Читаем без скачивания Игорь Святославич - Сергей Алексеев

Изяслав Давыдович, то ли подозревая разлад в семействе Ольговичей, то ли достоверно зная о нем (судя по дальнейшему, последнее более вероятно), не преминул воспользоваться ситуацией. Он сговорился о совместных действиях с обоими Всеволодовичами, а Олега его послы застали еще по дороге в Курск. Дружинники Олега посоветовали ему согласиться на союз с Изяславом. Святослав Ольгович, узнавший обо всем случившемся стороной, был поражен. Однако бояре заявили князю: «Дивно, княже, что жалуешься ты на племянников своих и Олега, а своей жизни не блюдешь. Это ведь не ложь, что Роман Ростиславич посылал из Смоленска попа своего к Изяславу со словами: “Отдает тебе батя Чернигов, со мною в любви живи”. А сам тот хотел сына твоего захватить в Киеве. Ты уже, княже, и волость свою погубил, держась за Ростислава, а он тебе как-то лениво помогает». В конечном счете бояре заставили Святослава заключить с Изяславом союз. Как утверждает киевский летописец, все обвинения в адрес Ростислава были клеветой. Так ли? Бог весть. Не вызывает сомнений, однако, что в Чернигове, некогда принадлежавшем Давыду Святославичу, было немало сторонников Давыдовичей и все события могли быть звеньями одной хитроумной интриги в пользу старшей ветви княжеского дома.

Изяслав вновь собрал половцев и соединился с двоюродными племянниками. Однако Святослав Ольгович хотя и согласился на союз, но сам из Чернигова не выступил. Тогда Изяслав попытался призвать под свои стяги зятя Глеба Юрьевича из Переяславля. Но и тот не выказал желания сражаться за его интересы. Изяслав стоял под Переяславлем, пытаясь принудить Глеба к выступлению, а Ростислав тем временем собирал в Киеве войска. Когда киевская рать выступила к Переяславлю, Изяслав почел за лучшее обратиться в бегство.

Через некоторое время, впрочем, он вновь собрал разбежавшихся было половцев и двинулся к Киеву Младшие князья, сохранившие верность союзу, опять пришли к Изяславу 8 февраля 1161 года союзники, переправившись через Днепр, внезапно подступили к Киеву. Ростислав к тому времени распустил основные войска, и половцам удалось прорваться за внешние стены столицы. Великий князь отступил к Белгороду, где собрал дополнительные силы. 12 февраля Изяслав, наконец, в третий и последний раз в жизни вступил в Киев, но не задержался в городе, а, отпустив пленных киевлян, пошел на Белгород. Ростислав сжег острог и закрепился в детинце, который Изяслав осаждал три недели. Здесь его застало посольство Святослава Ольговича, вновь пытавшегося выступить миротворцем: «Заключай мир. Если же не дадут тебе мира, всё равно иди за Днепр. Если будешь за Днепром, то вся правда будет твоя». Изяслав отвечал: «Братья-то мои, вернувшись, пойдут в свои волости. А я ни к половцам не могу идти, ни в Вырь — от голода помирать. Лучше уж здесь мне умереть»{165}.

В марте к Белгороду с запада подошло большое галицко-волынское войско во главе с Мстиславом Изяславичем, а также «черные клобуки», ведомые Рюриком Ростиславичем. Изяслав, увидев превосходящие силы врага, вновь попытался бежать, но торки настигли обоз, а затем подоспело остальное войско, обрушившееся на отступавших. Несколько бояр злосчастного князя попали в плен, сам же Изяслав был зарублен в схватке. Это произошло 6 марта. Тело князя доставили в Чернигов и погребли в построенной его отцом церкви Бориса и Глеба{166}. Эпопея борьбы за великокняжеский престол завершилась, так и не принеся Изяславу желаемого результата… Сдержанный и миролюбивый Святослав Ольгович, никогда не искавший Киева, остался единственным представителем своего поколения черниговского дома. Последние битвы большой усобицы, «разодравшей Русскую землю», мало касались Черниговщины. Святослав Ольгович быстро оправдался перед Ростиславом и примирил с ним своих племянников и сына. Вскоре после гибели Изяслава Давыдовича оба Святослава и Ярослав Всеволодович вновь целовали крест великому князю. Молодые князья, впрочем, не унялись. Воспользовавшись разладом, начавшимся у Мономашичей между великим князем и Мстиславом Волынским, младшие Ольговичи заключили союз с туровскими князьями. Они вместе, взяв еще полочан, в 1162 году напали на брата великого князя, Владимира Мстиславича, и отняли у него Слуцк. Эта акция прошла безнаказанно, но ничего, кроме добычи, черниговцам не принесла{167}.

К 1164 году распря, наконец, утихла, и Русь после очень долгого времени усобиц получила несколько мирных лет. И именно в начале этого года ушел из жизни Святослав Ольгович, вся жизнь которого прошла среди смут и сражений, в которых он по нужде со всей доблестью участвовал, но которых, по крайней мере в зрелости, не любил. Перед смертью Святослав принял постриг под именем Гавриил (то же имя, возможно, носил в монашестве его брат Игорь, убитый в Киеве){168}. Умер Святослав 15 февраля и на следующий день был погребен в Спасском соборе, где лежали почти все его родичи. Для его сыновей — и для княжившего в Курске Олега, и для почти тринадцатилетнего Игоря, и для Всеволода, пребывавшего в нежных летах, — прежняя жизнь закончилась. Теперь они, независимо от возраста, были не княжичами, а князьями. И весь груз счетов, прав и притязаний родни, все запутанные отношения владения и наследования, хитросплетения родства с этого момента определяли их жизнь. Судьба их была предрешена предками, родом еще до их рождения, и они были лишь частью этой коллективной судьбы…

Глава шестая.

ЮНОСТЬ

Со смертью Святослава Ольговича в Чернигове впервые по-настоящему встал вопрос о престолонаследии. Все годы усобицы, с момента беззаконного захвата стола Всеволодом Ольговичем, проблема решалась явочным порядком — обычно по соглашению родичей ввиду перехода черниговского князя в Киев, будь то Всеволод, Игорь или Изяслав. Теперь, однако, черниговской знати предстояло самостоятельно решить, кто будет великим князем Черниговским.

Наиболее логичным и законным претендентом являлся Святослав Владимирович Вщижский. Но о нем не вспомнил никто. Сам он, помня прежние уроки, также не пытался ввязываться в соперничество между Ольговичами за его законную «отчину» — с силами одного Вщижского княжества это было вряд ли разумно. В итоге партия Давидовичей, еще несколько лет назад чрезвычайно сильная в Чернигове, осталась без вождя и без собственного интереса участвовать в происходящем. Этим, видимо, и объяснялся нейтралитет черниговского боярства в едва не развернувшемся противостоянии.

По родовому старшинству среди Ольговичей больше прав имели Всеволодовичи — Святослав Новгород-Северский и Ярослав Ропеский. Святославичи, из которых только Олег имел свой удел в Курске, а малолетние Игорь и Всеволод оставались при родителях, были в родовом смысле «моложе». Но Олег был старше Ярослава по возрасту, и в случае перехода власти к Святославу возможность посидеть в Чернигове в свой «законный» черед становилась весьма эфемерной. Так что Олег Святославич уступать не собирался.