Читаем без скачивания Храм Миллионов Лет - Кристиан Жак

После совершения возлияния молоком и медом и произнесения ритуальных молитв царская чета вошла в святилище, вырубленное в скале, где царила приятная прохлада.

— С тобой говорил доктор Париамакху? — спросил Рамзес у Нефертари.

— Он предписал новое лечение, которое должно изгнать последние следы переутомления.

— И больше ничего?

— Он скрыл что-то, касающееся Меритамон?

— Нет, успокойся.

— Что он мог мне сказать?

— Мужество не является главной добродетелью нашего доктора.

— В чем он струсил?

— Ты чудом выжила после родов.

По лицу Нефертари промелькнула тень.

— У меня больше не будет детей, не так ли? Я не дам тебе сына?

— Ха и Меритамон законные наследники престола.

— У Рамзеса должны быть другие дети и другие сыновья. Если ты посчитаешь, что меня необходимо отправить в храм…

Царь прижал к себе жену.

— Я люблю тебя, Нефертари. Ты — свет и любовь. Ты — царица Египта. Наша душа навсегда едина, и ничто не сможет нас разлучить.

— Исет даст тебе сыновей.

— Нефертари…

— Тебе это необходимо, Рамзес, необходимо. Ты не обычный смертный, ты фараон.

Прибыв в Фивы, царская чета отправилась на место, где должны будут возвести Храм миллионов лет Рамзеса. Место показалась ему по-настоящему грандиозным, наполненным энергией, питающей одновременно и горы Запада, и плодородную долину.

— Я был неправ, пренебрегая этим строительством, обратившись целиком к строительству столицы, — признал Рамзес. — Предостережение моей матери и покушение, совершенное на тебя и на нашу дочь, открыли мне глаза. Лишь Храм миллионов лет защитит нас от зла, скрывающегося во мраке.

Благородная и блистательная Нефертари обходила обширное пространство скал и песка, казавшееся бесплодным. Как и Рамзес, она наслаждалась близостью с солнцем, лучи скользили по коже, не обжигая ее, даруя свой свет. Казалось, время остановилось, а царица, став божественным воплощением всего сущего, освящала эту землю, ступая по ней.

Вечность опечатывала с каждым шагом великой царской супруги выжженную солнцем почву, уже отмеченную знаком Рамзеса.

Два человека столкнулись нос к носу на капитанском мостике царской барки и замерли. Сетау был ниже Серраманны, но столь же широк в плечах. Их взгляды скрестились.

— Я надеялся, что больше не увижу тебя вблизи царя, Сетау.

— Я не расстроился, разочаровав тебя.

— Ходят слухи о черном маге, подвергнувшем жизни царицы и ее дочери опасности.

— Ты еще не узнал, кто это? Поистине, окружение Рамзеса ни на что не годится.

— Никто не ломал тебе нос?

— Попытайся, если это тебя развеселит. Но опасайся моих змей.

— Это угроза?

— Мне безразлично, что ты думаешь. Каким бы ни был твой внешний облик, пират всегда останется пиратом.

— Если бы ты сознался в своем преступлении, ты сберег бы мое время.

— Для начальника личной стражи ты плохо информирован. Разве ты не знаешь, что я спас царскую дочь?

— Маскарад. Ты весьма коварен, Сетау.

— У тебя извращенный ум.

— В следующий раз, когда ты попытаешься навредить царю, я раскрою тебе череп.

— Твои претензии тебя погубят, Серраманна.

— Хочешь сам попробовать?

— Беспричинные посягательства на друга царя приведут тебя на каторгу.

— Ты сам туда скоро отправишься.

— Я пропущу тебя вперед, сард. А пока мы ждем этого, уйди с моей дороги.

— Куда ты идешь?

— К Рамзесу. По его приказу, я должен очистить место, где будет его храм, от рептилий, живущих там.

— Я помешаю твоим козням, колдун.

Сетау отстранил Серраманну.

— Вместо того чтобы нести чушь, ты бы лучше охранял царя.

Рамзес долго собирался с мыслями в святилище, посвященном его отцу, внутри храма в Гурнахе, на западном берегу Фив. Царь разложил на алтаре гроздья винограда, ягоды можжевельника, сосновые шишки. В этой обители покоя душа Сети жила в мире, питаясь тонким запахом подношений.

Именно здесь Сети объявил Рамзеса своим преемником. Молодой царевич не почувствовал тяжести отцовских слов. Он жил мечтами, в спасительной тени гиганта, чья мысль двигалась подобно божественной ладье через небесные пространства.

