Читаем без скачивания Его волчица. Я тебя приручу (СИ) - Невинная Яна

Хотя это как посмотреть. Желание было бесспорным и почти непреодолимым. Но еще больше я желал, чтобы мне отвечали взаимностью, чтобы Вера отдавала себе полный отчет в том, что происходит.

И не говорила потом, что пошла на поводу у зверя и подчинилась инстинктам.

Или я слишком многого хотел?

Она сама шла мне в руки, охотно подставляясь ласкам и поцелуям. Но мне нужно было больше. Не только ее тело, но и душа, добровольное согласие.

И я требовал, добивался, пока она не пустила в ход прием, о существовании которого в арсенале такой скромницы я и не подозревал.

Она нашептывала мне на ухо пошлости, пробуждающие ненасытность и целиком отключающие мозг.

И почему-то в ее устах эти слова не казались грязными речами проститутки, а скорее отличной приправой к основному блюду, необходимой даже, без которой у блюда не появится такой изысканный неповторимый вкус.

Я сравнил Веру с едой, и это неудивительно, потому что в следующие минуты я попросту пожирал ее тело, как будто хотел захватить его себе полностью, сделать своим, пометить четкими знаками, чтобы она уже не могла смотреть на ту или иную часть тела и не ощущать, что ее целовали, трогали, использовали.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Полное обладание, без границ, без запретных территорий.

Она смущалась, когда я исследовал ее груди с маниакальным упорством, сосредоточившись на них долгие минуты. Маленькие, но полные, белоснежные, с крохотными острыми сосками, они белели в темноте и своей сладостью искушали меня снова и снова. Потом живот, упругий и изящный, с аккуратной ямкой пупка.

Его я облизывал снова и снова, с удовлетворением встречая слабым рыком каждый стон Веры, ее легкое дрожание в ответ на то, как я медленно и настойчиво ее истязал.

Языком я медленно заскользил вниз, встречаясь с маленьким плотным бугорком среди влажных распухших складок, и нежно потеребил его.

Вера изогнулась, ахнула и судорожным движением схватила меня за голову, то ли пытаясь отодвинуть, то ли, наоборот, понуждая продолжить.

И я вонзился между складок языком, собирая нектар ее лона губами. Ее возбуждение пульсировало прямо в рот, вторя быстрым ударам сердца, дурманящий аромат кружил голову.

И я не сдержался, широко раздвинув ей бедра и входя чувствительным напряженным членом в горячую тесноту ее тела.

Мы замерли, на какое-то время потеряв возможность дышать. Жар прокатывался по телу, оставляя испарину, которую тут же слизывал холодный ночной ветерок.

Вера чуть шевельнула бедрами, нетерпеливо сжала меня внутренними мышцами, и я понял, что лучшего приглашения и не нужно. Она хочет меня, отдается добровольно, как я того и желал. Задвигавшись медленно, я привстал на руках, чтобы видеть ее глаза и то место, где соединялись наши тела. Мне не хотелось дикой пляски, скорее неспешного скольжения, растянуть удовольствие, насладиться каждой секундой нашего единения.

На моей памяти такое случалось впервые. Но я и не думал вспоминать череду ничего не значащих связей из прошлого, когда подо мной млела и мягко извивалась единственная нужная мне женщина.

Она была такой красивой в отсветах костра, такой отзывчивой и горячей, что испугался нереальности этой картинки.

Вдруг это не по-настоящему, а только кажется.

Захотелось усилить ощущения, и я вклинился глубже, буквально протаранил лежащую подо мной девушку, обхватывая рукой ее горло и вставляя палец ей рот. Пусть обхватит его и сосет, робко, притворно.

Ведь теперь я знаю, какие грязные мысли рождаются в ее головке. Далеко не невинные.

Она хочет немного боли, немного грубости, немного нежности. Всего понемногу.

И я дам ей это. Только бы не сдохнуть от раздирающего желания бешено трахать ее. По-звериному, не сдерживаясь.

