Читаем без скачивания Войны мафии - Лесли Уоллер

Шан попытался расслабиться. Пора открыть Никки правду о его семье. Нужно «причастить» парня, если он, Шан, надеется, что когда-нибудь Никки станет Номером Два. Он сделает это тем же способом, каким тренируют охотничьих собак, «первая кровь». Формула Сантаяны применима для любых телесных выделений. Сунь человека носом в кровь – и он приучится чуять ее издалека.

Шан взял шариковую ручку с эмблемой отеля и блокнот. В дни юности он учился писать тушью и кисточкой каллиграфа. Но это не документ, просто заметки на память для завтрашнего разговора с Никки.

«Лицемерие родителей, – написал Шан, – никогда не позволит построить прочные, плодотворные отношения с детьми. Поэтому дети должны знать правду – о семье, об отце и о том, чего он ждет от своего сына».

Шан снисходительно усмехнулся, глядя на блеклые голубые линии, оставленные шариковой ручкой. Густая черная индийская тушь больше подошла бы ему. А если вспомнить, какой путь открывается перед Никки, – густая темная красная кровь.

Глава 30

– Давайте взглянем на это иначе, – говорила Эйлин. – Мы хотим посадить за стол защиты одиннадцать проституток. Шестерым из них за сорок. Одной под пятьдесят. Все умирают от СПИДа. У двух, кроме этого, новый, устойчивый к пенициллину сифилис. Три страдают анальным недержанием, трещинами и разрывами, вызванными содомией. Одна скорее всего умрет еще до предварительного слушания. Только у одной грамотная речь. Три негритянки. Четыре выглядят настолько отталкивающе, что без косметики похожи на больных проказой. Семерых уже привлекали в суду. Пятерых задерживали за нарушение приличий, азартные игры, кражи в магазинах. Их били, грабили, связывали, пинали, мучили, душили, топтали ногами, жгли сигаретами, насиловали, выбрасывали из машины на ходу. И это – обычные клиенты. Кроме того, много раз их насиловали полицейские, принуждали к содомии мужчины с экстраординарными размерами пениса. Двух выбрасывали из окна со второго этажа. На всех скопом – двадцать восемь сломанных ног и лодыжек, сорок одна рука и запястье. Раздробленные пальцы на руках и ногах не в счет, это обычная «забава» полицейских. Девять сделали по нескольку абортов, у пятерых есть дети, но они их никогда не видели. У одной – степень магистра. Еще одна – бывшая певица, меццо-сопрано из хора «Метрополитен-Опера». Десять – законченные алкоголички. Шесть курят крэк, четыре предпочитают героин. – Эйлин остановилась, чтобы перевести дух. – Поставьте себя на место присяжных. Вы бы поверили хоть единому их слову? Согласились бы просто находиться с ними в одном помещении?

Уинфилд несколько минут сидела молча. Потом произнесла:

– Опишите мне состав типичного жюри присяжных.

Эйлин грузно пошевелилась в кресле – она была уже на шестом месяце беременности.

– В штате Нью-Йорк семь из двенадцати негры или латиноамериканцы. Для нас главной проблемой будут мужчины-присяжные, пользующиеся услугами проституток, – они захотят наказать нашу клиентку. Мы называем это «синдром Джека Потрошителя». Вторая опасная категория – женщины, у которых матери или сестры – проститутки. Они тоже будут настроены против нашей клиентки. Третья категория – присяжные, связанные с организованной преступностью.

– Им можно будет дать отвод.

Эйлин поморщилась.

– Нельзя быть такой наивной, Уинфилд. По крайней мере, не с вашей семьей. В настоящее время организованная преступность – главный наниматель рабочей силы в Америке, на предприятиях мафии занято от восемнадцати до двадцати процентов трудоспособного населения. Наша работа – выяснить всю подноготную предполагаемых присяжных. Это стоит дорого.

– Это еще не вся работа.

– Уинфилд, эти женщины – парии. Они поставляют самые непроизносимые услуги, которых требует от женщины наше общество. Никто не захочет выйти вперед и сказать: «Когда-то это было вполне благопристойное человеческое существо». Ни доктор, ни священник, ни работник социального обеспечения. Никто.

Несколько минут они молча обдумывали сказанное. Потом Уинфилд вздохнула:

– Никто в зале суда им не поверит.

– Если мы хотим, чтобы ваша приятельница Леона Кэйн посадила на скамью подсудимых Винса Риччи, у меня в запасе должно быть что-нибудь получше. Иначе суд свалит все на бедного доктора Баттипаглиа. – На этот раз молчание затянулось. Наконец Эйлин горестно вздохнула. – Только сейчас я сознаю, в какой степени надеялась на его показания. Ох, мне нет нужды объяснять вам, какая скользкая змея ваш кузен Винс.

– Действительно, не стоит.

– Винс и Баз теперь сиамские близнецы. Как родные братья. Будущие папочки. Полное взаимопонимание. Баз удостоен занесения в их так называемый «хай-роллер» – особый список; теперь в любом казино мира к его услугам дамский эскорт и на тысячу долларов фишек в кредит.

Эйлин угрюмо пригладила рукой свои черные волосы.

– Вчера я проверила наш общий счет. Винс убивает нас. – Она умолкла. Уинфилд боялась поднять на нее глаза. Эйлин продолжила: – У нас долга на восемьдесят тысяч, мы истекаем кровью. Баз так редко бывает в городе, что другие врачи перестали рекомендовать его своим пациенткам. Сегодня утром я попыталась поговорить с ним серьезно. Он ударился в слезы.

– Еще одна победа Винса.

Эйлин кивнула.

– Винс потрясающий комбинатор. Ленора сказала мне, что сейчас он признает ее человеком, потому что внутриутробная диагностика подтвердила – она ждет мальчика. Это на время делает ее саму мужчиной. – Эйлин замолчала и поерзала в кресле. – Как дела у Банни?

– Примерно так же, как и у вас: тошнит по утрам, немножко шевелится... Теперь ее переполняют сомнения, хотя для аборта слишком большой срок. От Никки никакого толку – они с отцом вытанцовывают какой-то мерзкий гавот друг с другом. Банни полностью деморализована и безнадежно мечтает, чтобы не было поздно сыграть назад.

– Вовсе не поздно, – умирающим голосом сказала Эйлин. – Сложно, но Баз говорил, что это вполне осуществимо.

– И он бы взялся?..

– Для меня – нет. Может быть, вообще не взялся бы. Но кто-то другой возьмется. В штате Нью-Йорк закон разрешает это до двадцати четырех недель.

Уинфилд скривилась.

– Постараюсь не забывать о пилюлях до менопаузы. Снова нависла тишина.

– Запомните одно, Уинфилд: я не отказываюсь от этого дела.

Уинфилд молчала, поэтому Эйлин настойчиво продолжила:

– Вы так уверены, что устрашающий трюк Винса с доктором Баттипаглиа полностью вывел меня из игры?

– Разве нет?

– Постарайтесь воздержаться от оскорблений. Нет!

– Отлично! – произнесла Уинфилд. – Тогда – настала очередь Леноры вступить в игру.

– Ленора? Она также деморализована беременностью, как и я.

– Не совсем. Я думаю, настало время задать ей кое-какие вопросы.

– Уинфилд, вы не представляете себе, как сложно в таком состоянии сосредоточиться на чем-нибудь еще, кроме собственной утробы.

– И тем не менее... – Уинфилд снова села, сжав губы в твердую тонкую линию. – Леноре придется оказать нам помощь. И я знаю, как ее убедить.

Между собой они решили, что машина «скорой помощи» слишком привлекает внимание, а такси тесно, поэтому нужно заказать лимузин с шофером. Уинфилд деятельно занялась возвращением Гарнет к нормальной жизни. В ее доме освободилась квартирка с одной спальней, и она, действуя от имени Гарнет в качестве ее адвоката, подписала двухгодичный договор на аренду. Обе держали свои планы в секрете от Чарли, который, конечно же, воспротивился бы переезду Гарнет по такому непрезентабельному адресу. И доктора пока не советовали ей выписываться.

Тем не менее в три часа Уинфилд помогла Гарнет одеться и в кресле на колесиках выкатила ее вниз, к лимузину.

– Поосторожней с духовкой, – бесцветным голосом произнесла она, помогая Гарнет вселиться в новое жилье.

Лицо Гарнет, неестественно спокойное, неподвижное после операции, стало еще невыразительней.

– А, вас ознакомили с моим modus operandi[36], взрыванием духовок?

– Именно! – Уинфилд украдкой рассматривала женщину, которую выбрала себе в мачехи. Буйные белые волосы Гарнет отросли на дюйм, и теперь вид у нее был немного порочный, как у женоподобных рок-певцов. Брови и ресницы пока еще нуждались в подкреплении тушью. Но лицо разгладилось полностью, включая мимические морщины у рта и глаз. Даже ее губы стали другими – губы молодой дедушки, неопытные, но трепетные. Гарнет могла самостоятельно передвигаться по комнате, переодеваться, мыться. После месяца упражнений левая рука стала такой же уверенной, как и правая. Правда, подвижность пальцев была пока немного ограничена, но Гарнет теперь постоянно сжимала рукой теннисный мяч для тренировок, даже сейчас, во время их разговора, ее пальцы продолжали ритмично двигаться, моментами – с какой-то дикой яростью. В целом – хи-хи – Чио изрядно омолодил Гарнет, подумала про себя Уинфилд.