Читаем без скачивания Золотые дни - Джуд Деверо

Даже сейчас он мог представить, что будет чувствовать и как будет злиться на всех и вся. Чем ответит он на обиду? Чем потешит уязвленную гордость? Заведет роман с женщиной вроде Табиты? Пока его жена и дети будут спать дома в своих чистых постелях, он будет, по примеру своего деда, проводить ночи с распутницами?

Ангус провел рукой по лицу, прогоняя нехорошие мысли. Что он знал точно, так это то, что не должен оставаться с Эдилин после того, как закончится их путешествие. Да, когда они сойдут на пристань, она будет смотреть на него глазами, полными мольбы. Эти глаза будут беззвучно кричать: «Спаси меня!» Они будут блестеть от слез, и Эдилин будет такой красивой, что ради нее он захочет выхватить меч и пойти в одиночку против целой армии врага. Но ему придется сделать кое-что потруднее: отказаться от Эдилин!

Он легко может предсказать, чем закончится их любовная идиллия. Если он останется с ней, если женится на ней, все кончится тем, что они возненавидят друг друга. Она возненавидит его или, что еще хуже, начнет его презирать, потому что под одеждой джентльмена ему никогда не стать джентльменом. А он возненавидит ее за то, что позволил сделать из себя того, кого она хочет в нем видеть.

Ангус несколько раз глубоко вдохнул, чтобы укрепить в себе решимость. Как бы она ни смотрела на него, что бы ни говорили ее глаза, а он сомневался, что гордость позволит ей произнести слова вслух, он не поддастся на провокацию. Как бы ей ни хотелось считать себя взрослой, она таковой не была.

Когда они доберутся до Америки, он останется с ней ровно до того момента, когда уверится, что она освоилась в обществе, к которому принадлежит по рождению и воспитанию. Как бы хорошо она ни отзывалась о Виргинии, он не мог представить ее живущей где-то за пределами большого города, а из того, что он слышал, Бостон во многом напоминал Лондон, и, говорят, жизнь в Бостоне кипит очень бурно.

Ангус отошел от борта. Если когда-либо в жизни ему требовались силы, то это сейчас.

Глава 13

В тот день, когда они должны были прибыть в Бостон, Эдилин проснулась с чувством уверенности и покоя. Она не спала три ночи подряд. Лежа без сна, она с тревогой думала о том, что ей предстоит, но эта ночь оказалась другой. Словно ее судьба решилась, и теперь Эдилин ничего не могла изменить. И потому смирилась с неизбежным.

Но она не могла сказать того же об Ангусе. Насколько она могла судить, он весь извелся. Вчера, когда она упаковывала вещи, он крутился вокруг нее, спрашивая, не забыла ли она чего, все ли уложила.

— Капитан Ингес сказал, что останется в Бостоне на несколько недель, так что если я случайно забуду на корабле шпильку, то смогу вернуться и забрать ее, — терпеливо ответила она. — Почему бы тебе не присесть и не порисовать что-нибудь? Или не выйти на палубу и не потанцевать с теми женщинами?

— Ты отправляешь меня к Табите? Или, может быть, предлагаешь спуститься с трюм и навестить ее там?

— Если ты пытаешься заставить меня ревновать, то у тебя ничего не выйдет. Как только мы прибудем в Америку, ты станешь совершенно свободным. Хочешь купить Табиту или жениться на ней — пожалуйста. Мне все равно.

— Купить Табиту? А, ты намекаешь на ее судимость. Да, я могу купить для нее свободу, — сказал он, по-прежнему беспокойно обшаривая взглядом каюту и не находя себе места. — И могу на ней жениться. Из нее получится хорошая жена. — Поскольку Эдилин ничего на это не ответила, Ангус продолжил в том же духе: — Она уже доказала, что может рожать.

Говоря это, он смотрел на Эдилин, стоявшую на коленях перед сундуком, в который она складывала одежду, перешитую для нее Маргарет.

— Правда? — без особого интереса спросила Эдилин. — Как тебе повезло. А ребенок остался у отца?

— Он родился мертвым.

— Если вообще родился.

— Что ты хочешь этим сказать?

Эдилин поднялась, чтобы взять со стола книгу. Ангус стоял у нее за спиной.

— Ты говоришь так, словно не веришь, что у Табиты был ребенок.

Эдилин положила книгу в сундук.

— Я уверена, что она занималась тем, чем нужно, чтобы зачать ребенка.

— А я уверен, что ты этим не занималась, — сказал Ангус, глядя на нее.

Она повернулась, подбоченилась и злобно посмотрела на него:

— Почему бы тебе не сходить на палубу? Там ты найдешь кого донимать своими вопросами. Ты можешь спросить у других арестанток, были ли в их жизни трудные времена, чтобы лишний раз утвердиться во мнении, что мои невзгоды настолько ничтожны, что о них и заикаться стыдно. И все потому, что у меня есть деньги.

— Я никогда не говорил... Я никогда не имел в виду...

Ты же не думаешь, что я...

— Уходи! — прервала она и подтолкнула его к двери. — Убирайся отсюда. Я должна упаковать вещи, а ты постоянно ищешь предлог, чтобы затеять ссору.

— Я ничего такого не ищу, — сказал он, выходя за дверь.

Когда он ушел, Эдилин прислонилась к двери, закрыла на мгновение глаза и улыбнулась. Ей нравилось, что он нервничает, потому что она нервничала точно так же. Перспектива оказаться в совершенно незнакомой стране устрашала. Но еще больше, чем чужая страна, Эдилин пугало собственное будущее. Она смирилась с тем, что они с Ангусом расстанутся, когда прибудут в Америку, но ему было проще, чем ей. Ангус уже доказал, что может быть кем захочет. Он может надеть одежду рабочего и найти себе жену, которая будет всю жизнь скрести полы, а потом среди ночи без усилий родить близнецов по десять фунтов каждый. Или может надеть одежду Джеймса и окрутить женщину, которая читала Цицерона в оригинале. Он может получить все, что захочет.

Но Эдилин знала, что ее выбор куда более ограничен. С ее манерами, с ее одеждой она может найти себе мужчину только одного типа, то есть в той или иной мере похожего на Джеймса. Но Ангус заставил ее разочароваться в этом типе мужчин. Если раньше она считала Джеймса воплощением элегантности и утонченности, то теперь он казался ей никчемным субъектом.

Но Эдилин знала, что жизнь не оставит ей выбора. Из-за тех сундуков с золотом ее судьба была предопределена. Она оказалась там, где оказалась, не по своей воле, а из-за золота.

Ангус пару часов спустя вернулся в каюту, весь в поту, и настроение у него заметно улучшилось.

— Снова танцы?

— Лазанье по канатам на спор, — пояснил он. — Я выиграл.

Улыбаясь, Эдилин пожалела о том, что не увидела состязания. Вне сомнения, матросы подумали, что Ангус... скажем так, совершенно не похож на Джеймса.

— Матросы, должно быть, удивились тому, что ты умеешь лазать по канатам.

— Да уж, удивились, — согласился Ангус и, сев за стол, принялся рисовать.