Читаем без скачивания Кен - Наталья Андреева

— Но ты же любишь Лидушу!

— Люблю. Я очень люблю Лидушу. Поэтому мне нужны силы, чтобы не начать ее ненавидеть. Я понимаю, что она несчастна. Она виновата. Она ждет ребенка. Ей нужны забота и внимание. Но не могу я каждый день видеть это заплаканное лицо! Не могу слушать только жалобы и только о том, что у нас все плохо, что мы останемся на улице, умрем с голоду, замерзнем, пропадем, что угодно! Если бы она хоть раз сказала, что у нас все хорошо, у меня бы силы появились. А так… Она ждет от меня хороших новостей, а я могу поделиться только плохими.

— Я понимаю. В таком состоянии…

— Могу тебе смело сказать: именно в таком состоянии люди идут грабить банк. Причем тот, где больше всего охраны. Чтобы в случае провала не сесть в тюрьму, а умереть на месте.

Больше всего Ксении хотелось спросить Генку про ключи, но она удержалась. Надо дать ему отдохнуть. Человек не зверь, даже если он сидит, со всех сторон обложенный красными флажками. В отличие от зверя он умеет думать и устает именно от мыслей, а не от беготни. Кто не думает, тот не устает. И силы у него каждое утро появляются новые. Но если задуматься над тем, имеет ли смысл твой каторжный труд изо дня в день, то это конец. В одно прекрасное утро ты просто пошлешь все к черту.

— Не надо думать, Генка, — сказала Ксения. И в ответ на его недоуменный взгляд добавила: — Ни о чем. Надо просто жить.

— Я хотел спросить у своего кредитора, как можно отработать свой долг.

— Но ведь тридцать тысяч долларов!

— А что, нет такой работы?

— Наверное, есть, но… Генка!

— Не кричи, — поморщился он. — Иногда выбор бывает между плохим и плохим. Это мы почему-то думаем, что всегда выбираем между плохим и хорошим. А я в таком отчаянии, что способен сейчас выиграть даже турнир Большого шлема. И за вычетом налогов мне бы все равно этого хватило.

— Выиграй.

— Кто меня туда теперь пустит? К сожалению, поезда уходят, и дальше везут уже других. Ладно, Черри, пора.

— Все-таки я верю в счастливые концы.

— Счастливый конец — это промежуточный финиш. А самый главный у нас у всех один. И не скажу, чтобы он меня сильно радовал. Прощай, Черри. Ты сделала все, что могла.

«Генка!» — крикнула она одними губами. Потому что знала — он обернется и скажет устало и раздраженно: «Ну что еще?»

— Ничего, — вслух сказала она закрывшейся двери.

Окурок сигареты валялся прямо перед ней, на полу. Точно такой же Ксения сегодня утром выбросила в мусорный бак. Вернее, то, что отчего осталось. Раньше аккуратный Генка никогда не бросал окурки на пол. Порядок и порядочность во всем были для него важнее собственных проблем. Неужели все так изменилось?

30: 0

«Какой сегодня день? — подумала Ксения, оказавшись на улице. — Какое число? Время года? Ах да, глубокая осень». И тут она вспомнила, что пропустила тот девятый день, когда положено поминать усопших. Прожив свою жизнь в гордом одиночестве, Евгения Князева после смерти оказалась никому не нужна. Даже близкой подруге, которая запуталась в своих проблемах.

«А вот я не могу одна», — подумала Ксения. Она имела в виду не то одиночество, которое испытывают наедине с собой, от безысходности и отсутствия рядом близкого человека. А то, что бывает среди людей — сознательное противопоставление себя и чужим, и близким, когда даже в самые откровенные моменты жизни сказать правду труднее, чем соврать.

Ксения подошла к ближайшему цветочному киоску.

— Что вы хотели, девушка? — почти безразлично окинула ее взглядом скучающая продавщица.

— Цветы.

— А на какую сумму вы рассчитываете? — Ксения поняла эту подозрительность: зачем покупать дорогой букет девушке, скромно и буднично одетой, одинокой, без кавалера? И в самом деле, зачем?

Ксения полезла в карман куртки, вытащила все деньги, которые там были. Отсчитала мелочь себе на обратную дорогу, остальное протянула продавщице:

— Вот. Посчитайте, что там выходит. И услышала удивленное:

— На все?!.

…Букет вышел просто огромным. Выходя с ним из автобуса у ворот кладбища, Ксения ловила на себе удивленные взгляды. С такими цветами надо приезжать по крайней мере на «Мерседесе». Да, она небогата. Но кто сказал, что чем больше у человека денег, тем шире его душа? Быть может, за скромный подарок другу кем-то было отдано последнее, как, например, за этот букет? Все относительно, даже сумма, которая стоит на ценнике.

К удивлению Ксении, на могиле подруги кто-то недавно был. Букет, который там лежал, тоже был огромным. Цветы уже успел побить мороз, и они были словно чем-то обожжены. Но все равно живые — не пластмассовые. Свой букет Ксения положила рядом, подумала, что неплохо было бы поставить памятник. Как только появятся деньги…

— Черри?

Она обернулась испуганно. Его она хотела видеть меньше всего. И надо же было встретиться!

— Здравствуй, Звягин.

Два золотистых солнца вспыхнули, и Ксении показалось, что пламя это — прежняя неприязнь. Какой оказался порядочный! И на похороны пришел, и сейчас не забыл отметиться.

— Твой? — кивнула она на побитый морозом букет, лежащий на свежей могиле.

— А ты порядочнее, чем я думал.

— Взаимно.

Они постояли молча. Ксения уже хотела было уйти. Он вдруг спросил:

— Ты не на машине?

— Откуда бы она у меня взялась?

— Слушай, ты зачем нашу секретаршу доставала — насчет меня?

— А зачем ты все время врал?

— Думаешь, что я преступник?

— Может, хватит? Ты меня спрашиваешь, я тебя спрашиваю. А отвечать кто будет?

— За что? За это? — Он кивнул на свежий могильный холм.

— Ты странный человек.

— И в чем моя странность? Я, например, тебя не понимаю. Ты меня. Мой сосед Вася не понимает моего соседа Петю. Значит, все мы странные люди, да? А кто тогда подходит под стандарт?

— Ты не пьяный случайно, Звягин?

Он промолчал. С кладбища пошли вместе, в одну сторону. У ворот он достал сигареты, закурил. Ксения вздрогнула: «Опять!» Наваждение, в самом деле! Так чей же окурок она так вдохновенно спасала от следствия?

— Тебя милиция не вызывала?

— Милиция? Когда? — удивился он. Но, два золотистых солнца при этом испуганно погасли.

Ксения насторожилась:

— Может, тебя вчера вечером тоже дома не было?

— А я обязан давать тебе отчет?

— Их убили. Попова и Толю.

Самое странное, что он не стал напряженно вспоминать, кто они такие, эти Попов и Толя. И вдруг:

— Что, двоюродного братца больше нет в живых? Радуешься?

— Да ты-то откуда знаешь? Что он брат? Это ведь ты сказал мне, что Женька была болтлива! А она не была болтлива! Все так говорят. Ты соврал, Звягин, я это поняла.

— Умнеешь, Черри, — усмехнулся он.

— Да только ради того, чтобы ты перестал на меня так смотреть, я готова всю жизнь коллекционировать дипломы!

— Вот и займись.

Она никак не могла сосредоточиться. Ведь было что-то еще, очень важное, и оно касалось именно его. Этих золотистых глаз, похожих на два маленьких солнца. И никогда он не был тем, за кого себя выдавал. И непонятно, каким образом узнал, когда похороны Жени. И пришел. Ведь их было только трое: Герман, Анатолий Воробьев и этот, с золотыми глазами.

— Ты был на похоронах.

— А я и не прятался.

— Теперь букеты носишь.

— Что же делать, если даже родная мать о ней не помнит?

— Она умерла.

— Кто?

— Элеонора Станиславовна.

— Никогда не испытывал к ней особой симпатии, — сказал он теми же словами, что недавно Генка. — Не буду врать, что сожалею о ее преждевременной смерти.

— Нет, все-таки ты странный человек, — снова не удержалась Ксения.

— Да? Тогда могу подвезти до дома.

— С чего такая щедрость?

— От моей странности. Считай, что это дивиденды. Ты же знаешь, что чувства иногда приносят неплохой доход.

Ксения даже не удивилась, что это его машина. Черный джип с тонированными стеклами, «тойота-лэндкраузер», насколько она в этом разбиралась. Огромный дом на колёсах, и, судя по всему, свеженький, не какое-нибудь старье.

— Так, — не удержалась она. — И после этого ты будешь утверждать, что не врешь. Тебе ведь никогда не были нужны ее деньги.

— Зато тебе они очень нужны, Черри. — И вдруг он больно схватил Ксению за руку: — С кем ты договорилась? С которым? С бывшим мужем? С Германом? Или с этим рыжим? Ну?

— Пусти!

Он разжал пальцы и вдруг брезгливо вытер их о полу своей светлой замшевой куртки. Потом резко сказал:

— Я не дурак. Меньше народу — больше кислороду, так? Только со мной ничего не выйдет, Черри. Я буду очень осторожен. Садись в машину.

Она с трудом залезла в джип. Ноги дрожали. Что он себе вообразил? Может, он бандит или наемный убийца? И вовсе никакой не Звягин. «У нас два Звягиных, — вспомнила вдруг она. — У нас два Звягиных, и среди них нет ни одного менеджера».