Читаем без скачивания История твоей жизни (сборник) - Тед Чан

Я бы сказала, наша конечная цель добиться того, чтобы использование калли считали тактичным поведением в вежливом обществе. Люди всегда могут отключить калли у себя дома, но отсутствие реакции на красоту или уродство на социальном уровне обернется избавлением от внешнизма. Восхищаться красотой мы станем по взаимному согласию, когда к этому будут готовы обе стороны: и тот, кто смотрит, и тот, на кого смотрят.

Из «ОбразоНовостей»:

Последнее о каллийной инициативе Пемблтонского университета: в редакцию «ОбразоНовостей» поступила информация о том, что при трансляции речи представителя НЭН Ребекки Бойер была использована новая форма цифровой манипуляции. «ОбразоНовости» получили от «Воинов СемиоТех» файлы, содержащие две версии записи речи: оригинал, извлеченный из компьютеров «УайаттХейэс», и версия, пущенная в эфир. В файлах также содержится представленный «Воинами СемиоТех» анализ различий между ними.

Расхождения между версиями сводятся к усилению интонаций и подчеркиванию мимики и языка жестов миссис Бойер. Зрители, просмотревшие исходную версию, позиционируют выступление миссис Бойер как хорошее, те же, кто посмотрел отредактированную версию, оценивают ее выступление как превосходное, называют ее речь чрезвычайно динамичной и убедительной. «Воины СемиоТех» пришли к выводу, что «УайаттХейэс» разработало новое программное обеспечение, способное настраивать паралингвистические сигналы для максимизации эмоциональной реакции зрителей. Это разительно увеличивает эффективность записанных презентаций, особенно если их смотрят через очки виртуальности, и использование этого программного обеспечения в передаче НЭН, вероятно, привело к тому, что многие сторонники проекта каллиагнозии проголосовали против него.

Уолтер Лэмберт, президент «Национальной Ассоциации Каллиагнозии»:

За всю мою карьеру я встретил всего несколько человек, которые обладали такой харизмой, какую проявила в своем выступлении миссис Бойер. Подобные люди испускают особое, искажающее реальность поле, которое позволяет им убедить вас почти в чем угодно. Вас возбуждает одно их присутствие, вы готовы вытащить бумажник или согласиться на все, что бы они ни попросили. Только потом вы вспоминаете свои невысказанные возражения, но к тому времени чаще всего уже слишком поздно. Меня поистине пугает перспектива того, что у корпораций появится возможность создавать подобный эффект с помощью нового программного обеспечения.

По сути, это еще одна форма сверхнормальной стимуляции наподобие безупречной красоты, только еще более опасная. У нас есть защита против красоты, но «УайаттХейэс» вывела ситуацию на следующий уровень. И защитить себя от этого типа «обработки» будет гораздо труднее.

Существует разновидность тональной агнозии, иначе еще называемая апросодия, которая не позволяет вам слышать интонации голоса: вы слышите только слова, и ничего больше. Есть также агнозия, которая мешает распознавать выражения лица. Если вы примете эти две, они защитят вас от подобных манипуляций, потому что вам придется расценивать речь только по ее содержанию, а подача останется для вас невидимой. Но я не могу их рекомендовать. Результат окажется совсем не похожим на калли. Если вы не можете слышать тон голоса или прочесть выражения лица, ваше общение с другими людьми будет ущербным. Получится разновидность высокофункционального аутизма. Ряд членов СРП из протеста принимают обе агнозии, но никто не ожидает, что их примеру последуют многие.

Итак, это означает, что как только новое программное обеспечение получит широкое распространение, мы будем подвергаться крайне убедительному воздействию рекламы всех мастей, от коммерческой до политической, от пресс-релизов до проповедников. Мы станем слушать самые волнующие речи, какие только произносили политики или генералы за десятилетия. К этому программному обеспечению станут прибегать даже радикалы и культурные террористы, просто чтобы не отставать от истеблишмента. Как только это программное обеспечение распространится достаточно широко, его станут использовать даже в киноиндустрии: способности самого актера утратят свое значение, потому что игра всех и каждого сделается поразительной.

