Читаем без скачивания Полуденная буря - Владислав Русанов

И вот вечером у костра, после ужина, арданы начали вспоминать житье-бытье до похода в Лесогорье. Один из мужиков, Рагд вроде бы, похвалился, что ходил с Экхардом в долину Звонкой против остроушьих замков воевать:

— Ух, и жаркое дело было! Еще Мак Дрейна мы с налету взяли, а вот Мак Кехтин замок… Ох, и дрались остроухие!

Я опасливо покосился в сторону шалаша, где феанни. Не слышит ли? С нее станется вскочить и за оружие схватиться.

— Что ты головой вертишь, — оскалил прокуренные зубы второй ардан, Брул. Ойхон часто хвалил его за то, как ловко управляется этот кряжистый мужик с качелькой, не абы как раскачивался, а ритм строгий держал. — Думаешь, твоя ведьма порченая услышит? Так мы ее не боимся. Так и знай.

— Не таких, как она, заставляли кровушкой умыться, — поддержал приятеля Рагд.

— Соображаешь, что городишь? — осадил его первый помощник Ойхона, Дирек по кличке Жучок, румяный, улыбчивый, с оберегом от бэньши на шее. Эх, брат-ардан, повстречал бы ты бэньши, как мы, помог бы амулетик твой? — Это ж баба. Остроухая, а всё ж баба. С кем воевать собрался?

— Да ладно тебе, — отмахнулся от Жучка Рагд. — Тоже мне, защитник выискался.

Третий работяга, чьего имени я так и не запомнил, мрачно кивнул, буркнув что-то под нос. Дирек горько вздохнул и отвернулся.

— Знаешь, что у нас в войске с такими защитничками делали? — не унялся Рагд. — Капитан Эван так говорил…

— Кто?!

— Капитан Эван. Он в последнюю войну капитаном конных егерей был. Ох и рубака!

Знаю.

Я не увидел в темноте, а скорее почувствовал, как напрягся Сотник.

— Никому спуску не давал. Говорил, остроуший подпевала — хуже остроухого. Потому как второго по ушам да по глазам косым отличить от доброго человека можно, а первого поди распознай. Он, как находил такого, кто шибко нелюдей жалеет, тотчас плетей, да с оттягом… Любил размяться.

Верно. Видел я.

— Это я тебе, Жучок, нарочно толкую. Чтоб ты понял, не все жалельщиков любят… Да. Жалко Эвана. Сгинул где-то на северах. И где его могилка, никто не узнает никогда.

Я смолчал потому, что Глан молчал тоже. Видно, неприятно ему вспоминать о братоубийстве. А может, и вообще о таком брате вспоминать не слишком приятно?

— Эх, а как-то раз… — Рагд даже рукой взмахнул от воодушевления.

— Всё. Спать, — оборвал Ойхон. — Завтра с утра инструмент собирать. На новое место переезжаем. Или забыли?

— Какое такое новое место?! — возмутился Брул. — А домой? Я женку второй месяц не мял! Где ж тут в лесу бабу сыщешь? А если и приходят, так остроухие полуживые и девки-малолетки…

Что б он еще наговорил, неизвестно, но Рагд властно взял его за рукав и увел за пределы освещенного костром круга.

— А ведь и я Эвана знал, — вдруг проговорил Ойхон, ковыряя палочкой угли. — Дружили, можно сказать…

Отблески прогорающего костра подсветили его светло-русые кудри, схваченные на лбу, по всегдашней моде мастеровых и рудознатцев, цветастой тесемкой. Вздернутый нос придавал лицу что-то мальчишеское — озорное и вместе с тем уязвимое, душевно ранимое. А сколько ему на самом деле? Лет двадцать пять — двадцать шесть? В младшие братья мне годится.

— Я ведь в Фан-Белл прошлой осенью приехал… Приплыл, вернее. С купеческим стругом веселинским. В начале листопада. Помню, ледок на Отце Рек схватывался по утрам. Ко двору пристраиваться пришел. Никого не знаю. Кому на лапу дать, кто за державу радеет, и так поможет. А тут Эван. Уж он-то место капитана в считанные дни получил. Отчего-то не жалуют пригоряне Ард'э'клуэнское королевство. Во всей гвардии он один из Пригорья и был.

Я скосил глаза на Сотника. Молчит. Как рыба молчит.

Ойхон проследил за моим взглядом.

— А как же мне в голову раньше не пришло! Ты ведь тоже из пригорян будешь, мастер Глан? Может, знал его?

Сотник неопределенно пожал плечами. Как хочешь, так и истолковывай. Или — да откуда же мне знать, или — кто ж его у нас не знает.

Ойхон продолжил:

— Повстречались мы с ним случайно. Разговорились. Я-то сам почти из-под Йоля, а он-то, оказалось, там когда-то нанимался охотников за головами из болотников от поселений отваживать. Выходит, почти земляки. Знаете, как на чужбине бывает? Где и не знаешь, земляка найдешь. Он мне и помог со временем аудиенцию у Тарлека Двухносого получить. Экхарду, оказывается, не до такой ерунды, как золотые россыпи или там руду железную искать. Кто бы другой нашел, а он завоюет. Тарлек больше за державу радеет, чем сам король. Он канцлер в Ард'э'Клуэне. — Рудознатец обвел глазами наш узкий кружок — я, Сотник, Гелка да Дирек-Жучок — слушаем ли?

