Читаем без скачивания Внутренняя линия - Владимир Свержин

…Это было в мае четырнадцатого. А в апреле пятнадцатого его миноносец был буквально разодран в клочья огнем германского крейсера «Гебен». И чудом спасшийся мичман — граф Протасов — оказался в турецком плену. Там он встретил русскую революцию, гражданскую войну и в восемнадцатом по требованию английских властей был выпущен из лагеря военнопленных. Но возвращаться на родину и биться против каких-то большевиков абсолютно не хотелось. Он устроился переводчиком при английской военной миссии, благо языки всегда давались легко, и без особого интереса следил, как продвигается разгром «большевистской нечисти».

Крушение армии Врангеля оказалось для Дмитрия ужасной неожиданностью. Мысль о том, что какие-то жалкие мятежники смогут разгромить прославленных военачальников русской армии, представлялась ему просто нелепой. Когда же на боевых кораблях, пароходах, парусных яхтах, а то и просто шаландах из Крыма в Турцию повалили солдаты и офицеры белой армии, мичмана охватила паника.

Англичане быстро свернули помощь недавним союзникам, молодой граф Протасов остался на мели и жил, перебиваясь с хлеба на воду. Тогда-то на него и вышел некто, представившийся товарищем Константином. В обмен на помощь в организации массового возвращения солдат и офицеров врангелевской армии он гарантировал спокойствие, достаток и почтенную жизнь в любом, на выбор, городе Совдепии.

Хорошо изучивший все входы и выходы официальных заведений Стамбула, мичман оказался неоценимым помощником в подготовке слащовского возвращения, и вскоре Дмитрий Дмитриевич уже вступил на родную землю с новыми чистыми документами. Теперь, как и несколько лет назад, он носил материнскую фамилию Скороходов и был рекомендован для работы в Черноморском пароходстве. Однако занять уже отведенный ему кабинет недавнему графу так и не довелось. Вернувшись на Лубянку, товарищ Константин подробно информировал начальство о помощи товарища Скороходова, и вскоре тот опять был заграницей. И опять — бывшим офицером.

Назначение на оперативную работу в Париж, да еще под дипломатическим прикрытием, несомненно, можно было считать весомой наградой. Теперь оставалось найти подход к генералу Згурскому и убедить его, как некогда Слащова, если уж не вернуться на родину, то хотя бы посетить ее.

Он помнил Згурского с детства. С тех пор, как повесил над кроватью вырезанную из журнала «Нива» литографию «Доблестный капитан Згурский во главе роты Сибирских стрелков врывается в Пекин». Красивые названия дальних земель манили Дмитрия. Любимый крестный, давая поиграть офицерским кортиком, рассказывал о морских походах, о диковинных нравах народов, имена которых звучали сказочными заклинаниями.

Всего несколько дней назад он увидел Згурского своими глазами. Утром, когда тот стоял у аптеки в ожидании автомобиля и вдруг ни с того ни с сего потерял сознание. Почему-то сам этот факт вызвал в душе у SR-77 опустошение. Герои детских сказок не должны падать в обморок. Впрочем, тогда он еще сомневался, впрямь ли это Згурский. Все-таки почти четверть века минуло с тех пор. Теперь сомнений не было.

«Подход. Нужен подход, — думал Скороходов. — Наверное, можно попробовать обозначить интерес советского правительства к продукции Сент-Этьенской мануфактуры, принадлежащей Згурскому. Но в дни, когда Советскому Союзу нужны трактора, локомотивы и станки, довольно странно выглядит первоочередной интерес к заводу, выпускающему мотоциклы, велосипеды и легкое стрелковое оружие. Напрямую идти нельзя».

Скороходов остановил свой «форд» на перекрестке, аккуратно пропуская едущие мимо автомобили.

«Надо придумать какой-то случайный повод». — Скороходов попытался вновь запустить мотор. Автомобиль зафырчал, но так и остался на месте. Новая попытка — и тот же результат. Дмитрий Дмитриевич выругался и вылез из машины.

— Мсье! — послышался рядом мальчишеский голос. — У вас сломалось авто? — Щуплый паренек, по виду — гаврош гаврошем, очутился возле «форда», точно вырос из-под земли.

— Да, похоже…

— Один франк, мсье! Тут совсем рядом есть мастерская! Я покажу дорогу!

— Грабитель, — вздохнул помощник атташе. — Ну ладно. Только поможешь катить эту колымагу!

— Хорошо, мсье! Как скажете… Два франка.

Маленький парижанин не обманул — вывеска над массивными железными воротами гласила, что автомастерская господина Шарпантье существует с тысяча девятьсот третьего года. Навстречу молодому дипломату вышел коренастый человек в замасленной спецовке, вытирающий тряпкой руки.

