Читаем без скачивания Карусели над городом - Юрий Томин

– Они допустят, – сказал Борис. – Они тебя знают. Знаешь, что хуже всего в жизни? Хуже всего краснеть за своего отца.

Вот так, рикошетом, вернул Борис отцу его собственные слова. С заменой, разумеется, одного слова.

– Вот змей! Он еще острит! Борька, я беру ремень!

– Может быть, его лучше отмыть, пока не закрыта баня? – спросила мама, которая отлично знала, что максимум, на что способен разгневанный Арсений Петрович, – это три раза обежать вокруг стола.

– Проклятье! Я же не могу появиться с ним в нашей бане! Надо мной до конца жизни будут смеяться!

– Поезжайте на Старый Разъезд.

Так во второй раз за сегодняшний вечер появился в бане на Старом Разъезде синий мальчишка.

– Что-то сегодня много синеньких, – покачала головой дежурная, провожая отца и сына в отдельный кабинет с ванной. – Хоть бы сгорела она, эта фабрика. Ты бы, гражданин, не оставлял это дело, написал бы в газету, глядишь, и турнут директора. А новый призадумается...

Чувствуя на спине сверлящий взгляд сына, Арсений Петрович шмыгнул в ванную комнату. Он проделал это так быстро, что дежурная не успела предложить ему "черного" мыла.

Бориса пришлось отмывать в пяти водах.

Алексей Палыч проворочался всю ночь, так ничего и не придумав.

Встал он с тяжелой головой и от завтрака отказался. Его не спросили – почему. Его вообще мало о чем спрашивали в последние дни. Домашние видели, что он похудел, стал беспокойным. Но его не трогали и не расспрашивали, словно боялись узнать нечто ужасное. Анна Максимовна не говорила о домашних делах, Татьяна перестала делать замечания.

Никто еще ничего не знал, но предчувствие какой-то беды висело в воздухе. Ощущение было такое, словно в доме была спрятана бомба с часовым механизмом, – все слышали тиканье и все делали вид, будто ничего не случилось.

Сегодня опять экзаменационный день.

Но не случайно говорят: утро вечера мудренее. Едва Алексей Палыч вышел из дома, его осенило. Он все время пытался справиться в одиночку. Ну, с Борисом. Пожалуй, Борис сделал даже больше, чем он. Но теперь и сам Борис попал в тяжелое положение. Нужно поберечь его самолюбие – его нельзя возвращать в лагерь в роли героя. Хватит того, что ему достанется дома.

Алексей Палыч решил, что сегодня же сходит к Куликовым домой, поговорит с родителями, постарается как-то помочь Борису.

Но сейчас самому Алексею Палычу нужна была помощь. И срочная. Неизвестно ведь, где сейчас находится и в какую дверь стучится оскорбленный парикмахер. Старики встают рано...

И вот – идея! Нужно увезти Феликса из Кулеминска! Увезти к кому-нибудь из друзей.

Друзей у Алексея Палыча накопилось довольно много. Правда, дружба была односторонняя и односезонная. С тех пор, как Алексей Палыч обжился в Кулеминске, с той поры, как умерли родители Анны Максимовны и у Мухиных образовался собственный дом, друзья по институту все чаще стали вспоминать Алексея Палыча.

Дружеские отношения вспыхивали каждый год с новой силой в начале июня и с такой же силой затухали в конце августа. Друзья наезжали поодиночке и семьями, ночевали в доме, раскидывали во дворе палатки, ходили за грибами и ягодами, рыбачили на дальних озерах, называли Алексея Палыча "стариной" и спрашивали, почему он не пишет диссертацию.

В конце августа друзья исчезали.

Конечно, Алексея Палыча приглашали вместе с женой в город, обещали билеты в театр и на концерты, грозили даже какими-то путевками в санаторий.

Но Алексей Палыч по субботам был занят в школе, а на один день смысла не было ездить.

Санаторий же для него вообще был понятием отвлеченным – нечто вроде Антарктиды.

И вот нужда заставила Алексея Палыча вспомнить о друзьях. Удивляясь тому, как эта простая мысль не пришла к нему в голову раньше, он поспешил на почту.

Разменяв рубль на пятнадцатикопеечные монеты, Алексей Палыч оседлал автомат.

Еще не было восьми – все друзья оказались дома.

Первый очень обрадовался Алексею Палычу, но когда зашла речь о том, чтобы на десять дней приютить мальчика – очень послушного мальчика, – сказал, что, к великому сожалению, на днях, ну буквально завтра, улетает в командировку.

Второй друг пришел в полный восторг, но тут же выяснилось, что у него в квартире идет ремонт. И надолго – "Ты же знаешь этих мастеров!" – на все лето.

Третий друг – надо же такое совпадение! – как раз сегодня уезжал в отпуск...

Затем друзья начали повторяться: отпуск, ремонт, командировка, ремонт, ремонт, отпуск...

