Читаем без скачивания Буллет-Парк - Джон Чивер

Жажда перемен была не свойственна Левелену, и, однако, сознание того, что предстоящий вечер будет начисто лишен какого бы то ни было намека на возможность перемены, заранее обрекало его в глазах Левелена. Все это ненастоящее, половинчатое, иллюзорное, приклеенная к вечереющему небу картинка из журнала. А как оно прозаично и ничтожно, это небо — скучная синяя полоса с нагромождением грозовых туч, подобных башням старомодных гостиниц восточного Нью-Йорка, в которых доживают свой век пугливые неряшливые вдовы, оставляющие груду грязной посуды в коридоре. О, как оно скучно! Вдали загрохотал гром. Ритм грома, подумал Левелен, подобен ритму хорошего оргазма. Это неплохо.

В еще светлом послезакатном небе на северо-западе из гетто за рекой поднимались черные тучи дыма. Ветер дул с юга, и, если бы там даже и стреляли, Левелен ничего бы не услышал.

Тони Нейлз, которому предстояло руководить разъездом гостей, пересек газон и подошел к нему, держа в руке фонарь.

— Тони, привет, — сказал Левелен. — Хочешь чего-нибудь глотнуть.

— Я бы не отказался от пива, — сказал Тони.

— Пива не держу, — сказал Левелен. — Может, джину с соком?

Тони подходил к одному из двух баров под навесом, когда на въезде показалась первая машина. Это были Виквайры. Безукоризненно одетые, как всегда, они излучали обаяние, но мистер Виквайр был в темных очках и с нашлепкой под глазом.

— Какая прелестная мысль — коктейли под тентом! — воскликнула миссис Виквайр. Ее выкатили из машины в инвалидной коляске.

Нейлз открыл дверь ванной и обнаружил там Нэлли. Она была раздета, и он тотчас ее обнял.

— Тогда давай лучше сейчас, пока я еще не приняла ванну.

Так они и поступили. Затем Нейлз приготовился одеваться. Нэлли выложила его вещи на постель. Нейлз вдруг почувствовал могучее нежелание одеваться. Печальный опыт поездок в город научил Нейлза прислушиваться к таинственным силам, которые движут его поступками. А что, как его нежелание одеться, подумал он, примет маниакальный характер? Быть может, ему придется провести остаток жизни, шлепая по спальне нагишом, возложив на Нэлли тягостную обязанность скрывать его состояние от окружающих? Дело ведь не в том, что он влюбился в свою наготу, а в том, что костюм внушает ему отвращение.

Разложенный на постели, он, казалось, претендовал на какие-то нравственные доблести, глубоко чуждые натуре Нейлза. Так чего же он хочет — явиться перед гостями, прикрывшись фиговым листочком, или с тигровой шкурой, перекинутой через плечо, или просто нагишом? Да, что-то вроде этого.

Нейлз вспомнил мать. Он был у нее во вторник вечером.

«Как ты себя чувствуешь, мама? Тебе немного лучше, правда? — спросил он ее. — Хочешь, чтобы Тони тебя проведал? Я могу тебе чем-нибудь помочь?»

Вот уже месяц, как она не отвечала ему на его вопросы. И вдруг в его ушах зазвучала песня:

Вздыхала бедняжка под сникшей листвой…Споем про зеленую иву;В тоске на колени склонясь головой…Ах, ива, плакучая ива…[9]

Песенка эта выплыла откуда-то из закоулков сознания, более глубоких, чем память.

Наконец, Нейлз одет. Да, но где бумажник? Должно быть, в кармане пиджака, который Нейлз надевал днем. В кармане его не было. Пустой карман, казалось, таил в себе зловещее предзнаменование, словно Нейлз задал вопрос о чем-то очень серьезном, имеющем отношение к страданию и смерти, а ему не ответили. Или сказали, что на эти вопросы ответа нет.

— Я вошел в дом, — произнес он вслух, — налил себе виски с содовой, затем поднялся наверх, разделся и принял душ. Следовательно, бумажник должен быть где-то в спальне. — Скорее всего, он его положил на какую-нибудь горизонтальную плоскость. Нейлз принялся методически исследовать их одну за другой — туалетный столик, комод и так далее. Бумажника не было нигде. Он не мог вспомнить, заходил ли он в другие комнаты или нет, и на всякий случай посмотрел в каждой. Из коридора послышались каблучки Нэлли.

— Я потерял бумажник! — крикнул он ей.

— Ах ты господи, — отозвалась Нэлли.

Бумажник никак не мог понадобиться ему в этот вечер, Нэлли прекрасно это знала, — но она также прекрасно знала и то, что он не поедет в гости без бумажника. Потеря любого предмета ощущалась обоими как беда, словно все их существование зиждется на целой системе талисманов.

— Я вошел в дом, — продолжал бубнить Нейлз, — выпил, поднялся наверх, потом разделся и принял душ, следовательно, он должен быть где-то здесь.