Выслушав жалобу, он открыл капот.

— Вот незадача! — на чистейшем русском проговорил мастер. — Свечи ни к черту. Все залиплось. Как оно вообще ездило? Мсье. — Он начал переводить свою тираду на французский.

— Не надо, я понимаю, — широко улыбнулся Скороходов.

— Мсье из России? — удивленно поправил очки в стальной оправе мастер. — А так и не скажешь.

— Отчего же?

— Костюм, авто…

— Мне повезло больше других, — уклончиво заметил помощник атташе.

— А-а-а… Рад за вас. Хорошо. Ремонт обойдется вам в тридцать франков, но как земляку я могу сделать скидку. Ну, скажем, двадцать пять франков.

— О нет-нет! Не стоит.

— Поверьте, мне приятно сделать такую малость для соотечественника! Тем более что вы, наверное, мой последний клиент.

Скороходов поглядел на горделиво улыбающегося мастера и решил, что речь явно не идет об увольнении.

— Пошли на повышение?

— В какой-то мере… Вы, должно быть, слышали о заводе генерала Згурского в Сент-Этьене?

— Мельком, — стараясь не показывать интереса, ответил Дмитрий Дмитриевич.

— Он зовет меня к себе инженером.

— Вот как? Вероятно, хорошее место.

— Неплохое, чего скрывать. Но я еще думаю. У меня здесь жена, дочь… Что им делать в Сент-Этьене? Они музыканты, а там, сами понимаете, заводы и казармы.

Скороходов внимательно поглядел на мастера. Понятное дело, когда среди водителей парижских такси можно было встретить генералов и сенаторов, механиком в автомастерской мог оказаться и член Государственного Совета. Но тогда раздумывать — переезжать или нет на завидную работу из Парижа в Сент-Этьен? Было чему удивиться. Однако, времени для удивления у SR77 не было. В его ушах музыкой звучала фамилия объекта разработки.

— И все же они должны бы понять. Место инженера — это хорошие деньги, — сказал мичман.

— Конечно, так. Но они-то парижанки! Это я тут…

— Из деникинцев? — сочувственным тоном спросил Скороходов.

— О нет.

— Врангель? Колчак?

— Нет-нет. Не приписывайте мне чужих заслуг. Я не воевал в гражданскую.

— А, так вы из… Особого корпуса? Тогда ясно, откуда вы знаете генерала Згурского.

Мастер рассмеялся:

— Снова не угадали. Со Згурским я действительно знаком не со вчера. Но совсем с другой стороны. Позвольте представиться, — он расправил плечи, принимая строевую стойку, — капитан Тимошенков Сергей Артемьевич.

— Мичман, граф Протасов Дмитрий Дмитриевич. Будем знакомы.

— Очень рад. Видите ли, граф, я человек в общем-то не военный. Инженер-технолог с Путиловского завода. Но повоевать пришлось. И на бронепоезде «Хунхуз»… Слышали, может? Потом в автоброневых частях. А затем, вскоре после ранения, меня взял к себе в мастерскую господин Кречетников — известный конструктор-изобретатель.

— Да, я что-то такое слышал.

— Ну, как же! Самоходные артиллерийские установки «Перун» — настоящая конная артиллерия двадцатого века! Во время испытаний, сопровождая атаку конногвардейцев и кавалергардов, мы на трех «Перунах» шли вровень с эскадронами, расчищая путь гвардии огнем семидесятипятимиллиметровых пушек! И ведь это лишь начало! Кречетников занимался разработками ну буквально всего, что касалось боевых машин. Стабилизация орудия в движении, многослойная броня, использование дизелей вместо бензиновых двигателей. Если портфель Кречетникова в его обычном тайнике… — Тимошенков печально махнул рукой. — Простите, я отвлекся. В конце шестнадцатого русское командование решило заказать во Франции большую партию танков «Рено». В составе комиссии по приемке новых вооружений прибыл ваш покорный слуга.

— А что же Згурский?

— Я ему привез из России весточку! Кречетников — это же тесть Владимира Игнатьича.

— Вот оно что, — улыбаясь, кивнул Скороходов. — Тогда понятно. А что же он тогда раньше вас к себе не взял?

— А он и не знал, что я тут живу. Я в восемнадцатом с испанкой свалился, еле выжил. Потом какое-то время на «Рено» поработал, но когда французы начали с фронтов возвращаться, меня взашей выперли. Хорошо, жена с дочерью отыскались.

— Они успели выехать из России?

— О нет, их родина тут. Но это долгая история, еще с довоенных времен. — Тимошенков снова махнул рукой. — Она была ученицей известного композитора, приезжала концертировать в Петербург, там и познакомились. Впрочем, о чем это я! Автомобилем заниматься надо.