Читаем без скачивания Гетманы Украины. Истории о славе, трагедиях и мужестве - Татьяна Таирова-Яковлева

В историографии укрепилось совершенно необоснованное представление о Выговском как о стороннике «пропольской партии» (в противоположность «прорусским» сторонникам). На самом же деле на протяжении долгих лет, пока Хмельницкий вместе со своим писарем долго и упорно вел успешные войны против Речи Посполитой, Выговский поддерживал неформальные и тесные контакты с Москвой. Любому, кто просматривал отчеты русских послов, трудно представить Выговского «тайным польским шпионом».

Еще осенью 1649 года русские послы на Украине Г. Неронов и Г. Богданов дали Выговскому две пары соболей «сверх тое пары, что ему прислано государева жалованья». Это была «доплата» писарю за переданную русским копию статей Зборовского договора27. В августе 1650 года русский посол В.В. Унковский тоже вручил ему пару соболей сверх положенного – тайно, «до приезду гетманова», «чтоб государю служил»28. В этот период писарь выказал себя большим поборником интересов царя, он содействовал нейтрализации и даже высылке из Украины Тимофея Анкундинова, очередного самозванца, чрезвычайно беспокоившего царя напоминанием о Смутном времени.

Выговский имел секретные контакты и с пограничными Путивльскими воеводами, которые обращались к Выговскому «для проведования всяких вестей»29. Когда в феврале 1652 года назначили нового Путивльского воеводу, ему было приказано писать к Выговскому «тайно без имян», так же как до этого делал его предшественник. Новому воеводе было поручено секретно послать писарю пару соболей30.

Не довольствуясь такими контактами, Выговский сам направлял своих посыльных в Москву – с письмами и вестями. Например, в июне 1651 года он использовал с этой целью грека и. Мануйлова и серба В. Данилова. Причем в Москве подозревали, что про этих посланцев «не ведает и гетман Хмельницкий»31. Писарь передавал с ними копии писем польского короля, крымского хана и т. д.

И до, и особенно после Берестечко (когда гетманство было в весьма тяжелой ситуации) Выговский обещал «служити государю, сообщая о всех сношениях Хмельницкого». При этом во время своих контактов с русскими Выговский был «добре того опасен, чтоб гетману про то не донеслось». Он заявлял, что если «про то от кого ведомо учинитца гетману», тот «велит его за то карать». И как бы, между прочим уговаривал царя «принять их под свою руку».

В июне 1652 года на Украину приехал русский посол В. Унковский. Он виделся с Выговским, и тот отдал ему списки с иностранных грамот, присланных к Хмельницкому, говорил о вестях и на образе клялся в верности царю. Он даже высказывал свою «мечту»: приехать в Москву, увидеть царя «с отцом своим, и з братьеми, и с иными приятели»32.

Писарь всегда был не чужд некоторого бахвальства. Он и русскому воеводе заявлял: «А меня де и венгерский король зовет к себе и власть мне, и жалованье великое дает. И показал грамоту за рукою венгерского короля написана: как де приедешь ко мне, стану тебе давать по полутаре тысечи золотых червонных на год да городы дам немалые и учиню великим начальником над войском своим». Демонстрируя такие щедрые предложения от венгров, Выговский тут же подчеркивал: «Я де не мышлю мимо великого государя никуда ехати»33.

В преддверии заключения Переяславского соглашения с Москвой, в июне 1653 года, в Украине находились очередные русские послы А. Матвеев и и. Фомин. При встрече с Выговским они объявили ему государеву похвалу, возвратили грамоту султана, тайно посланную писарем в Москву, и наградили его тремя сороками соболей (сорóк соболей – комплект на шубу. – Т. Т.). Выговский снова клялся в верности и сообщил русским различные важные сведения. За это кроме ста двадцати соболей, врученных официально на приеме, писарю дали еще пять пар соболей – «послано к нему на двор тайно, чтоб гетман Богдан Хмельницкий про то и нихто б не ведал»34. В августе история повторилась. В декабре русские послы Р. Стрешнев и М. Бредихин привезли писарю очередное государево жалование – четыре сорока «добрых» соболей. Причем Выговский попросил «при гетмане дать небольшое» жалование, утверждая, что Хмельницкий рассердился, когда казацким послам в Москве сказали про него «похвальные слова»35.

Насколько важную и конфиденциальную информацию предоставлял он русским воеводам? Встречалось ли в его сообщениях русским такое, что могло бы повредить Хмельницкому или дискредитировать его?

По мнению украинского историка Ю. Мыцыка, подобное поведение Выговского вписывается в общую концепцию внешнеполитической игры Украинского гетманства эпохи Хмельницкого. Пожалуй, с этим мнением можно согласиться. Гетман изображал «злого», бескомпромиссного политика, а писарь – уступчивого и сговорчивого, всегда готового сыграть роль «буфера» в переговорах с Богданом. Этот прием использовался и с поляками, и с русскими. Причем такая игра как нельзя более подходила Выговскому – честолюбивому и неравнодушному к внешним атрибутам власти. Он с удовольствием принимал дорогие подарки, взятки, раздавал обещания походатайствовать перед гетманом, повлиять на принятие решений и т. д. А заодно – узнавал намерения «противной» стороны, ее тайные желания и планы. Скорее всего, такая игра была заранее спланирована и срежиссирована при активном участии самого Богдана.

Конечно, даже в этих безоблачных отношениях случались срывы и проблемы. Это было неизбежно при вспыльчивом характере Хмельницкого, только ухудшавшемся с годами и от пережитых личных трагедий. Но эти конфликты никогда не касались вопросов политики или профессиональной деятельности Выговского. Так, летом 1653 года произошла ссора Павла Тетери с младшим братом Ивана Данилой. В результате войсковая рада приказала Данилу казнить. За него вступился брат – генеральный писарь, но и сам чуть не поплатился головой. К тому же как раз в этот момент слуга Выговского побил гетманских челядников, и Хмельницкий в гневе приказал казнить самого писаря. В результате не без вмешательства остальных старшин все улеглось36. Возможно, эта вспышка была обусловлена личными бедами Богдана – гибелью его сына Тимоша и неудачами на молдавском фронте.

Что касается активных контактов Выговского с Москвой в 1653 году, то они были не случайны. За ними стояло обострение внешнеполитической ситуации вокруг Украинского гетманства. Особенно резко это проявилось осенью 1653 года, после провала миссии Тимоша Хмельницкого в Молдавии и создания грозного польско-венгерско-турецкого союза, направленного против казаков. Генеральный писарь лично возглавил переговоры, проходившие под Каменцом-Подольским с представителями Речи Посполитой и Крыма. Однако в их ходе стала окончательно ясна измена хана и необходимость предпринимать срочные шаги для спасения гетманства.