Читаем без скачивания Страх - Франк Тилье

Отвратительная, прямо-таки дьявольская мизансцена.

Отставной полицейский положил ладонь на папку:

– Из отчетов судмедэкспертов следует, что убийства отца и сына были совершены с разницей в несколько часов. Сначала сын, потом прогон из Эссона сюда, и тут отец… У сына вырезали глаза и положили рядом с телом, с отцом ничего подобного. С ним все было… иначе. Как в увечьях, так и в манере нанесения ран. Патологоанатомический отчет об убийстве Жан-Мишеля Флореса – настоящее нагромождение ужасов, которым подверглась еще живая жертва. Токсикологический анализ обнаружил присутствие в его организме мощных болеутоляющих, с помощью которых его, возможно, усыпили, прежде чем привезли на бойню и подвесили. Учитывая природу преступления, к этому делу быстро подключилось региональное отделение судебной полиции из Ренна. А нас, ребят из Гавра, нечестно от него оттеснили. Но я все равно старался присматривать за делом отца. Насчет сына, как я вам уже сказал, это было сложнее…

Его глаза оттенка серого моря вдруг выразили чувство, которое встречается порой у бывших полицейских: сожаление, что покинули работу, не закончив какое-то дело. Большинство из них так и умирают со своим наваждением или с сожалением, что не смогли узнать истину.

– Следы были? – спросила Камиль.

– Ничего серьезного. Все до настоящего времени на мертвой точке. Но… думаю, что эта история способна вас удивить. Слушайте внимательно.

Он отхлебнул кофе. Камиль последовала его примеру.

– На скотобойне убийца не оставил никаких биологических следов. Мы предположили, что он работает в медицинской области или в крайнем случае медицина очень его интересует. И у нас были для этого некоторые основания, – продолжил Брока. – Для начала – природа преступления, использованные медикаменты и инструменты. Такие обезболивающие, например, в аптеке не найти. По утверждению судмедэксперта, со спины и с ягодиц отца были сняты большие лоскуты кожи, причем с помощью дерматома, это такая специальная машинка с лезвиями, которую используют для изъятия кожи с целью последующей пересадки. И убийца унес эту кожу с собой…

Настоящая кровавая резня, подумала Камиль, задержавшись на снимках. Она представила существо без лица, чудовище в плаще из человечьей кожи, бегущее в тени береговых утесов и исчезающее в пещере Полой иглы.[6]

– И к тому же сама природа преступления, положение жертвы, – продолжил полицейский. – Ведь этому способу подвешивания на веревках уже больше пятисот лет.

Он достал из папки несколько цветных распечаток и разложил их на столе. Рисунки изображали тела с содранной кожей в той же самой позиции – с веревками, шкивами, противовесами…

– Это анатомические гравюры из «Фабрики» Андреаса Везалия.[7]

Он дал Камиль рассмотреть рисунки. Его взгляд темнел по мере того, как за окном все больше громоздились тучи, поглощая свет.

– Везалий был одним из крупнейших медиков эпохи Возрождения. Он перевернул историю анатомии, сломав многие табу и догмы, укоренившиеся в научном мире того времени. Я не буду читать вам лекцию, поскольку и сам не слишком много об этом знаю, но это было началом периода, когда врачи, ничтоже сумняшеся, стали похищать трупы с кладбищ, из моргов, с виселиц, чтобы производить вскрытия. Время, когда практик, делая четкое различие между телом и душой, осмеливается проникать туда, куда прежде никогда не заходил: внутрь самой человеческой материи.

Камиль подумала о подпольной торговле цыганскими девушками, о которой ей рассказал Николич. Может быть, и тут шла речь о «похищениях» человеческих существ?

Брока взял копию анатомической гравюры и тоже стал рассматривать, словно в первый раз.

– Везалий потратил три года на то, чтобы написать семь томов «Фабрики», основополагающего труда для современной анатомии. Чудо точности и эрудиции, настоящий прорыв в науке. Он изучал человеческое тело вплоть до его самых сокровенных секретов. Это вертикальное положение с веревками и блоком, которое часто у него встречается, позволяло ему во время сеансов вскрытия с легкостью манипулировать телом и добираться до любых интересовавших его участков.

Камиль рассматривала великолепные гравюры, где застывшие человеческие существа, лишенные кожи, нервов, нарезанные ломтями, были выставлены на всеобщее обозрение.