На десятом друге обозначился некоторый сдвиг: десятый чужим голосом сообщил, что он умер этой зимой.

И только на одиннадцатом звонке, к концу второго рубля, Алексею Палычу повезло: Феликса согласился принять человек, который никогда не приезжал к Алексею Палычу и не обзывал его "стариной". Но они когда-то вместе были на практике, и у Алексея Палыча случайно сохранился его телефон.

Значительно повеселев, Алексей Палыч направился в школу. Он решил увезти Феликса сразу же после экзамена. О том, что будет спустя десять дней, он пока не загадывал. Там посмотрим, может, обойдется...

С задней стороны школы уже прогуливался Борис.

– Он там? – спросил Борис, кивая на дверь подвала.

– Конечно, – ответил Алексей Палыч. – Как у тебя?

– Пока никак. Вчера я спать лег, а сегодня они на работу ушли. Вечером будут разбираться. Алексей Палыч, я думал, думал... Жутко не хочется опять в лагерь. Будем там дурачками ходить...

– А в лагерь и не надо. Я все устроил. Идем к Феликсу.

Когда они вошли, Феликс стоял возле лабораторного стола. Вид у него был невеселый. Алексей Палыч подумал, что Феликсу тоже не хочется возвращаться в лагерь, и поспешил его обрадовать:

– Феликс, в лагерь больше вы не поедете.

– Вообще-то жалко, – вздохнул Феликс. – Мне там нравилось. Но теперь это уже неважно.

– Сегодня я отвезу тебя в город. Там ты поживешь с одним человеком всего десять дней. Он хороший человек. Он сведет тебя в музей, в кино, вы сходите в детский парк, покатаетесь на каруселях.

– А Боря?

– Боря пока останется здесь. У него сейчас, понимаешь, некоторые трудности... Но я уверен, что вы еще встретитесь.

– А я уверен, что нет, – сказал Феликс. – Боря, я тебе очень надоел?

– Вчера я на тебя здорово разозлился, – ответил Борис. – А сегодня встал – вроде ничего. Если бы ты не полез в речку, жили бы себе спокойно.

– Разве в лагере ты жил спокойно?

– Не очень, – признался Борис. – Но терпеть можно.

– И ты согласился бы терпеть еще?

– Ну... если нужно... не бросать же тебя одного.

– Одного... – задумчиво повторил Феликс. – Да, одному, наверное, трудно. Я продержался дольше всех. Наверное, потому, что был не один.

– Я тебя не понимаю, – сказал Алексей Палыч. – Что значит "продержался"?

– Меня отзывают, Алексей Палыч.

– Что значит "отзывают"? Феликс, ты подключился?

– Конечно! – сказал Феликс. – Я подключился, когда вы ушли. Я не хотел подключаться, но это от меня не зависит. Меня хотели отозвать сразу, я еле упросил, чтобы мне разрешили с вами попрощаться.

– А ты не мог попросить, чтобы тебя оставили?

– А зачем? – невесело усмехнулся Феликс. – Чтобы вам опять со мной мучиться? Вам-то от меня нет никакой пользы.

– А это уж не твое дело, – сказал Алексей Палыч. – И не все в нашем мире измеряется пользой.

– Я это знаю, – сказал Феликс. – И у нас знают все, что со мной происходило, но они _не_понимают_, почему вы со мной возились. Алексей Палыч и Боря, вы на меня не очень обижайтесь. Иначе вести я себя не мог. Я был таким, каким вы меня видели, я ничего не делал нарочно. Если я причинял вам неприятности, то это не умышленно.

– Ну, хоть на десять-то дней ты бы мог остаться, – сказал Алексей Палыч. – Я обо всем договорился.

– Не имею права. Они уже меня ждут. Им кажется, что они узнали что-то важное, но без меня им этого не понять.

– Феликс, а вы... они... какие они там? – спросил Борис.

Феликс улыбнулся:

– Не семиногие. Не пучеглазые. Не змееподобные. Не разумные насекомые. Не мыслящие растения. Не такие, каких выдумывают ваши фантасты. Мы очень похожи на вас. Но все остальное у нас сильно отличается. Мы далеко ушли от вас в науке. Но, уйдя вперед, мы кое-что позабыли. Мы утратили какие-то важные свойства разума. Мы даже забыли, как они раньше назывались. Если говорить вашим языком, мы утратили какие-то человеческие качества. Вот мы их и разыскиваем на других планетах. Наша техника нам это позволяет. Единственное, с чем нам еще не удалось справиться, – с пупком. Не получается, пятое солнце его забери!

Уже без улыбки Феликс протянул Алексею Палычу руку.

– Алексей Палыч, я еще раз прошу у вас прощения. Спасибо... Передайте, пожалуйста, мои извинения парикмахеру. Мне кажется, вы очень нам помогли. К сожалению, мы не можем прислать вам подарок, как это принято на Земле. Прислать – не проблема, но вам ничего не подойдет из наших вещей.