Читаем без скачивания Матьмоегоребенка, или Азбука аферизма - Татьяна Огородникова

Дом Гурьева погрузился в звенящее молчание. Лишь изредка тишину нарушал Дашкин голос да односложные ответы Алены на ее вопросы. Алена отпросилась с работы – Виталик любезно согласился отпахать за нее три дня. Он так и сказал «отпахать».

На кладбище было немного народу. Несколько старых друзей и подруг, доктор Антон Павлович, Аня, Алена, Арсен, Дашка и Глеб. Никому не хотелось говорить лживых и бесполезных слов. Скорбь была неподдельной и общей. Иван решил обойтись без поминок: и так было тошно. Сидеть и вымучивать воспоминания о хорошем было бы совсем не в духе бабули. Он попросил оставить его наедине с могилой, усыпанной цветами. Небольшая процессия тронулась в сторону выхода. Иван сел прямо на землю.

Его охватили воспоминания, он думал о клятве, данной в детстве, о кутежах, которые устраивал втайне от Анны Федоровны, о первых деньгах, выигранных им в казино…

Вдруг на плечо легла маленькая рука:

– Ты заболеешь, встань.

Это была Марина. Он заплакал. Как мальчишка, вытирая слезы кулаками и желая избавиться от них. Марина прижала его голову к себе и стала раскачиваться, как болванчик.

– Чшшшш… чшшшш… Вставай, вставай… Пойдем. Так лучше. Ей не больно. Больше не больно.

Иван, как под гипнозом, встал и пошел, ведомый Мариной за ручку, чувствуя себя маленьким беззащитным пацаном, который вовсе не знает, как жить дальше.

Марина усадила Ивана в свою машину и потихоньку, практически не тормозя на дороге, как водитель суперкласса, загодя снижая скорость на следующий красный и немного ускоряясь на горящий зеленый, доставила его до дома.

Они молча вышли из авто и вдвоем появились в опустевшей квартире, пропитанной духом скорби и грусти людей, которые остались в ней жить дальше. Дашка была непривычно замкнута, Аня едва могла говорить – они, обнявшись, сидели за столом. Дашка свернулась клубком на коленях у мамы. Алена почему-то с неприязнью восприняла появление Марины и даже не поставила для нее чашку. Впрочем, это было все равно. Арсен раскладывал блины и рис (Иван ненавидел слово «кутья») по тарелкам. Глеб, не найдя себе занятия, судорожно метался по комнатам в поисках крепких напитков. С появлением Ивана он немного расслабился, но увидев Марину, напрягся вновь. Ивану было не до Глебовых переживаний. Он хотел бы поделиться с кем-нибудь своими.

Гурьев устало опустился на стул. Все молчали. Наконец, Арсен, как настоящий кавказский джентльмен, решил взять дело в свои руки.

– Я не знаю хорошо, каким человеком была ваша бабушка. Но то, что рассказывала мне Алена, дает право низко склонить голову и почтить ее светлую память, – он немного помолчал. – Да будет земля ей пухом.

Странно, но этих слов не хватало. Все как-то спокойно и с пониманием значимости события опорожнили рюмки, затем молча отковыряли по кусочку блина. В глазах у Дашки светилось любопытство. Она серьезно и внимательно изучала, что делают взрослые, когда теряют самых близких людей. Только бабушкина фотография, перед которой стояла рюмка водки, покрытая кусочком черного хлеба, не давала ей покоя. Как только она натыкалась на нее взглядом, сразу начинала протяжно подвывать и спрашивать у Ани:

– Мам, а бабуля когда-нибудь придет, ну хоть один разок, хоть на минутку?

Аня осторожно прижимала Дашку к груди, ей очень хотелось сказать да, но врать она не умела, поэтому молчала. Дашка испытала серьезный шок, поэтому свой вопрос повторяла с десятиминутной периодичностью. Каждый раз после его оглашения возникала щемящая пауза. Все искренне хотели увидеть сильную, милую, теплую, мудрую Анну Федорову еще хоть раз в жизни.

Иван, обхватив голову руками, раздумывал о том, что мог бы сделать, чтобы хоть на несколько месяцев продлить ее жизнь. Он стал главным, старшим и ответственным за все, что произойдет с ним, с Аней, с Дашкой, а теперь и с Мариной. Он наконец-то повзрослел. Гурьев понял, что по-настоящему никогда не был сиротой. Анна Федоровна старалась изо всех сил, и для себя лично оставила может быть одну сотую времени, ей отпущенного. Все остальное посвятила ему. Дашка снова захныкала, прервав раздумья Ивана. Вопрос был прежний. Вдруг в неловкой тишине раздался голос – спокойный, сильный и глубокий.

– Придет. Если ты так хочешь, она придет к тебе много раз. Когда будешь ложиться спать, разговаривай с бабулей, точно она рядом, и всегда сможешь увидеть ее.

Иван удивленно посмотрел на Маринку, это сказала она. Взгляд ее, пронзительно зеленый и затуманенный, был устремлен на Дашку. Та, оторопев, во все глаза смотрела на Марину, желая сказать что-то и не имея сил. Дашка раскрывала рот, как немая рыба. За столом возникло смятение. Неприятное, гадкое, как будто кто-то обмочился или на месте нормального человека вдруг оказался обезображенный проказой калека…

Иван понял, что должен действовать, иначе Маринку заклюют. Реакция гостей была понятна: все любили Аню. Статус Марины был не ясен, она позволила себе вторгнуться на священную территорию во время священного обряда. Маринку нужно было спасать. Иван не готов был потерять еще одного близкого человека так сразу.

Он встал, собрал волю в кулак и сказал:

– Я не хотел, чтобы прощаться с бабулей пришли тысячи людей. Я верю в закон сохранения энергии и в равновесие. Поэтому знаю, что из тысячи наверняка половина пришла бы порадоваться, что наконец-то враг пал, еще двести человек тихо светились бы от того, что это произошло не с ними, и только небольшая часть, наверное, человек семь, искренне сожалели бы о том, что бабули больше нет. – Иван вздохнул, сдерживая рыдания. – Я уверен, что именно эти семь… человек собрались сегодня попрощаться с Анной Федоровной и проводить ее в далекую безмятежную дорогу, по которой всем нам рано или поздно предстоит пройти. Бабуль, – сказал тихо Иван, обращаясь к фотографии, – я люблю тебя и всегда буду любить. Ничего не изменилось. Просто теперь я не смогу носить тебя на руках.

Иван замолчал. Глеб закрыл лицо салфеткой, Арсен плакал не стесняясь, Антон Павлович скорбно ковырял вилкой скатерть, Аня закрыла глаза… Только Марина сидела с прямой спиной и смотрела перед собой. Дашка спала, доверчиво уткнувшись маме в грудь и чувствуя себя в безопасности.

Все, больше сидеть было незачем. Народ потихоньку начал расходиться. Иван отнес Дашку в комнату, и Аня, не поднимая заплаканных глаз, принялась раздевать ее, сонную и измученную.

Марина сидела за столом, на прежнем месте, в прежней позе. Казалось, она так и не отвела взгляда от выбранной точки, в которую уставилась почти час назад.

– Пойдем, – тихо окликнул ее Иван.

Маринка встала и, подчинившись его голосу, последовала за ним. В машине они молчали. Слова были не нужны. Эти двое начали понимать друг друга. Марина остановила машину возле дома на Патриарших. Они так же молча вошли в подъезд, лифт, квартиру…