Случится то же, что случилось с красотой: наша среда станет насыщена этими сверхнормальными стимулами, и они начнут воздействовать на наше взаимодействие с реальными людьми. Когда каждый диктор новостей будет обладать харизмой Уинстона Черчилля или Мартина Лютера Кинга, мы станем воспринимать обычных людей со средним использованием паралингвистических сигналов как пустых и неубедительных. Нас перестанут удовлетворять те люди, с которыми мы сталкиваемся в реальной жизни, поскольку они будут не столь притягательными, как проекции, которые мы видим через очки виртуальности.

Могу только надеяться, что на рынок как можно скорее выбросят очки для перепрограммирования «нейростата». Тогда мы, может быть, сумеем побудить людей подключать себе все более жесткие агнозии, когда они смотрят видео. Это может стать единственным способом сохранить аутентичное человеческое общение. У нас нет иного выхода, если мы хотим спасти нашу эмоциональную реакцию на реальную жизнь.

Теймера Лайонс:

Знаю, как это может прозвучать, но… ну, я подумываю снова включить себе калли.

Отчасти это из-за той передачи НЭН. Нет, я не собираюсь включать себе калли только потому, что компании макияжа не хотят, чтобы она у нас была, и что я на них зла. Дело не в этом. Но объяснить это непросто.

Я действительно на них зла, потому что они прибегли к трюку, чтобы манипулировать людьми, и вели нечестную игру. Но я вдруг сообразила, что и сама то же самое попыталась сделать с Гарреттом. Или, во всяком случае, хотела. Я попробовала использовать мою красоту, чтобы его вернуть. И отчасти это тоже нечестная игра.

Да нет, я не такая дурная, как рекламодатели! Я люблю Гарретта, а они просто хотят делать деньги. Но помните, как я говорила, что красота своего рода магическое заклинание? Она дает тебе преимущество, и, думаю, очень просто использовать такой дар во вред. А калли наделяет тебя иммунитетом от подобного колдовства. Поэтому мне, наверное, не следует сердиться, что у Гарретта будет иммунитет, ведь мне не следовало бы пытаться получить преимущество. Если он ко мне вернется, я хочу играть честно, чтобы он любил меня ради меня самой.

Знаю, мне не обязательно включать калли только потому, что он включил свою. Мне правда было приятно и интересно видеть, как выглядят разные лица. Но если у Гарретта будет иммунитет, мне кажется, что и у меня он должен быть тоже. Чтобы мы были на равных, понимаете? И если мы снова будем вместе, мы, может быть, заведем себе новые очки виртуальности, о которых все сейчас говорят. Тогда мы сможем отключать калли, когда останемся вдвоем.

И наверное, калли правда нужна и по другим причинам. Компании просто пытаются создать в нас потребности, которых мы не испытывали бы, если бы они вели честную игру, а мне это не нравится. Если меня ослепит какая-то реклама, то пусть это будет, когда у меня будет для этого настроение, а не когда они выплеснут ее на меня. А вот остальные агнозии, как, например, тональную, я себе заводить на собираюсь, во всяком случае, пока. Может быть, потом, когда появятся новые очки.

Это не означает, что я согласилась с моими родителями, которые заставили меня расти с калли. Я по-прежнему считаю, что они не правы. Они полагали, что, избавившись от красоты, смогут создать утопию, а я в это совсем не верю. Проблема не в красоте, а в том, как люди используют ее во вред. И вот тут-то нам и поможет калли: она создает броню от красоты. Не знаю, может быть, когда мои родители были молоды, такой проблемы не возникало. Но нам-то приходится ее решать.

История твоей жизни[26]

Твой отец вот-вот задаст мне вопрос. Это самый важный момент в нашей жизни, и я хочу слушать внимательно, чтобы не упустить ни одной детали. Мы с твоим отцом только что вернулись с ужина и представления, уже за полночь. Вышли во внутренний двор, чтобы посмотреть на полную луну. Потом я сказала твоему отцу, что хочу танцевать, а он согласился, и вот мы медленно танцуем, мужчина и женщина тридцати с небольшим лет, покачиваемся взад-вперед в лунном свете, словно подростки. Я совсем не ощущаю ночной прохлады. А потом твой отец говорит:

– Хочешь завести ребенка?

Мы с твоим отцом женаты около двух лет, живем на Эллис-авеню; когда мы переедем, ты будешь еще слишком мала, чтобы запомнить дом, но мы будем показывать тебе фотографии, будем рассказывать истории о нем. Я бы хотела рассказать тебе историю этого вечера, ночи твоего зачатия, но ее следует рассказать, когда ты сама будешь готова завести детей, а такой возможности нам не представится.