Читаем без скачивания Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3 - Дэшил Хэммет

Дали мне насладиться им? Нет.

Едва я улегся, кто-то забарабанил в мою дверь.

Это был суетливый доктор Хейли.

— Несколько минут назад меня вызвали в вашу импрови­зированную тюрьму, осмотреть Рейни, — сказал доктор. — Он пытался бежать и в схватке с одним из охранников сломал руку. Это само по себе не страшно, но состояние его внушает тревогу. Ему надо дать кокаин. Мне кажется, что оставлять его дольше без наркотика опасно.

— Он и в самом деле плох? -Да.

— Пойду поговорю с ним, — сказал я, с неохотой взявшись за одежду. — По дороге с ранчо я делал ему время от времени укол, чтобы он у нас не рухнул. Но сейчас мне надо добиться от него кое-каких сведений, и, пока не заговорит, он ничего не получит.

Вой Рейни мы услышали еще на подходе к тюрьме. Милк-Ривер беседовал с одним из охранников.

— Смотри, начальник, загнется он у тебя без марафета, — сказал Милк-Ривер. — Его тут пока связали, чтобы лубки не сорвал. Совсем чумной!

Мы с доктором вошли, а охранник в дверях светил нам, подняв повыше фонарь.

В углу, привязанный к стулу Милк-Ривером, сидел Жук Рейни. На губах у него выступила пена. Он бился в судорогах.

— Ради Бога, укол! — завыл он.

— Доктор, помогите вынести его.

Мы подняли его со стулом и вынесли на улицу.

— А ну, кончай голосить и послушай меня. Ты застрелил Нисбета. Рассказывай все начистоту. Расскажешь — будет укол.

— Не убивал я его! — завопил он.

— Вранье. В понедельник утром, когда мы были у Барделла и говорили о смерти Шнура, ты украл у Пири веревку. Привязал ее так, чтобы создалось впечатление, будто убийца уходил каньоном. Потом ты стал у окна и, когда Нисбет вошел в заднюю комнату, застрелил его. Никто по веревке не спус­кался — Милк-Ривер заметил бы какой-нибудь след. Будешь признаваться?

Он не желал. Он кричал и ругался, клянчил кокаин, твер­дил, что ничего не знает об убийстве.

— Отправляешься обратно! — сказал я. Доктор Хейли взял меня за локоть.

— Не подумайте, что я вмешиваюсь, но должен предупре­дить: то, что вы делаете, — опасно. По моему мнению — и считаю своим долгом довести его до вас, — отказывая этому человеку в наркотике, вы рискуете его жизнью.

— Я понимаю, доктор, но должен рискнуть. Ему еще не так плохо — иначе бы он не врал. Когда его станет ломать по-настоящему, он заговорит!

Упрятав Рейни обратно, я вернулся к себе в комнату. Но не в постель.

В комнате сидела Клио Ландес — я не запер дверь — и ждала меня с бутылкой виски. Сама она была уже на три четверти полна — пьяница из меланхолических.

Несчастная, больная, одинокая, в чужом краю вдали от дома. Она заливала тоску алкоголем, вспоминала покойных родителей, перебирала грустные обрывки детства, былые горе­сти — и оплакивала их.

Лишь к четырем часам утра — в четверг — виски вняло моим молитвам, и она уснула у меня на плече.

Я взял ее на руки и понес по коридору к ней в комнату. Когда я подходил к ее двери, по лестнице поднялся Барделл.

— Еще работенка шерифу, — благодушно заметил он и пошел дальше.

Солнце уже стояло высоко, в комнате было жарко, а проснулся я от ставшего привычным стука в дверь. На этот раз меня разбудил один из добровольных охранников — длинно­ногий парень, которого я посылал в понедельник вечером предупредить Пири.

— Жук вас хочет видеть. — Лицо у парня было осунувшее­ся. — В жизни не видел, чтобы человек чего-нибудь так хотел.

За ночь Рейни превратился в развалину.

— Я убил! Я убил! — крикнул он мне. — Барделл знал, что ранчо X. А. Р. отомстит за Шнура. Он велел мне убить Нис­бета и подставить Пири — чтобы натравить вас на X. А. Р. Он уже такое делал, и все получалось в лучшем виде. Дайте укол! Это правда, Богом клянусь! Я украл веревку, подбросил ее, а револьвер мне дал Барделл. Он послал Нисбета в заднюю комнату, и я застрелил его. Револьвер — под кучей консерв­ных банок за магазином Аддерли. Дайте укол!

— Где Милк-Ривер? — спросил я у длинноногого парня.

— Спит, наверно. Он сменился перед рассветом.

— Хорошо, Жук. Потерпи, пока не придет доктор. Сейчас позову.

Доктора Хейли я застал дома. Через минуту он уже шел со шприцем к наркоману.

«Бордер-палас» открывался только в двенадцать часов. Двери были закрыты. Я отправился в «Каньон-хаус». Когда я под­нялся, на веранду навстречу мне вышел Милк-Ривер.

