Читаем без скачивания Психология убийцы. Откровения тюремного психиатра - Теодор Далримпл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не хочу, чтобы сложилось впечатление, будто в полиции тогда служили сплошь лентяи и карьеристы. Во многих случаях меня очень впечатляла отвага этих ребят, их верность долгу. Детективы, разбиравшие серьезные дела, отличались настойчивостью и решительностью — и, подчеркну, интеллектом. Их очень нелегко было перехитрить — после того как они все-таки займутся рассмотрением дела.
Но полиция как корпорация стала выхолощенной организацией, утратив способность принимать решения по собственному усмотрению, которая опасна в человеке с недобрыми намерениями, но в большинстве случаев производит облагораживающее действие. А способность выносить суждения, если ею не пользоваться, вскоре атрофируется.
У нас в тюрьме был свой полицейский, который собирал нужные сведения и расследовал преступления, совершавшиеся в стенах самой тюрьмы. Он ходил в штатском, и я знал его как человека приличного, умного и веселого: он обладал острым чувством юмора (это свойственно большинству полицейских — или по крайней мере некогда было свойственно).
Однажды он сообщил мне, что уходит из полиции в частную охранную фирму. Я осведомился о причинах.
— В былые времена, — проговорил он, — мы мило себя вели с милыми людьми и мерзко — с мерзкими. А теперь мы должны со всеми вести себя мило.
Он не выдержал напряжения. Административные процедуры — идеальный инструмент для карьеристов, но они столь обременительны, что деморализуют тех, кто серьезно воспринимает формальную цель своей работы, полагая, что служит обществу, а не только пользуется возможностью для карьерного роста.
Кроме того, я не хочу, чтобы создавалось впечатление, будто деформации, замеченные мною в полиции, присущи лишь ей: вовсе нет. В психиатрических службах некомпетентность, прямо-таки предписываемая бюрократией, тоже усугубляла ситуацию на фоне, вне всякого сомнения, естественной тенденции к некомпетентности, свойственной таким учреждениям. Порой это приводило к катастрофическим результатам, хотя, по счастью, обычно некомпетентность все-таки обходилась без катастрофического эффекта.
Часто утверждают, что «проблемы в области психического здоровья» (как это теперь называют) есть у 70 % заключенных, а по некоторым оценкам — даже у 90 %. На мой взгляд, такие оценки не только ошибочны, но и попросту лживы: их авторы намеренно вводят нас в заблуждение.
Такие данные предназначены для того, чтобы утверждать, что большинство заключенных больны и им следует находиться в больнице — или же что сама тюрьма должна быть своего рода больницей. Тем самым подразумеваются две вещи: во- первых, нынешняя (уж явно никакая не «лечебная») пенитенциарная система несправедлива; во-вторых, сферу психиатрических услуг следует почти безгранично расширить, чтобы она удовлетворяла потребностям несчастных преступников. Эти оценки выражают безоговорочную, глубокую веру в эффективность таких служб.
По сравнению с этим вера в чудотворность статуй Пресвятой Девы кажется рациональной и обоснованной. Неужели и вправду для всякого человеческого порока найдется совершенно подходящий метод лечения (как для всякого прегрешения есть свой католический святой-покровитель, коему грешник должен возносить молитвы)?
Авторы подобных социологических исследований, посвященных узникам, как-то не замечают, что психиатрические диагнозы стали в наши дни настолько неопределенными и всеохватными, а само понятие психического здоровья — настолько безграничным, что вполне возможно интерпретировать 70 %-ный показатель как доказательство того, что заключенные здоровее, чем население в целом.
Когда я просуммировал оценки максимальной распространенности всех психических заболеваний по новейшему изданию «Диагностического и статистического справочника Американской психиатрической ассоциации» (ДСС-5) — весьма прибыльного детища этой организации, от продажи которого сегодня во многом зависит ее выживание, я обнаружил, что средний гражданин страны западного мира должен ежегодно страдать от двух с половиной душевных недугов. Так что, получается, тюрьма — это какой-то островок здравого рассудка.
Сама концепция психического здоровья является ненадежной и странной. Может быть, она подразумевает, что у человека всегда лишь здоровые мысли и эмоции (уж не знаю, что это такое — здоровые мысли); что он всегда строит верные умозаключения; что он всегда хочет лишь того, что для него полезно и благотворно; что он постоянно счастлив; что он всегда эффективно работает; что он никогда не теряет самообладания и т. п.? Является ли отклонение от нормы по своей природе патологическим? И не все ли мы подчас отклоняемся от нормы в том или ином отношении, часто (пусть и не всегда) во вред себе?
Такие статистические данные о душевном здоровье заключенных Фрейд (доживи он до наших дней) мог бы назвать «маскирующей статистикой». В системе психопатологии Фрейда маскирующее воспоминание — яркое и навязчивое воспоминание, функция которого состоит в том, чтобы укрыть и подавить воспоминание гораздо более тревожное, тем самым не давая ему всплыть в сознании. Ну а маскирующая статистика (аналогия понятна) стремится помешать тому, чтобы общественность узнала о какой-то «худшей» или «более скандальной» реальности.
И потом, если у 70 % заключенных действительно имеются проблемы в области психического здоровья («заболевания, которые возможно диагностировать», если мы следуем критериям, установленным в ДСС-5), неудивительно (и в этом вряд ли повинны психиатрические службы), что лишь сравнительно скромное число страдающих бредом душевнобольных прозябают в тюрьме без лечения, так как их не могут обеспечить должным медицинским уходом, верно? Получается любопытный естественный эксперимент: как поведут себя страдающие бредом душевнобольные, если предоставить их самим себе? Выделите психиатрам «ресурсы», и они решат эту проблему. Но, поскольку такие ресурсы всегда будут недостаточны для того, чтобы позаботиться о 70 % заключенных, страдающие бредом душевнобольные никогда не будут получать в тюрьмах должного лечения. Так что при нехватке ресурсов условия там по-прежнему будут как в Бедламе XVIII века[30].
Как-то раз один человек, совершивший в церковном дворе нападение серьезного характера на пожилую женщину (без всяких видимых причин), был направлен в нашу тюрьму отбывать предварительное заключение — и стал моим пациентом.
Он не пытался ограбить эту женщину — что могло бы по крайней мере считаться «рациональным» основанием для нападения на нее. С самого начала мне было очевидно, что передо мной сумасшедший. Издаваемые им звуки редко поднимались до уровня слов, не говоря уж о связных предложениях. У него был неопрятный, запущенный вид, так что и запах от него исходил отвратительный; казалось, он постоянно пребывает в своем замкнутом мирке, куда лишь с трудом проникают внешние раздражители. Он явно реагировал на какие-то галлюцинаторные звуки — вероятно, на мысленные голоса, говорящие ему всякие неприятные либо оскорбительные вещи или же отдающие странные распоряжения. Несомненно, атакуя пожилую даму, он