Целых тридцать минут, а то и больше, оба поднимались и спускались по лестнице, заходили в гостиную, выходили из нее, выдвигали ящики, которыми никогда не пользовались и которые были забиты елочными украшениями, шарили под креслами, ворошили лежащие на столах газеты и журналы, встряхивали подушки, загребали руками под матрасами. Можно было подумать, что они потеряли Священную чашу, распятие или спасительный якорь. Неужели Нейлз не мог поехать в гости без своего бумажника? Не мог.

— Я вошел в дом, — повторял он, — налил себе виски, затем я поднялся, разделся и принял душ.

— А вот и он! — воскликнула Нэлли.

Это был чистый голос небесного ангела, освобожденного от смертных уз грубой плоти и суеты.

— Он лежал на полочке в буфете, под протоколом вашего последнего собрания. Ты, верно, сам его туда сунул, когда наливал себе виски.

— Спасибо, милая, — сказал Нейлз своему ангелу-избавителю.

Они отправились на вечер. Где-то загрохотал гром. И снова, как всегда, его раскаты напомнили Нейлзу, каково было быть молодым и беспечным.

— Ты знаешь, милая, — сказал он Нэлли, — я был ужасно счастлив в то лето, когда карабкался по горам в Тироле. Я поднялся на пик Кайзера и на Пенгельстейн. В Тироле, когда бывает гроза, обычно во всех церквах звонят в колокола. По всей долине. Это так волнует! Не знаю, почему я тебе это сейчас рассказываю. Наверное, из-за грозы.

Элиот и Нэлли прибыли без четверти восемь. Через десять минут после них подъехал Хэммер в своей машине и остановил ее у самого въезда. На нем был тот же свитер, что и утром. Он был очень пьян.

— Пожалуйста, подъезжайте поближе! — крикнул ему Тони сверху. — На газоне сколько угодно места. Пожалуйста, подъезжайте поближе.

И так как машина Хэммера оставалась на месте, Тони сам побежал к ней рысцой.

— Подъезжайте, пожалуйста, — сказал он. — Там наверху сколько угодно свободного места.

— Мне надо будет рано уехать, — сказал Хэммер, — и я хочу поставить свою машину так, чтобы можно было потом выпутаться.

— Вам не придется выпутываться, — сказал Тони. — Здесь будет не больше тридцати машин.

— Ну что ж, забирайтесь ко мне, я подвезу вас на горку.

Как только Тони скользнул в машину, Хэммер брызнул ему в глаза из банки с мейсом. Тони издал громкий хриплый стон и упал вперед, стукнувшись головой о щиток. Хэммер ударил его по затылку. Это был жестокий удар, удар убийцы. Затем подъехал к церкви, которая была неподалеку от Левеленов. Как всегда, дверь ее оставалась открытой для желающих помолиться или просто посидеть в тишине святилища.

Хэммер не знал, как ему повезло. Всего десять минут назад мисс Темплтон поставила букет роз на алтарь. Хэммер поволок Тони в придел — и вернулся в машину, чтобы взять бидон с бензином. Затем он запер дверь в придел — это был единственный вход в церковь, не считая ризницы. При слабом свете одинокой свечи, стоявшей на алтаре, Хэммер поволок Тони по проходу к алтарю, нащупав выключатель, зажег свет и уже собрался было облить бесчувственного Тони бензином, но передумал и решил сперва выкурить одну сигарету. Он устал и немного задыхался. Ему было весело смотреть на божьего агнца за алтарем — как он ловко зацепил копытом деревянное распятие! Вдруг ему послышалось, будто кто-то завозился в вестибюле. Сердце его забилось — вот-вот выпрыгнет. Но он тут же успокоился — это всего-навсего дождь забарабанил по крыше.

Рутуола вышел из такси. Дворецкий Левеленов остановил его у дверей.

— Для посыльных вход не здесь, — сказал он, — вам придется обойти кругом.

— Мне необходимо видеть мистера Нейлза, — сказал Рутуола.

— Через парадную вам нельзя.

— Мистер Нейлз, мистер Нейлз! — закричал Рутуола. — Мистер Нейлз, идите сюда, скорее!

Нейлз стоял подле бара. Услышав свое имя, он вышел из-под навеса.

— Поезжайте в церковь Иисуса Христа, — сказал Рутуола. — И не задавайте мне вопросов. Сейчас же поезжайте в церковь Иисуса Христа.

По голосу Рутуолы Нейлз сразу понял, что Тони его грозит беда, но он не ринулся со всех ног к своей машине и вообще не сделал ни одного торопливого движения. Губы у него распухли. Но нервы были спокойны, как никогда… Впереди ехали машины со станции — только что прибыл поздний поезд, но Нейлз не пытался их обогнать. Увидев машину Хэммера возле церкви, он ничуть не удивился, словно именно этого он и ожидал, и принялся дубасить по запертой двери.