Читаем без скачивания Нежный плен - Роберта Джеллис

Джеффри выпрямился.

— Не нужно, — сказала Джоанна. — Так мне легче тебя мыть. Подожди, я подложу тебе под голову для удобства сукно.

Кто он для нее? Джеффри наблюдал, как Джоанна сворачивает простыню, которой вытирала его волосы, в толстый рулон, чтобы защитить его шею от острых краев бочки. Считает своей собственностью, как ферму, серфа или лошадь и поэтому так заботится о нем? Но ведь она так целовала его… сама…

— Теперь я понимаю, как ты попал в Нортгемптон. Но что тебя так беспокоит? — озабоченно спросила Джоанна. — Расскажи мне. Из тебя что-нибудь выжать — все равно что у змеи жало вырвать! Ты что-то увидел во время возвращения в Уайтчерч?

— О нет! Тогда я был вполне доволен, хотя, если сказать по правде, уже насытился обществом Джона и лучше бы поехал… не важно куда…. А вот в Нортгемптоне я увидел тени вещей… дьявольские тени.

Дурное предчувствие? Но голос Джеффри звучит уже более непринужденно, хотя и с оттенком грусти. Не так, как в зале. Тогда Джоанна испугалась настолько, что едва удержалась от слез. Теперь она понимает, что все дело лишь в усталости Джеффри. Горячая вода, ласковые руки Джоанны, возможно, заставят его расслабиться, поделиться своими тревогами, позволят ему увидеть ситуацию в лучшем свете… Лучше поговорить с ним о другом…

— Вылезай, Джеффри, я закончила.

Джоанна отошла назад, развернув большую льняную простыню, в которую закутала своего жениха, как только он вылез из бочки. Джеффри дрожал от холода в сыром помещении. Джоанна подвела его к огню, сбросила мокрую простыню и начала тщательно вытирать сухой.

— Джоанна… — Джеффри поймал ее руку, прежде чем она успела отойти, чтобы принести пояс для рубахи, лежавший на сундуке. — Джоанна, я боюсь…

Девушка подняла на него в удивлении глаза. Это не тот страх, к которому обычно испытывают презрение, это что-то серьезнее.

— Чего? — спросила Джоанна дрожащим голосом.

— Король вынудит баронов пойти на открытый бунт… это произойдет скоро, и я… я ненавижу его! Меня тошнит в его присутствии, особенно когда он говорит со мной… В каждом слове, в спокойствии его голоса я слышу только ложь. Но мне придется стать на его сторону. Сильнее Джона нет никого… и, как ни неприятно мне это говорить, он в общем-то не такой уж плохой король. Но бароны боятся его. Они его только боятся! Тут дело обстоит не так, как с Генрихом или Ричардом, где страх был сильно приправлен любовью. К Джону, если не считать моего бедного отца, абсо. лютно никто не испытывает любви, даже те, кто наиболее предан ему.

— Но это известно уже не первый год, Джеффри. Что в этом нового?

— Новое в том, что тщеславие короля перешло все границы. Через три года он полностью усмирит Шотландию, Ирландию и Уэльс, чего еще не удалось ни одному королю. Он не может не видеть, что в Ирландии засели граф Пемброкский и Иэн, что шотландский король Вильям слаб, а его бароны настолько вовлечены в междоусобицы, что им некогда обращать внимание на Англию и Уэльс… Но не будем возвращаться к этой теме.

— И все же я не понимаю… — Джоанна покачала головой. — Присядь. — Она усадила Джеффри в кресло, подставив ему под ноги скамеечку. Затем, вместо того чтобы устроиться в кресле напротив, она принесла себе стул и поставила его поближе к Джеффри. Взяв его руку в свою, она попросила: — Расскажи мне, что вызывает у тебя беспокойство?

— Во-первых, ответы короля папским эмиссарам. Посланник Пандулф, по-моему, — мудрый и достойный человек. Дурранд из Ордена тамплиеров прибыл скорее для охраны Пандулфа, нежели для переговоров. Поначалу я думал, что все будет хорошо. Джон был вежлив и сразу же сказал, что радушно примет в Англии нового архиепископа Кентерберийского, Стефана Лэнгтона, и всех епископов, находившихся в изгнании. Это очень обрадовало Пандулфа, я я видел, что ему просто не терпится заключить соглашение. Вот тут-то сладкое вино и превратилось в кислятину. Предложи Джон хотя бы тысячную долю фунта для возмещения убытков да скажи несколько теплых слов, все прошло бы удачно. Пускай даже ничего и не предложил бы, а только сказал, что проблему нужно рассмотреть и решить с епископами и архиепископом. Этого было бы вполне достаточно. Церковь пошла бы на примирение и принялась бы выжимать из него на возмещение убытков пенни за пенни, что, кстати, устроило бы и нас.

— Полагаю, король был непреклонен?

— Непреклонен? Хуже! Он открыто смеялся над властью папы и сказал, что гораздо больше благ получает от Бога, будучи отлученным от церкви, чем имел их, когда был ее преданным сыном.

— Ну и дела! Да Джон просто одержим дьяволом! — Джоанна вдруг вздрогнула. — Джеффри, а не случится ли так, что все эти добрые дела, все победы — лишь ловушки, расставленные сатаной?

— Я ведь говорил, что боюсь, — тихо сказал Джеффри. — А я не страшусь деяний людей.

— Что же теперь сделает папа? Джон уже отлучен от церкви. Чем теперь может Иннокентий запугать его?

— Он может продвинуться на два шага вперед. Я не припомню, чтобы папа слыл большим храбрецом, но, говорят, Иннокентий — именно такой человек. Он может освободить вассалов короля от клятв верности Джону.

— Освободить от клятв верности? — Голос Джоанны сорвался, и она нервно облизала губы. — Но, Джеффри, это же повлечет за собой…

— Хаос! Армагеддон! Закон перестанет царить в этой стране!

— Джеффри! — Джоанна с силой сжала его руку. — Я не хочу обидеть тебя, любимый, но… но…

— Но не послать ли нам за Иэном? Ты не обижаешь меня этим. Это была и моя первая мысль. Я умею командовать вассалами во время войны. Даже если бы начался бунт, Думаю, они подчинились бы мне. Но такое! Я написал письмо, но придержал его в надежде, что мой отец и епископ Винчестерский, который находится при дворе, хотя и не показывается на глаза Пандулфу, приведут Джона в чувство. Кстати, пришло известие, что в Корбюиле умер Браозе.

— Браозе? Но какое отношение он имеет к нам?

— Он сам? Никакого. Нас лишь касается… или скорее Иэна… реакция Джона на эту новость. Он явно торжествовал по этому поводу. Открыто заявил всему двору, какая участь постигла жену Браозе, обидевшую его. Затем смерил взглядом нескольких человек и меня тоже, улыбнулся и сказал, что подобная судьба уготована всем его врагам.

— Значит, и моей матушке… — прошептала Джоанна.

Джеффри обнял ее и почувствовал, как она дрожит.

— Я не послал письмо…

— Но они, должно быть, уже знают о том, как Джон обошелся с папой. Они узнают это от графа Пемброкского, даже если мы не напишем им ни строчки.

— Да. И я не решаюсь послать это предостережение об угрозах Джона. Ты знаешь, что случится, если я поступлю так.