Когда на его голову были возложены белая и красная короны, спокойствие наследника трона навсегда покинуло Рамзеса, чтобы столкнуть его с миром, о трудности которого он не подозревал. На ступенях этого храма серьезные и улыбающиеся боги делали жизнь священной, возродившийся фараон почитал их, общаясь с невидимым. Снаружи были люди. Человечество с его мужеством и трусостью, прямотой и лицемерием, щедростью и жадностью. А он, Рамзес, находился в центре этих противоречий и был обязан поддерживать связь между богами и людьми, несмотря на свои желания и слабости.

Он правил лишь год, но уже давно не принадлежал себе.

Когда Рамзес поднялся на колесницу, которой правил Серраманна, солнце клонилось к закату.

— Куда мы едем, Великий Царь?

— В Долину Царей.

— Я обыскал барки, которые сопровождают нас.

— Ничего подозрительного?

— Ничего.

Сард нервничал.

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать, Серраманна?

— Совершенно ничего, Великий Царь.

— Ты уверен?

— Обвинять пока некого.

— Ты узнал, кто этот черный маг?

— Мое мнение ничего не стоит. Лишь факты имеют значение.

— Поехали, Серраманна.

Лошади направились к Долине, вход в которую постоянно охранялся. За день скалы раскалились и теперь дышали жаром. Казалось, что проезжаешь через печь, в которой непременно умрешь от удушья.

Весь в поту, задыхаясь, главный стражник склонился перед фараоном и заверил его, что ни один вор не проник в гробницу Сети.

Но Рамзес направился не к гробнице отца, а к своей собственной. Рабочий день был уже закончен, каменотесы чистили свои инструменты и складывали их в корзины. Неожиданное прибытие властителя заставило смолкнуть разговоры, рабочие встали за надсмотрщиком, который заканчивал свой ежедневный доклад.

— Мы прорыли длинный коридор, ведущий к залу Маат. Могу я показать его вам, Великий Царь?

— Оставьте меня одного.

Рамзес преступил порог своей гробницы и спустился по довольно короткой лестнице, вырубленной в скале, символизирующей путь от солнечного света во тьму. На стенах были выбиты иероглифы, расположенные вертикально, молитвы, с которыми вечно молодой фараон обращался к могуществу света, чьи тайные имена он перечислял. Потом следовали ночь и испытания тайного покоя, которые должно пройти старое солнце, чтобы возродиться утром.

Пройдя через царство теней, Рамзес увидел себя возрождающимся в вечности перед божествами, представшими в потустороннем мире в своем облике. Роспись была великолепна.

Справа находилась зала царской колесницы с четырьмя колоннами. Здесь положат дышло, саму колесницу, колеса и другие части ритуальной колесницы Рамзеса, чтобы она перешла в иной мир, и монарх смог бы перемещаться, поражая врагов света.

Затем коридор становился уже. Он был украшен ритуальными текстами и изображениями мистических сцен открывания рта фараона, перевоплотившегося и воскресшего.

Дальше была скала, лишь немного тронутая инструментами каменотесов. Им понадобится много месяцев, чтобы вырубить и украсить залу Маат и золотой покой, где будет покоиться саркофаг.

Смерть прошла перед глазами Рамзеса, спокойная и загадочная. В языке вечности хватало слов и искусства для отображения всего. Молодой царь отделится в ином мире от своей земной сущности, присоединившись к вечности, чьи законы превышали возможности человеческого понимания.

Когда фараон вышел из своей гробницы, мирная ночь царила над Долиной его предков.

45

Второй жрец Амона, Доки, бежал к Фиванскому дворцу, где царь пожелал собрать главных лиц управления храма Карнака. Маленький, с выбритым черепом, узким лбом, острым носом и подбородком и с челюстью, похожей на крокодилью, Доки боялся опоздать из-за глупости своего секретаря, не предупредившего его, в то время как он проверял отчеты писца о поголовье стад. Дурак будет сослан на ферму, далеко от благостной жизни храма.

Серраманна обыскал Доки и позволил ему войти в приемную залу фараона. Старый Небу, великий жрец и первый священник Амона, сидел лицом к нему на удобном сидении с подлокотниками. Плечи его были опущены, он положил больную левую ногу на подушку и вдыхал цветочные эссенции из флакона.

— Прошу простить меня, Великий Царь. Мое опоздание…

— Не будем об этом. Где третий священник?

— Он занят очищающими ритуалами в Доме Жизни и желает оставаться там в затворничестве.

— Хорошо. А Бакен, четвертый священник?

— На стройке Луксора.

— Почему он не здесь?

— Он наблюдает за сложной установкой обелисков, если вы желаете, я пошлю за ним…

— Не нужно. Хорошо ли чувствует себя главный жрец Карнака?