Читаем без скачивания Трагедия русского Гамлета - Август Коцебу

Нет возможности описать восторг столицы при распространившейся вести о смерти Павла. На рассвете 12 марта заговорщики рассыпались прямо из дворца во все концы Петербурга, каждый по своим знакомым. С бешеной радостью вбегая в дома спящих, громогласно еще из передней кричали они: «Ура! Поздравляю с новым государем!» Где дома были заперты, там сильно, с криком стучались, так что будили всю улицу, и каждому, высунувшемуся в окошко, провозглашали свою новость. Все из домов выбегали и носились по городу с этой радостной вестью. Многие так были восхищены, что со слезами на глазах бросались в объятия к людям совершенно незнакомым и лобызаниями поздравляли их с новым государем.

В 9 часов утра на улицах была такая суматоха, какой никогда не запомнить. К вечеру во всем городе не стало шампанского. Один не самый богатый погребщик продал его в тот день на 60 000 рублей. Пировали во всех трактирах. Приятели приглашали в свои кружки людей вовсе незнакомых и напивались допьяна, повторяя беспрестанно радостные клики в комнатах, на улицах, на площадях. В то же утро появились на многих круглые шляпы и другие запрещенные при Павле наряды; встречавшиеся, размахивая платками и шляпами, кричали им «браво». Весь город, имевший более 300 000 жителей, походил на дом умалишенных.

Императрица Мария Феодоровна, несмотря на суровость и неверность своего супруга, была очень огорчена умерщвлением Павла, особенно же родом смерти его и поступком заговорщиков с нею. Она, прежде всего, потребовала от императора, своего сына, чтоб Алексей Татаринов был удален. Его выписали тем же чином в какой-то армейский кавалерийский полк. Но, к несчастью, полк этот пришел в Москву, на коронацию, и через пять месяцев императрица опять увидела его и опять возобновила свои требования. Татаринов был отставлен вчистую, и ему велено было жить безвыездно в деревне. В какой? У него вместе с братом было всего семь душ! Его товарищ по полку, Сафонов, человек богатый, купил ему душ 60 с землей, близ своего имения в Курской губернии, где Татаринов прожил более 30 лет. В 1814 году, по убедительной просьбе своих родных, живших в Петербургской губернии, он решился их посетить. В то время как родные с нетерпением ожидали его, является к ним незнакомый человек и спрашивает: не здесь ли Алексей Татаринов, приехавший из Курска? Ему радостно отвечают, что ожидают его ежедневно. «Так я буду его дожидаться, — отвечает незнакомец. — Я полицейский офицер, присланный из Петербурга, чтоб отвезти его обратно в Курск». Он приехал через сутки после полицейского и, переночевав только одну ночь, отправился обратно в свое курское обиталище.

Прочие убийцы Павла были также большей частью разосланы по деревням. Талызин умер через два месяца, Николай Зубов через 7 месяцев, Валерьян Зубов через два года и 4 месяца — как подозревают, все не без отравы.

Фон дер Пален также был удален. Все уверены в том, что он действовал надвое и, выигрывая время то перед спальней императрицы, то у дверей потаенной лестницы, он прислушивался, как идет дело, и если б оно не удалось, он был готов явиться на помощь Павлу и перевязать всех заговорщиков. Замечательно, что из всех заговорщиков один только Уваров, человек самый ограниченный и необразованный, сохранил до самой своей смерти, в продолжение более 20 лет, милость и расположение императора Александра. Бенигсен, первый нанесший удар Павлу, был употребляем в службе во все царствование Александра. Волконский и Марин также не потеряли своей карьеры.

Кстати рассказать анекдот, доказывающий, как многим известен был заговор.

Какой-то екатерининский вельможа — полагаю, что граф Апраксин, ибо я слышал это от престарелой девицы, графини Прасковьи Алексеевны Апраксиной, которая называла его дедом, — смиренно жил в доме своем на Царицыном лугу. У него ежедневно был съезд родных, так что всегда человек до 20 садилось за стол. 11 марта один из его внуков, камер-юнкер тогдашнего двора, молодой взбалмошный повеса, сидя за ужином, около полуночи, безотвязно просил у своего дедушки шампанского; тот долго не хотел исполнить его просьбы, но наконец согласился. Когда налито было шампанское, молодой человек, часто поглядывая на часы, наконец схватил бокал и громко возгласил: «Поздравляю вас с новым государем!» Все вскрикнули в один голос и разбежались по внутренним комнатам. Повеса остался один и, не дождавшись ничьего возвращения, уехал. Через несколько часов предсказание его оправдалось. Графиня, бывшая свидетельницей, прибавляла, что этот молодой камер-юнкер, по ветреному своему характеру и болтливому языку, никак не мог быть в числе заговорщиков, а, вероятно, знал это только по слуху.

Из записок

Графа Бенигсена

В Новейшее время вопрос о том, как в действительности происходили события, повлекшие за собой трагическую кончину императора Павла, послужил темой для двух выдающихся сочинений: в 1866 году была издана Дункером и Гумблотом часть мемуаров барона Гейкинга под заглавием «Из жизни императора Павла», а в 1897 году появилось у Котты, по-видимому, при участии известного дерптского историка Брикнера, обширное критическое исследование этих событий: «Император Павел I, конец 1801 г. Р. Р».

Оба этих труда значительно дополнили наши сведения по данному предмету; однако и они, как и предыдущие сочинения, не привели ни к каким заключительным выводам, потому что им недоставало одного из важнейших источников, свидетельства генерала Бенигсена, которое было недоступно. Правда, известное сочинение Теодора Бернгарди в историческом повременном издании Зибеля точно так же, как и его изложение этих событий во втором томе «Истории России», пользуется так называемыми бенигсеновскими мемуарами, но при участии других материалов, причем трудно разобрать, где говорит Бенигсен и где комбинирует сам Бернгарди. К верному же историческому суждению мы можем прийти лишь тогда, когда перед нами будет оригинальный текст рассказа, оставленного свидетелями умерщвления царя.

Вот та точка зрения, которая побуждает меня обнародовать текст письма, в котором Бенигсен излагает одному другу весь ход событий. Копия с этого письма сохранилась в ганноверской ветви семьи генерала, и ее сообщил мне Рудольф Бенигсен. Под текстом копии находится пометка:

Fūr die Abschrift

Th. Barkhausen

geb. von Mūller v. g. von Reden.

Сюда же приложено объяснение, что бенигсеновские мемуары тотчас же после смерти генерала, 1 октября 1826 года, были взяты г. Струве у вдовы Бенигсена, урожденной Андржейковской. Она выдала рукопись потому, что император Николай I обещал ей за это пенсию в 1000 тал. Но вдова получила всего-навсего 4000 руб. и к тому же должна была дать обещание не оставлять у себя копии. Обещание это было дано, но одна из дочерей Бенигсена, София фон Ленте, поручила дочери своей Мете снять копию с интереснейшей части мемуаров. Документ долго сохранялся в тайне, до тех пор, пока другая внучка Бенигсена, Теодора фон Баркгаузен, не сняла копии с текста, который мы и приводим здесь.