Читаем без скачивания Прохоровское побоище. Штрафбат против эсэсовцев (сборник) - Роман Кожухаров

— Да, а что сейчас? — проворчал Эрнст.

— Сейчас мы едем на восток еще до того, как миновали Обоянь. — Дори почти ритмично застучал кулаком по рулю. — Я думаю, Эрнст, что ты был прав, назвав нас дураками, хотя я должен следить за дорогой, а не за солнцем.

— Значит, полное изменение первоначального плана операции?

— Молодец, Цыпленок, я думаю, что так. А теперь начнется, — рассмеялся Эрнст.

— Что начнется?

— Именно в этом и весь вопрос! Эх ты, старый служака! Почему взяли все войска и бросили в другое место?!

Все замолчали. Блондин притянул верхнюю губу к носу:

— Может быть, нас сняли с направления главного удара? Вчера канонада была у нас на правом фланге. Может быть, там что-то не получилось? Или что-то не так?

— Или? — Эрнст с сомнением покачал головой. — Н-да, Цыпленок. Канонада была далеко позади нас. Ночью было тихо. Зато теперь канонада слева от нас! Да, Цыпленок, решение не найдено! Кроме того, Дори едет очень быстро. Вся дивизия давит на полную железку! У меня есть один ответ.

— Какой?

— Что-то случилось на востоке, и это важнее, чем Обоянь!

— Ты думаешь?

— Думаю, Цыпленок. Я думаю, что на востоке что-то есть. Что-то настолько опасное для нашего фланга, что Обоянь нам пришлось бросить. Я думаю, русские резервы! Резервы, более многочисленные и сильные, чем вчера. Поэтому мы на них и повернули. Да. Вот что, наверное, должно быть. Мы сначала должны расправиться с новыми иванами, иначе они сделают из нас свинью.

— Это звучит не очень-то оптимистично, Эрнст.

— Да, — кивнул он, — у нас большие потери. Первый день нам дорого обошелся. У нас еще ничего, а от 1-й роты осталось не больше взвода, и в 3-й дела обстоят не лучше. — И он заговорил очень серьезно и с правильным произношением:

— На основе моего опыта дело выглядит так: мы понесли большие потери и через пару дней опять у нас будут большие потери. А иван? У него в распоряжении — резервы. Такие, о которых мы можем только мечтать. Половина немецкой дивизии против трех свежих русских дивизий. Вот как выглядит дело! — Он достал пачку и дал из нее по сигарете Дори и Блондину. Прикуривая, он еще проворчал:

— Закурим по одной, пока для этого еще хватает времени.

Темп марша был необычайно высоким. Все выглядело так, как будто надо было выиграть гонки. Солдаты подозревали, что наступает решающий момент. У них был на это нюх. Насколько решающим будет этот момент, было известно немногим. У немцев это знал генерал-полковник Герман Гот. У русских — генерал П. А. Ротмистров, командующий выдвигающейся 5-й гвардейской танковой армией.

Они ехали и думали каждый о своем. Дори смотрел на дорогу. Эрнст грыз ноготь. Блондин притянул к носу верхнюю губу. Они не знали, где проходит финишная линия этих гонок. И если бы им сказали, что она где-то в районе Прохоровки, вряд ли кто-нибудь из них придал этому значение. Это название поначалу им ничего не говорило. Пока ничего!

А если бы кто-то ответил на вопрос «Когда?»: «Приблизительно через сорок восемь часов», то они кивнули бы головами и проворчали: «Да, времени еще много, кто знает, что до этого еще может случиться». То, чем Прохоровка станет для них через сорок восемь часов, у них пока не было никакого представления. Пока никакого!

День девятый

10 июля 1943 года

Они ехали настолько быстро, насколько позволяли машины. И было так, как будто в день накануне битвы под Курском: гигантский сжатый танковый кулак словно клином рассекал пространство в восточном направлении. Блондин с удивлением отметил, что отвратительного чувства в желудке не возникло. Наоборот, он почти ничего не чувствовал. Получила ли удар его тонкая стенка живота? Была ли виновата трезвая и типичная для Эрнста оценка настоящей и будущей обстановки в том, что он спокойный и почти расслабленный сидел в машине на заднем сиденье, или безразличие, тупое восприятие неизбежных фактов, наплевательское чувство было сильнее тянущего ощущения в желудке? С одной стороны, ему было все равно, кто и что едет им навстречу. С другой стороны, оставалось любопытство, желание узнать, с кем предстоит встретиться на этот раз. От этого ничего не менялось, но было бы все же лучше, если знать, что там, с востока, катится навстречу ударному клину войск СС. При некоторых логических действиях и с помощью верхней губы и носа, конечно же, это можно прояснить. Почему Эрнст всегда попадает в самую точку? Когда он в ходе своих размышлений пришел к приемлемому, как ему кажется, результату, то решил проверить его на деле:

— Эрнст, кто, по-твоему, едет нам навстречу? Я имею в виду, с кем мы должны будем драться и сколько их будет? Какое соотношение, какие силы стоят против нас?