— Да знаю я, мастер Ойхон, — покивал я. — Он уже двадцать лет канцлером. А слухом земля полнится. Толковый и честный, на удивление.

— Да. Честный. И вперед глядит не на полгода, а на все десять. Он-то мне и денег приказал выдать на работы, да на инструмент, да на провиант… Впрочем, не о том я. До самого лютого, пока война не началась, я к Эвану в гости ходил — винца выпить, в дамки сыграть. Он-то когда у себя в казармах ночевал, а когда у женщины своей, у Бейоны.

— У кого? — глухо проговорил Сотник.

— У Бейоны. А ты никак знал ее, мастер Глан? Верно говорят, все пригоряне друг друга знают.

— Это оттого, что мало нас…

— Красивая женщина. И ум у нее хваткий. Кто ж до нее догадался игорный дом в Фан-Белле открыть?

Народу в диковинку, так и валит. Карманы друг дружке вычищают, а ей только прибыль. Кто б ни выиграл, а заведению доход!

— Да. Она может. Как, говоришь, мастер Ойхон, заведение у нее называется?

— «Каменная курочка». Только… Кем она тебе приходится, мастер Глан?

— Почти что сестрой. — Мне послышалась горечь в голосе Сотника.

— Тогда уж и не знаю, радоваться тебе или горевать. Она к Экхарду во дворец перебралась.

— Во как…

— Говорят, Экхард с ней себя ведет ровно она уже королева. Вон, талун Ихэренский, Витек Железный Кулак, дочку свою в Фан-Белл прислал. Погостить вроде как. Но народ-то, от Тарлека до самого нищего распоследнего, понимает, что породниться с королем хочет. Хоть мытьем, хоть катаньем. Экхард — вдовый, сынок его, принц наследный, Хардвар — вообще неженатый. Вот и думал Витек тестем королевским заделаться. А кому из них, отцу или сыну, талунская дочка приглянется, так ему вроде и без разницы.

Да уж, веселые у них в Ард'э'Клуэне обычаи. Взять вот так запросто родную дочку и отправить стрыгай знает куда. А вдруг понравится!

— А как не приглянется никому, а, мастер Ойхон? — спросил я.

— Так и не приглянулась.

— И что же?

— Да ничего. Отправил ее Экхард назад. Говорят, даже десяток егерей выделил на дорогу. Для охраны. Он на расправу крутой, но справедливость блюсти старается.

Ага, знаю. Слышал, как Экхард эту свою справедливость устанавливал в тале Гилэх, когда селяне взбунтовались. Большой тал, не уступит Ихэрену. Самый южный из ард'э'клуэнских краев — с Восточной маркой на юге граничит. Установил. Потом виселицы и колья вдоль всех трактов стояли. Да не порожние.

— Витек сильно обиделся, — чуть помрачнев, сказал Ойхон. — Он по знатности рода себя равным королю считает. А тут дочку ославили. Над историей этой только мертвые в Фан-Белле не смеются.

— Ну и?

— Отойти от королевства Витек надумал. Вместе со всем своим талом и меньшими талунами. А королю это как нож острый по горлу. Во-первых, Железные горы. Объяснять, думаю, не надо. Железо, сталь, мечи, броня… Во-вторых, тал у Железного Кулака немалый. Случись война, до полусотни колесниц выставит, не говоря уже о пеших ратниках. Резонно ли такое подспорье терять? Вот Экхард и решил непокорных усмирять.

— Так что, война теперь в Ард'э'Клуэне намечается? — подал голос Сотник.

— Да, мастер Глан, — еще помрачнел рудознатец, — стало быть, намечается. А всё из-за чего…

— Да из-за баб всё! — донесся голос из темноты. Рагд? Что ему не спится?

Сотник опасно напрягся.

— Сиди-сиди, пригорянин. — Ардан шагнул к костру, кинул вязанку хвороста на прогоревшие угли. Пламя взметнулось вверх, ослепляя привыкшие к полумраку глаза. — Тебе два самострела в спину целят.

— Ты как посмел?! — привстал Ойхон. — Вы что ж это?..

— И ты сиди, рудознатец. — Рагд поигрывал топором. Обычным, плотницким. — И ты, борода, тоже.

Это уже в мой огород камешек. Тут я почувствовал, как шеи коснулось сзади что-то холодное. Да, были у арданов но только топоры и самострелы, но и рогатины — от хищного зверя, от лихих людей.

Гелка пискнула, вцепилась в мой рукав.

— Не бойся, белочка, — шепнул я безо всякой уверенности в словах.

— И правда, чего нас бояться, — осклабился Рагд. К огню подошел еще один ардан. Тот, чьего имени я так и не смог выучить. Тоже с топором. Их вроде бы всего шестеро было? Жучок с нами сидит. Он, похоже, ни сном ни духом о возникшем бунте. Двое с самострелами Сотника стерегут. Один — сзади меня с рогатиной. Все. Как есть все.