Искушение было велико. Искушение зайти за грань и испытать новые эмоции, диктуемые зверем. Но пока… Пока я продлевал агонию, создавая приятное влажное трение наших тел, сплетая их воедино снова и снова. Утопая в таинственном мерцании ее невинно-порочного взгляда. Давление в члене стало болезненным, нестерпимым, особенно когда Вера, потеряв всякую стыдливость, впилась острыми коготками мне в ягодицы, притягивая к себе, направляя, вытолкнула языком палец и потянулась к губам, жадно поцеловала. Раскаленный жар пронесся стрелой по телу и сконцентрировался внизу живота.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Вера вскрикнула, сотрясаясь в трепете оргазма, и я последовал за ней, чувствуя запредельное, какое-то космическое удовольствие.

Потом мы долго лежали, слитые воедино, поглаживая друг друга ленивыми движениями утомленных любовников, и наблюдая за мутным шаром луны, плывущей в темном небе.

Наслаждение не торопилось отпускать, как цепью, сковав тело. Но я знал, что стоит открыть рот и момент будет испорчен. Не подберу нужных слов, потеряюсь в опасных изгибах непроторенной тропы к сердцу Веры. По сути, я сам создал затор на этой тропе. Но надо с чего-то начинать.

– Тебе не холодно? Как спина?

– Всё нормально. – Глухой тишайший голос куда-то в грудь, как будто прошелестела трава. Так и не угадаешь, о чем Вера думает, что ее тревожит.

– Может, проголодалась?

– А может, спросишь, что тебя действительно интересует?

– Меня интересуют твои потребности. И не менее того вопрос, что мы будем делать. Ночевать в лесу небезопасно. Надо бы вернуться в дом.

– Нет!

Она уже не лежит, а, вскочив, упрямо смотрит в глаза.

– Чего ты боишься? Или кого? Вера, ты должна мне сказать.

Для смягчения требовательного тона ласково убираю ее волосы с лица. Но она отдергивается.

Черт побери! Всё вернулось на круги своя. Можно было и не надеяться, что секс что-то изменит. Но что-то же он должен значить?!

– Сказать конкретно что? Как я сдуру опрокинула на себя ведро кипятка?

– Подожди-подожди, так это ты сама...?

– А что, кто-то в доме так меня ненавидит, что может решиться на подобное?

Отвечает вопросом на вопрос, что слишком подозрительно, но от нее сейчас откровенности не добьешься.

Но иногда стоит сделать шаг назад, чтобы потом совершить два вперед, поэтому временно отступаю, якобы принимая ее версию.

– Хорошо. Значит, сама. Тебе стоило пойти со мной, тогда бы ничего не случилось. Как мы видим, ты совсем не против быть ко мне как можно ближе.

Попытка растопить лед новоявленной Снежной королевы ни к чему не привела.

Невозмутимо пожав плечами, Вера холодно смеряет меня взглядом и ничего не произносит. Загадочная маленькая стерва, взявшая за привычку изводить меня перепадами настроения.

Ее выдержке даже я завидую. Только что стонала подо мной, а теперь делает вид, что не произошло ничего важного, ничего значительного.

От ее показного равнодушия хочется рычать, но вместо этого я встаю, одеваюсь и протягиваю ей куртку. Она с видимой неохотой кутается в нее, буквально утопая в одежде не по размеру. Но хотя бы ей тепло.

– Пошли.

– Куда? В дом? Я останусь тут.

– Не городи чушь! Будешь жить в лесу?

– Я чувствую поблизости какую-то пещеру. Переночую там.

– А своих сородичей не чувствуешь? Не зовут тебя к себе? Не ошивается поблизости твой бородатый любовник?

– Демьян, у тебя с логикой всё в порядке? Или так ревность голову забила, что не соображаешь, что у меня был только один любовник? То, что ты видел на том озере, случилось не по моей воле. Я не хотела, чтобы меня кусали! Чтобы проводили ритуалы! Чтобы делали оборотнем! Но вы все решаете за меня!

– Ладно, успокойся, – делаю шаг к разъяренной девушке, которую сам же по глупости и разозлил, а она отступает назад, ловя от волнения ртом воздух. Дикие глаза расширены, она словно тонет, и опять я всему виной – ее испугу, ее страданиям.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Чертов дегенерат! Всегда забываю об ее хрупкости и ранимости, неосторожно жалю словами, давлю и требую.

– Никаких пещер и скитаний по лесу в одиночестве, – говорю твердо, протягивая ей руку, будто подманивания осторожного испуганного зверька. – Пошли со мной. Обещаю, всё будет в порядке.