— Думаю, Цыпленок, сейчас будет все не так, как в прежней великой стратегии. Как ты думаешь, Дори?

— Иван, — улыбнулся Дори и щелкнул пальцами. — Есть у тебя еще сигарета, Эрнст?

— Садитесь, Дори, — улыбнулся Эрнст, — вы получаете единицу. Следующий вопрос: что за иван? Какой род войск? Какие дивизии?

Дори повесил сигарету в уголке рта и ответил:

— Значит, я сейчас играю роль генштабиста? Сначала мы опрокинули гвардейских стрелков. Потом иван нанес отвлекающие удары 1-й гвардейской танковой армией. Последними он угробил механизированные полки. Пушечное мясо! Их сожгли, чтобы выиграть время. Время… — Он задумался, стряхнул пепел и поднял руку с вытянутым вверх указательным пальцем: — Время для стоящей дальше на востоке армии. Теперь понятно?

— Понятно, — буркнул Эрнст, а Блондин кивнул.

— Так как Иван знает, что мы на полном газу рвемся вперед, то он не станет против нас бросать пехотинцев или степных наездников с плетками. Остались только танковые дивизии. Ясно? Твой третий вопрос, Цыпленок, о силах и численности! На него ответить проще всего. Если мы бьем тремя дивизиями, то у ивана — минимум шесть. Это нормально, или, как говорит Эрнст, этому учит опыт. Вывод: противник, с которым мы будем иметь дело в районе «Н» во время «Ч», будет танковой армией, по-видимому, гвардейской! Всё!

Эрнст рассмеялся:

— Вот это класс! Дори, великолепно! И тебя до сих пор не отправили в Брауншвейг, в юнкерскую школу?!

Дори надулся, выпрямился, сидя за рулем, и гордо выпятил грудь. Он неряшливо стряхнул пепел, и ветер отнес его на куртку Блондина.

— Эй, Дори, поосторожней, прожжешь мне куртку!

— Все лучше, чем задницу! — рассмеялся он в ответ. — Еще есть вопросы, Цыпленок?

— Да. Еще один. Теперь, господа обер-стратеги, вы должны мне сказать, когда это начнется.

Эрнст махнул рукой, а Дори только посмеялся:

— Чем быстрее мы едем, тем раньше ты получишь ответ.

«Брюки тоже делают уже ненадолго. Дыра на колене обеспечивает вентиляцию, так же как и разошедшийся шов сбоку. В левом кармане дыра. Хорошо еще, что у меня нет денег. При военном окладе — тоже неудивительно, так как это просто ничто, если подумать, что за них приходится делать. Дурацкое слово — военный оклад. Плата за военную службу. Кто присягал прусскому знамени, кроме личных вещей, больше ничего не имел. Этому мы еще в пимпфах научились. И с тех пор до сегодняшнего дня ничего не изменилось! Ремни снаряжения еще в порядке. Сухарная сумка мешает и давит, когда сидишь. Краюха хлеба, кусок сухой колбасы. Две пачки „Юно“. Пачка „Шокаколы“. Столовый прибор, маленькие ножницы, немного погнутая металлическая расческа — вот, пожалуй, и все. Фляга самый нужный, а штык самый бесполезный предмет. Лопатка — вещь хорошая, впрочем, если только она не складная. Складная — это просто игрушка для ящика с песком. Самая ненужная вещь — это противогаз в футляре. Его используют обычно как Эрнст — в качестве контейнера для хранения жратвы. Плащ-палатка и котелок, притороченные ремнями к штурмовому снаряжению, так же нужны, как и большие карманы, но зачем нужно штурмовое снаряжение? Идти в атаку лучше безо всякого снаряжения, а для штурма полевой кухни вполне достаточно котелка. Плащ-палатка — для палатки, но кто их сейчас ставит? „В поле лагерем палатки…“ — эти времена прошли. Когда идет дождь, тогда нужен брезент, особенно весной и осенью, когда вода течет из сапог. А сейчас, в июле, когда жарко и сухо… — он посмотрел на солнце, — нет, дождя не видно».

— Что-нибудь случилось, Цыпленок?

— Нет, дождя не видно.

Непонимающее лицо Эрнста, озабоченный взгляд Дори — это длилось немного, пока они опять не приняли свое обычное выражение.

— Ты слышал, Дори?

— Ущипни меня, Эрнст, чтобы я проснулся, потому что об этом можно только мечтать. Ты что, сдурел? Не так сильно!

Эрнст разочарованно покачал головой, потянул воздух и при этом простонал:

— Дождем и не пахнет, Дори, тебе показалось. У нас война, и едем мы на огромную бойню. А наш отличный солдат не может сказать ничего другого, кроме «дождя не видно»!