Читаем без скачивания Удержать мечту. Книга 1 - Барбара Брэдфорд

Сегодня вечером, когда они сидели в гостиной, кольцо буквально прожигало ему карман, точно так же, как его План жег ему голову. Поставив на столик рюмку с коньяком, он наклонился к камину, взял кочергу и поворошил дрова в очаге, раздумывая, не наступило ли, наконец, подходящее время для того, чтобы подарить ей это кольцо. Почему бы и нет?

Он услышал мягкое шуршание шелка и едва слышный вздох.

– Я не испугал тебя, Эмма?

– Нет, Блэки.

– У меня есть кое-что для тебя.

– Да? И что же это?

Он опустил руку в карман, достал коробочку и на мгновение задержал ее в своих руках.

– Это подарок мне ко дню рождения? – с любопытством спросила Эмма, ласково и довольно улыбаясь и глядя на него смеющимися глазами.

– Нет-нет, ни в коем случае. Подарок ко дню рождения ты получишь в день рождения… – Он прикусил язык: грандиозное торжество, которое они с Дэзи планировали, держалось в глубочайшей тайне и было задумано как сюрприз для Эммы. – Подарок ко дню рождения ты получишь в конце месяца, в день, когда тебе исполнится восемьдесят, – искусно вывернулся он из трудного положения. – Нет, это одна вещица, которую я купил для тебя, – он не удержался от смеха, произнося эти слова, – пятьдесят лет назад. Хочешь – верь, хочешь – нет.

Она бросила на него удивленный взгляд:

– Пятьдесят лет! Но почему же ты не отдал мне ее раньше?

– Ах, Эмма, Эмма, это долгая история, – сказал он и замолчал от нахлынувших воспоминаний.

Как прекрасна она была в тот вечер! Ее рыжие волосы подняты и уложены в сложный тяжелый узел из множества переплетенных прядей. Белое бархатное платье с большим вырезом, плечи обнажены. К маленькому рукаву была приколота брошка в виде стрелы, украшенная изумрудами. Он заказал эту брошку у ювелира к ее тридцатилетию, и она представляла собой безупречно сделанную изысканную копию дешевой маленькой брошки из зеленого стекла, которую он подарил ей на пятнадцатилетие. Она была очень растрогана тем, что он не забыл своего давнего обещания, которое дал ей когда-то на кухне в Фарли-Холле, и пришла в восторг от изумрудной стрелы. Но в тот рождественский вечер, который вспоминался сейчас ему, когда она предстала перед ним во всем своем элегантном великолепии, с серьгами, в которых горели великолепные изумруды Макгилла, его изумрудная стрела, хотя она и обошлась ему в приличную сумму, показалась ему дешевой побрякушкой по сравнению с ее серьгами.

Эмма, начинавшая проявлять нетерпение, нахмурилась и воскликнула:

– Ну, что же, ты расскажешь мне эту историю или нет?

Он усилием воли вернулся из прошлого в настоящее и улыбнулся ей:

– Ты помнишь первую вечеринку, которую я устроил в этом доме? Это было на Рождество, и…

– Помню ли я ту вечеринку! Конечно – до мельчайших подробностей. Это было 26 декабря 1919 года, – воскликнула Эмма, лицо которой при этом воспоминании осветилось изнутри.

Блэки кивнул и посмотрел на коробочку, которую по-прежнему вертел в руках. Он поднял голову. На его немолодом, изборожденном морщинами лице, сияла самая чистая и нескрываемая любовь, и от этого он казался гораздо моложе.

– Я купил это для тебя незадолго до того вечера, в Лондоне, в лучшем ювелирном магазине, я и собирался отдать тебе во время вечеринки…

– Но ты так и не сделал этого… почему? Почему ты передумал, Блэки? – Ее глаза были полны недоумения, она была совсем сбита с толку.

– Я решил сначала поговорить с Уинстоном. Между прочим, в этой самой комнате. – Он огляделся вокруг, как будто в игре света и тени, наполнявших комнату, он увидел, как снова разыгрывается та давняя сцена, увидел тень молодого Уинстона, каким он был тогда. Он откашлялся. – Мы с твоим братом говорили о тебе…

– Интересно, что же вы говорили обо мне?

– Мы обсуждали, как идут твои деловые начинания. Я тогда страшно беспокоился за тебя, Эмма, – порой просто приходил в отчаяние. Ты тогда так безрассудно окунулась в оптовую торговлю – по крайней мере, мне так казалось. Меня ужасно тревожило быстрое расширение сети твоих магазинов на севере, твоя решимость продолжать строительство, покупать все новые акции. Я считал, что ты берешься за большее, чем то, с чем можешь справиться, что ты вступила в очень азартную игру…

– Я всегда была азартным игроком, – мягко откликнулась Эмма. – В какой-то степени можно сказать, что именно в этом секрет моего успеха… В том, что я готова идти на риск. – Она не стала развивать мысль дальше. Теперь-то он наверняка и сам уже все знает про нее.

– Да, – согласился он. – Возможно, в этом. Как бы то ни было, Уинстон объяснил, что, хорошенько заработав на перепродаже, ты вышла из этой игры. И он сказал, что ты отнюдь не увязла по уши в обязательствах. Наоборот. И что ты миллионерша. И пока он говорил – с такой гордостью за тебя – до меня начало постепенно доходить, что ты добилась гораздо, гораздо большего, чем то, о чем я мог мечтать, что ты намного обставила меня, обогнала Дэвида Каллински, что в делах мы тебе и в подметки не годимся. И мне вдруг показалось, что ты стала совсем недосягаемой, что ты – не моего поля ягода. Вот почему я так и не отдал тебе это кольцо… Видишь ли, Эмма, в тот вечер я собирался просить тебя стать моей женой.

– Блэки, Блэки, дорогой мой, – только и смогла она сказать, так поразил он ее своим признанием. У нее защипало в глазах, и ее одновременно охватили самые разные чувства. Любовь и дружба, которые она чувствовала к нему, захлестнули ее, к ним примешивались огромная грусть и что-то вроде сочувствия, когда она попыталась представить себе, что он, должно быть, испытал в тот вечер – и, возможно, позднее. Она была нужна ему – но он не сказал ни слова. В этом была его трагедия. Тогда, в 1919 году, в день вечеринки, она считала, что Пол Макгилл потерян для нее навсегда. Она была в отчаянии, чувствовала себя одинокой, ее сердце было разбито – наверное, она не могла бы остаться равнодушной и не откликнуться на чувства своего единственного верного друга. Если бы ему не изменило мужество, насколько иначе могли сложиться их жизни. Мысли бежали бесконечной чередой. Почему она ни разу ничего не заподозрила в его отношении к ней? Должно быть, она стала слепа… или глупа, или слишком занята своими делами.

Ни один из них не прерывал молчания.

Блэки неподвижно сидел в кресле, глядя на огонь, не говоря ни слова. «Странно, – вдруг пришло ему в голову, – что все, что происходило со мной, когда я был молод, сейчас встает перед глазами с необычайной живостью. Гораздо ярче, чем события прошлой недели или даже вчерашнего дня. Наверное, это и есть старость».

Эмма первой вышла из оцепенения.

Тихим голосом, в котором слышалась боль, она спросила: