Читаем без скачивания Новый Мир ( № 2 2006) - Новый Мир Новый Мир

Чтобы не голосил о каком-то неведомом чуде

Этот в грязном х/б надоевший кругом фалалей.

Торопитесь, медбратья, сомненья отбрось, участковый,

Вам ли знать, как рыдать, как летать над отчизной ему,

Да поверх рубежей, с этой песней, такой “непутевой”,

Как любовью души наполнять неохватную тьму.

Вам ли думать о том, что трудиться печальником — важно!

Вам ли ведать о том, что за эти мотивы тоски

Вам в аду, что придумал не Босх, будет менее страшно,

Вам на каплю простят, как прощают порою долги.

Потому осторожнее с этим безрадостным малым,

Ибо он, а не вы — наш заступник и наш проводник.

…Газанула и скрылась машина с больным и усталым.

Стало тихо окрест, даже ветер пронзительный сник.

*      *

*

Как намечалось много,

Сложилось мало как:

Мерещилась дорога,

А выпадал — кабак.

Как верилось: питомец,

Представь, питомец муз!

Сам А. Г. Б. — знакомец,

А это, братец, — плюс.

Хотелось с Огаревым,

А выходило с тем,

Кто прятался под кровом

Дешевеньких проблем.

Гарибальдийцем — мстилось

В инакий мир уйти,

Но чаще, Боже, пилось

В пивнушках, взаперти.

Смотри, Создатель, как мы

Ползем из мрака в мрак,

Ну никакой в нас тямы:

Тот грустен, сей чудак,

И все ко мне подходит,

Ко всем таким, как я,

Кто возле ходит-бродит

Кастальского ручья.

Не порицай, Всевышний,

За слабость и грехи,

За этот сумрак книжный,

За глупые стихи.

Мы все бредем во мраке,

Отраден мрак подчас.

Как мелки наши страхи,

Как мельтешит Парнас…

Из литературной жизни

Как Писемский Катенина костил! —

Мол, парвеню, хвастун и алкоголик,

Несносный волокита, злой зоил

(Умел А. Ф. достать иных до колик).

Умел старик сказать не в бровь, а в глаз,

Не в лучшем виде описал в романе

Того, кто зрел воочию Парнас,

Того, кто пел охотнице Диане,

Того, кто — было! — Пушкину дерзил,

Того, кто спорил с автором “Людмилы”,

Того, кто над Кавказом песней плыл,

Спиртным сжигая волюшку и силы.

Конечно, резонер, конечно, плут,

Тщеславья сын, надменности приятель,

И фантазер, и страшный баламут,

И Мельпомены пылкий обожатель.

Полка Преображенского солдат,

Участник Бородинского сраженья,

Сквозь тьму веков я высказать вам рад

Не осужденье, а благодаренье

За то, что открывали мне глаза

На тех, кто не вчера увидел Лету,

За драйв “Софокла”, за “Убийцу”, за

Те небеса, что свойственны поэту.

*      *

*

С московского (с какого — все равно)

Вокзала я отправлюсь в эту среду,

Другое буду за окном кино

Я лицезреть, как некую победу

Над повседневьем. Может быть, и так.

Пускай поля, холмы и леспромхозы,

Леса и горы мой тревожат зрак,

Ну и, конечно, вызывают слезы.

Я буду воскрешать своих друзей,

Припоминать классические строки,

В которых и Кащей, и Колизей,

И важный Рим, и терем у дороги.

В которых от Полонского привет,

В которых тень Случевского и что-то

Печальное, чему названья нет,

Какая-то трагическая нота…

Я выпью в ресторане коньяку —

Армянского, французского? Не важно.

Я ключевое загоню в строку,

Мне будет одиноко и отважно.

Мне будет одиноко? Нет и да…

Мне будет — хорошо и одиноко.

Со всех вокзалов мчатся поезда.

Блестит звезда. Влечет-зовет дорога.

*      *

*

Никакого мне счастья не надо,

Даже винчика и шоколада —

Хмурый врач выпивать воспретил.

И блудить, чай, позорно и поздно…

Как запущенно все, несерьезно —

Это правильно, а, Гавриил?

Между мной и Фортуной-богиней

Не сложилось, как треплются ныне,

Вот такой, черт возьми, коленкор.

Между мною и радостью — мраки,

Лай бродячих, и ругань, и драки,

Ну и ворона крик: “невермор”.

Никакого мне счастья не надо.

Небо яркое — вот и отрада,

Запах роз — я доволен вполне,

Да Георгий Иванов под мышкой,

Не расстанусь с печальною книжкой —

Это роком прописано мне.

Сумасбродствует ветер округи,

Вот и сумерки — вечера слуги,

С этим буду я жизнь доживать.

И другого, архангел, не надо,

Небо темное — тоже отрада.

Буду звезды сегодня считать.

Poste restante*

Расскажи про меня знатокам, прочитавшим впервой

Те слова, что горчат, что искрятся счастливой волшбой.

Распиши чужакам и поэтам другим расскажи,

Как в России гулял, как звенела кифара души,

Как я облаком стал, как давно обретаюсь в мирах,

Что плывут высоко и лучатся в особенных снах.

Сохрани виноград моих слов, сохрани абрикос

Сочной рифмы, что так доставала любимых до слез,

Сохрани в кладовой своей памяти яркий мотив,

Как недолгую жизнь я упрятал в загадочный миф.

Поколению NEXT растолкуй, что возник в кабале,

Как швырял эту жизнь и уродовал сердце во мгле,

Как меня провожало нетрезвое солнце домой

И мурлыкала жизнь, притворяясь белужьей икрой,

Как таился в больничке, где пела с надломом братва

И “Таганку”, и “Мурку” — какие блуждали слова!

И тогда уяснишь: я в тебе растворен навсегда

Этой музыкой сфер, что за горло брала города.

* До востребования (франц.).

Два рассказа

Карасев Александр Владимирович родился в 1971 году. Окончил Кубанский государственный университет. Печатался в “Новом мире”, “Октябре”, “Дружбе народов”. Живет в Краснодаре.

Печатается с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

МАРШ ПРЕОБРАЖЕНСКОГО ПОЛКА

А. В.

Саня Войтов два раза чуть не убил человека. Нет, не в Чечне... про Чечню я не знаю.

Первый раз, когда он не отошел еще от войны и был дерганый. Тогда Серега Ершов, друг его, тоже из Грозного с миссией: “примите мама вашего сыночка в полной комплектации и упакованного в цинк”. Да еще и винил себя Серега за смерть этого солдата, недоглядел...

Войтова и Ершова после университета на два года забрали в армию офицерами. У нас многим с курса повестка приходила, мне тоже, но все как-то отмазались. Жеке Исаковскому пришлось даже в аспирантуру поступить. А эти двое всегда отморозками были. Вот и командовали взводами, и как раз попали под вторую кампанию.

Ершов только в полк приехал и через два месяца в Дагестане оказался. А там... “господи святы”... “град” фигачит, “вертушки” заходят, кто-то в отдалении пригорок штурмует, раненых тащат на носилках. Позже и сами в атаку пошли — ужас, в общем... А потом еще ужасней — Грозный... Войтов хоть послужил с год до командировки, а Серега сразу встрял. Солдаты его так Серегой и называли. А чего с него взять после военной кафедры? где раз в неделю учебник по тактике переписывают в тетрадку.

Понятно, напились тогда пацаны не на шутку. Понятно, разговор вышел на бровях. И Серега полез с кулаками — за прошлые обиды взъелся. А Войтов за табурет. И по голове Серегу с размаху. Хорошо, вскользь пришелся удар. И второй раз замахнулся... добить... Инна, жена, остановила — спасла Серегу от смерти, а мужа от тюрьмы... Откуда Инка взялась только тогда? спала ведь уже в другой комнате. А вот взялась.