?»

Дальше народ повалил валом. Первая же поездка на черве в Бааль-Дахар за продуктами не осталась незамеченной, и у пещеры появился сначала продавец воды для паломников, а затем и сами паломники. Зевая и не выпуская книги из рук, Синельников вышел посмотреть, в чем там дело, и перед ним предстала группа людей, смотревших на него со страхом и восхищением; кто-то явственно произнес: «Сейчас он будет говорить…» Синельников с тоской оглянулся на Аристарха. Тот ответил преданным взглядом поверх все того же планшета. Синельников вздохнул, уселся, приглашая гостей сделать то же, открыл книгу (это был трактат Лао-Цзы), и начал так:

– Дурачье вы, дурачье…

Вскоре около пещеры вырос палаточный лагерь, где торговали едой и всякой всячиной, так что у Синельникова отпала нужда ездить куда-то за провизией, а также платить за нее деньги; образовалась какая-то «Стража Пустынного Проповедника» из не очень понятных вооруженных людей, добровольно несших караул вокруг пещеры и прибавивших немало авторитета Аристарху. В значительной степени успеху проповедей Синельникова способствовало то, что множество толкущихся на одном месте людей привлекало Червя – случалось, что во время выступлений три-четыре великана сотрясали землю вокруг, время от времени разевая чудовищные пасти. Вплотную они, однако, не подходили и лишь изредка Синельникову, прерывая речь, приходилось отгонять особо настырных, нещадно колотя палкой по их нечувствительной броне. Ему это не стоило никаких усилий, но на паломников производило неизгладимое впечатление. Верный слову, Синельников читал вслух Евангелие, Коран, Конфуция, часто отвлекаясь на пространные комментарии, иллюстрируя сказанное примерами из собственной жизни и давно забытыми студенческими анекдотами. Молва о Пустынном Проповеднике, который стоит за древние традиции и учит небывалым вещам и слушать которого приходит даже Шай-Хулуд, разнеслась по всему Рифту; многие уже поговаривали о том, что Муад’Диб – это не настоящий Голос Неба, что фримены дали себя обмануть лжепророку, а подлинный свет истины ведом лишь Пустынному Проповеднику. И однажды за духовным напутствием с далекого севера пожаловала сама всемилостивейшая императрица Ирулэн.