— Доброе утро, молодой человек, — приветствовал я его. — Не скажешь ли, в какой комнате почивает Барделл?

Он посмотрел на меня так, словно видел меня в первый раз.

— Сам поищешь. Я поденку у тебя кончил. Пускай другой, кто дает тебе титьку, а нет — у чертовой матери попроси.

Слова эти были укутаны в запах виски, но не настолько сильный, чтобы все объяснить им.

— Что с тобой стряслось?

— А то стряслось, что ты вшивый… Продолжения я не стал ждать.

Я шагнул к нему, и его правая рука метнулась к поясу. Я не дал ему вынуть оружие, бедром притиснул его к стене и схватил за обе руки.

— Ты, конечно, большой артист по револьверной части, — заворчал я гораздо сварливее, чем если бы он был чужим, и встряхнул его, — но, если со мной попробуешь фокусничать, я растяну тебя кверху попкой!

В руку мне вцепились тонкие пальцы Клио Ландес.

— Перестаньте! — закричала она нам обоим. — Пере­станьте! Не беситесь! Он с утра на что-то зол. Сам не знает, что говорит.

Я сам был зол.

— Зато я знаю, что говорю.

Но Милк-Ривера отпустил и ушел в дом. В дверях я столкнулся с землистым Викерсом.

— Какой номер у Барделла?

— Двести четырнадцатый. А что? Я прошел мимо него к лестнице.

С револьвером в руке постучался к Барделлу.

— Кто там? — донеслось из комнаты. Я назвался.

— Что вам надо?

Я сказал, что мне надо с ним поговорить.

Мне пришлось подождать минуту-другую. Он встретил меня полуодетый. Все, что полагается носить ниже пояса, было на нем. А выше — нижняя рубашка и пиджак, и одна рука в кармане пиджака.

Глаза его расширились при виде* револьвера.

— Вы арестованы за убийство Нисбета, — сообщил я. — Выньте руку из кармана.

Он сделал вид, будто его хотели разыграть.

— За убийство Нисбета?

— Да. Рейни сознался. Выньте руку из кармана.

Он отвел от меня взгляд, посмотрел куда-то мне за спину, и глаза его вспыхнули торжеством.

Я опередил его с выстрелом на долю секунды: он потерял время, дожидаясь, когда я поддамся на этот древний трюк. Его пуля оцарапала мне шею.

Моя попала ему туда, где нижняя рубашка туже всего обтягивала его жирную грудь.

Он упал, терзая карман, пытаясь вытащить револьвер для второго выстрела.

Я мог бы помешать ему, но он все равно был не жилец. Первая пуля пробила ему легкое. Я всадил в него вторую.

Коридор наполнился людьми.

— Врача сюда! — крикнул я.

Но врач Барделлу был не нужен. Он умер раньше, чем я договорил.

Сквозь толпу протолкался Чик Орр и вошел в комнату. Я выпрямился, засовывая револьвер в кобуру.

— На тебя, Чик, у меня пока ничего нет, — медленно сказал я. — Тебе лучше знать, числится ли за тобой что-нибудь. На твоем месте я бы отчалил из Штопора, не тратя много времени на сборы.

Бывший боксер сощурился на меня, потер подбородок и квокнул.

— Если меня спросят, скажи, уехал путешествовать. — И он снова протолкался сквозь толпу.

Когда появился врач, я увел его в свою комнату, и он перевязал мне шею. Рана была неглубокая, но кровила сильно.

Наконец он кончил, я вынул из чемодана свежую одежду и разделся. Но, подойдя к умывальнику, обнаружил, что доктор истратил всю воду Напялив брюки, пиджак и туфли, я от­правился за водой вниз, на кухню.

Когда я поднялся обратно, в коридоре уже никого не было, кроме Клио Ландес.

Она прошла навстречу целеустремленно, на меня даже не взглянула.

Я вымылся, оделся и пристегнул револьвер. Еще один пробел закрыть — и я свободен. Я решил, что карманные игрушки мне не понадобятся, и убрал их. Еще одно маленькое дело — и шабаш. Меня грела мысль о расставании со Штопо­ром. Город мне не нравился, с самого начала не нравился, и еще больше не понравился после ссоры с Милк-Ривером.

Я думал о нем, выходя на улицу, а выйдя, увидел его на другой стороне.

Взглянув на него как на пустое место, я повернул вниз по улице.

Шаг. Пуля взрыла землю у меня под ногами. Я остановился.

— Вынимай его, толстомясый! — заорал Милк-Ривер. — Двоим нам не жить!

Я медленно повернулся к нему, мысленно ища выход. Но выхода не было.

В глазах-щелках горело сумасшествие. Лицо — маска смер­тельной лютости. Никаких доводов он не услышит.

— Двоим нам не жить! — повторил он и снова выстрелил мне под ноги. — Вынимай его!

Я перестал изобретать выход и полез за револьвером.

Он дал мне время приготовиться.

Он навел на меня револьвер, когда я направил на него свой