– Одной из главных характерных черт новой эпохи были публичные вскрытия, которые превращали анатомию в зрелище для посвященных. Арендовали театры, окружали лежавший посреди сцены труп свечами, собирали с избранных зрителей плату. Эта публика состояла из хирургов, врачей, цирюльников, но также и светских людей, искавших сильных ощущений. Раньше препарировали трупы тайком и презирали занимавшихся этим медиков по той же причине, что и палачей и мясников. Но отныне смерть завораживала, интриговала, а человеческое тело несло в себе тайну, которую хотелось раскрыть. И вот люди стали собираться небольшими группами, чтобы посмотреть на поучительное зрелище, от которого при всей его безопасности замирает сердце. Потом устраивали общую трапезу, чтобы поспорить, пофилософствовать, поговорить на запретные темы, не слишком ценимые церковью… Чтобы в каком-то смысле бросить вызов этим запретам, если угодно.

Камиль увлеченно слушала, взволнованная до глубины души. А разве не это же самое привлекло ее в работе техника-криминалиста? Получить возможность приблизиться к чужой смерти, чтобы самой успокоиться? Просто почувствовать себя живой? Удовлетворить какую-то часть мрака в себе?

Брока заметил замешательство молодой женщины:

– Вы, должно быть, недоумеваете, зачем я рассказываю вам все это.

Он встал.

– Идемте. Вам надо увидеть это собственными глазами.

35

Бывшая скотобойня была еще хоть куда.

Она состояла из гигантских бетонных монолитов, понатыканных неподалеку от электростанции, и бесконечных рядов контейнеров в портовой зоне Гавра. Здания пятидесятых годов прошлого века защищала высокая стена с колючей проволокой поверху, однако позади имелось слабое место – расшатанная решетчатая ограда. Отсюда и проникли на территорию бойни Камиль и Ги Брока, когда вдалеке уже рычала гроза, заливая небо над их головами своей горьковатой серостью.

Быть может, эта капризная погода была предупреждением.

Войдя ровно в полдень через металлическую дверь, выбитую ударами кувалды, они двинулись по внутренностям огромного чудовища. В здании вдруг стало прохладнее. Полицейский светил перед собой электрическим фонарем.

Когда они шли вдоль рельсов для подвешивания свиных туш и выпускания крови, телефон Брока зазвонил. Он взглянул на номер, извинился и отошел на несколько метров, оставив Камиль одну. Его голос отдавался эхом от невидимых стен. Молодая женщина сразу почувствовала, как вся история этой старой постройки обрушилась на ее плечи. В этом месте долго обитала опошленная, обезличенная смерть. Где-то в подсознании Камиль звучали крики забиваемых животных.

Зачем Брока притащил ее в эту дыру? Что тут можно еще увидеть через полгода после событий? У отставного полицейского, конечно, были свои причины копаться в этой темноте, потому что в ней все еще оставались следы его дела. Так что ему время от времени требовалось вновь раздувать потухший огонь расследования.

Наконец Брока вернулся к ней после долгого разговора.

– Я сожалею. Моя жена, знаете ли…

И зашагал вперед, ничего более не уточнив. Они шли добрых пять минут в невероятном лабиринте залов забоя животных, разделки туш, наблюдательных постов. Сверху все еще свисали крюки, огромные баки разевали свои алчущие крови пасти. В глубине здания Брока остановился перед приоткрытой металлической дверью, на которой еще были заметны следы исчезнувших печатей.

Он повернулся к Камиль:

– Все произошло здесь, уже полгода назад. Мы не первыми тут оказались, до нас в этом месте побывало множество любопытных и любителей сильных ощущений, но следы до сих пор никуда не делись – это неизгладимо.

Они вошли. Фонарь высветил темные лужи на полу. Помещение было пустым. Пахло затхлостью, пылью. Запах крови не ощущался.

Неожиданно голос Брока зазвучал снова:

– Для начала вот это, написанное кровью жертвы.

И он показал на стену напротив, где был нарисован символ сантиметров десяти в диаметре: три концентрических круга.

– Есть идея, что это значит? – спросила Камиль.

– Нет. Смысл этой подписи так и остался тайной.

Камиль сделала фото на мобильный телефон. Брока продолжил говорить у нее за спиной:

– А вы знаете, что кровь из перерезанной сонной артерии может бить фонтаном на несколько метров? Стоит только надавить немного, и вам покажется, будто вы поливаете комнату струей воды. Взгляните назад…

Желтый глаз фонаря переместился на стену слева, осветив белые кафельные плитки.