Читаем без скачивания Третье правило возврата - Fallenfromgrace

 Аврелий делает какой-то лирический переход на тему моего пребывания здесь, затем выступает с короткой речью Виктория. У нее хорошо получается копировать мои манеры - те, что были до момента, когда Ангел почти убил меня. Я только сомневаюсь, что та самая "желтая" журналистка с ядовитой блузкой обнаружит подмену, поскольку с ней я общалась совершенно в другой манере. Впрочем, какая мне от этого разница?

 А потом, кажется, троица, завладевшая всеобщим вниманием, переходит к основному блюду - по совместительству гвоздю вечера. Мэр делает жест одному из стоящих близко к огороженному пространству людей, и тот взмахивает рукой, после чего пол внутри окружности исчезает, а снизу, очевидно, откуда-то с первого этажа, в зал начинает подниматься макет отстроенного центра. Место-то у меня хорошее, и людей здесь немного, но в мельчайших деталях рассмотреть здания и прилежащую к нему территорию все равно не получится. Правда, в следующее мгновение я понимаю, что этого и не потребуется.

 С ближайшего к ограде ряда людей доносится испуганный женский вскрик. Меня передергивает и толкает вперед какая-то неведомая сила, требующая узнать, что же случилось в центре зала. Туда, вопреки здравому смыслу и еще нескольким болезненным стонам, начинает стягиваться толпа зевак, которых, видимо, не особенно смущает явно трагическое наполнение предстающей действительности. Они затрудняют мне передвижение, но я, продолжая расталкивать мужчин и женщин, упрямо продвигаюсь к цели. Увиденное зрелище заставляет испытать приступ тошноты. А еще я уверяюсь в том, что Гард по-настоящему болен своим спокойствием...

 Поднявшийся с первого этажа большой круглый стол действительно демонстрирует макет детского центра. Только вот комплекс зданий почти не видно из-за того, что сверху на них в позе эмбиона уложено тело той самой журналистки, которая особенно эмоционально приветствовала меня перед входом в администрацию. Той, с яркой зеленой блузкой и высоченными шпильками. Туфли, кстати, лежат рядышком, точнее, одна вещь из пары стоит вертикально, а другая аккуратно уложена чуть впереди, словно какой-то злой художник собирался зарисовать обувь именно в таком положении. Острый каблук лежащей туфли испачкан кровью. Откуда она, я понимаю почти сразу, увидев пробитый висок девушки. Правда, судя по всему, с брюшиной тоже что-то неладное, поскольку на макет именно с той части, скрытой согнутыми коленями, вытекает кровь. Юбка вместе с колготками разодрана по бедру, на котором, благодаря отнятому у меня свету, выжжена картинка. Чтобы увидеть ее, приходится протиснуться в первый ряд зрителей.

 "Не обижайте Виолу. Она моя", - гласит вытатуированная на плоти надпись ...

 Поборов приступ тошноты, я еще раз пробегаю взглядом по девушке. Крыльев на обозримой кожной поверхности нет. Топорная работа...просто на привлечение внимания. Возможно, не поверил, что Аврелий все-таки решится притащить меня на званый вечер. А тут очень удачно подвернулась выскочка-журналистка, ставшая символом его отношения ко мне. Поза эмбриона - связь с детством. Я понимаю его мотивы. Он считает меня ребенком, которого вправе воспитывать он один как наиболее компетентный представитель взрослого поколения. Все остальные дети будут наказываться. А его Виола неприкосновенна...

 - Что вы здесь делаете? - несмотря на всеобщую истерию, постепенно овладевающую залом - некоторые впечатленные зрелищем люди начинают стремительно покидать помещение, оставляя, похоже, большинство стражей в гражданском - я слышу сквозь шум и не прекращающиеся причитания спокойный голос Аврелия, протиснувшегося ко мне сквозь толпу. Он хватает меня за руку и начинает тащить к тому месту, где я должна была ожидать его возвращения. Сейчас там стоит Виктория. Очевидно, она свою миссию на сегодня выполнила. Очевидно, сейчас мне предложат покинуть здание администрации. Очевидно...

 - Куда мы идем? - спрашиваю я Гарда, когда Виктория присоединяется к нам, и почти дружной тройкой мы направляемся к выходу.

 - Обратно в машину, - делится соображениями Гард. - Вас не должны увидеть вместе, я подозреваю, что мое спокойствие сейчас может дать сбой, если мы не уедем.

 С Гардом? Снова? Ну уж нет, я наслушалась его чуши на вечере, я хочу домой. И домой - вместе с Грионом. В конце концов, именно он является моим непосредственным начальником. А я сейчас на задании. Я вырываю руку из захвата Аврелия и ухожу в сторону, стоит нам только пересечь выход из большого банкетного зала. Люди вокруг снуют туда и обратно, кто-то в панике, кто-то с явным желанием навести порядок, и по их сосредоточенным взглядам я узнаю стражей при исполнении. Ненавижу. Всех их ненавижу!

 - Виола, вы должны отправиться со мной. Завтра, обещаю, вы окажетесь у Инквизиторов, - уговаривает меня Судья, и я ощущаю, как изнутри поднимается волна холодной ярости.

 Еще и ночь провести неизвестно где? С Гардом? А Виктория что - тоже будет обязанности стража выполнять? Меня начинает заносить, и я поднимаю на Аврелия спокойный взгляд, произнося каждое слово расчетливо и отлично понимая, что не берусь судить о реакции:

 - Вы видели, в какой позе Ангел уложил девушку, мистер Гард? Поза эмбриона. Она означает, что только он имеет на меня исключительные права. И все, кто решит покуситься на его сокровище, получат по заслугам.

 - Что вы хотите этим сказать? - недоумевает Гард, и я понимаю, что пришло время для решающего удара.

 - Вы говорили, что Ангел не трогает детей. Так ли вы в этом уверены, Аврелий?

 - Я не понимаю вас, Виола... - хмурит брови Гард.

 - Вы знали, что ваша жена была беременна?..

 - Нет, - четко, видим, еще не осознавая выданной мной информации, отвечает Судья. - Она в тот день собиралась идти к целителю...о, Боже!

 Мужчина смотрит на меня долгим осознанным взглядом. Спокойствие покидает его медленно, уступая место чувству потери и одиночества. Кажется, сейчас я увижу настоящего Гарда - того, которого сломала смерть жены. Того, который хватается руками за голову и с глухим стоном падает на пол, сгибаясь в три погибели. Виктория смотрит осуждающе. Плевать. Она не знает, каково это. Она не знает, сколько мучений причиняет мне спокойствие Гарда. И какое удовлетворение приносит, наконец, уравнивание наших эмоциональных состояний. Хотя Гарду, конечно, далеко до того ужаса, который испытала Александра.

 На мгновение наши глаза встречаются, и я вижу перед собой не его, а Гриона. Гриона, убитого новостью о потере ребенка. Меня пронзает ужас от осознания того, что я только что сотворила с человеком, пытающимся войти в прежнее русло бытия. Душу поглощает практически животный страх от мысли о том, что состояние Аврелия станет доступным Гриону. Господи...что же я наделала!