Читаем без скачивания Подвиги санитарки - Луи Буссенар

Известие об удивительном побеге распространилось молниеносно и наделало много шума. На девушку и солдата со всех сторон сыпались расспросы и поздравления.

Драматические события не прошли бесследно: пережитые волнения отразились на здоровье Фрикет, ее била нервная дрожь, предвещавшая приступ лихорадки. До этого она все время чувствовала необыкновенный прилив сил. А теперь, когда смертельная опасность миновала, ее одолевали неимоверная слабость и жуткая усталость. «Я что-то совсем расклеилась, — думала она. — До Андрибы, может, и доберусь, а уж до Тананаривы вряд ли».

В первый раз она засомневалась в своих силах. Увы, для этого были все основания. Капитан посоветовал ей вернуться в город. Дальше дорога станет еще труднее, и ехать в таком состоянии было немыслимо.

— Там не выдерживают даже самые крепкие мужчины, стои́т ужасная жара, свирепствуют болезни, мы несем огромные потери. Отряд получил приказ к отступлению, так как у нас сто пятьдесят больных, которые не могут следовать за основной колонной. Мы направляемся в Сюбербивиль. Конечно, никому не хочется отступать… Но что же делать? Нас преследуют отнюдь не враги, а страшные и беспощадные напасти.

Фрикет ничего не оставалось, как последовать совету капитана. Нужно было торопиться, так как ей становилось все хуже и хуже. Болела голова, лихорадка усиливалась, тошнило. Ее осмотрел сопровождавший отряд доктор, который и сам был нездоров. Он сразу дал ей хинин.

— Как вы считаете, что со мной? — спросила девушка. — Сейчас не время болеть!

— Мадемуазель, — ответил врач, — виноват проклятый климат. Позже или раньше, каждый из нас платит ему эту тяжелую дань. Лекарство — абсолютный покой, вам требуется отдых и физический и моральный.

— Спасибо, доктор, непременно буду вас слушаться…

Фрикет поместили в повозку, а Барка пристроился рядом, чтобы держать над ее головой нечто вроде зонтика, который он смастерил из пальмовых листьев.

Ему было больно видеть свою госпожу страдающей, доброе сердце араба разрывалось от горя и печали. Он заботливо следил за ней и не отходил ни на шаг.

Хинин оказал свое действие, однако доктор ждал значительно большего эффекта. Больной требовался полный покой, но для этого надо было добраться до Сюбербивиля, а до него еще было очень далеко и надо было трястись по ужасной дороге.

В группу входило более восьмидесяти повозок Лефебвра, которые хоть на этот раз могли пригодиться бедным больным. Процессия выглядела весьма печально: бледные тощие призраки, невозможно было определить их возраст — длинные бороды, запавшие глаза, иссохшие лица. Несмотря на жару, их постоянно бил озноб, одежда болталась на исхудавших телах. Они сидели по двое на повозках, прислонившись друг к другу спинами. Бедняги обреченно молчали; их страдания становились еще сильнее от нестерпимой жары и тряски. В каждую повозку был запряжен мул, которого тянул за поводья погонщик. У всех, вплоть до умирающих, винтовки были заряжены. Солдаты тревожно вглядывались в придорожные заросли, готовые из последних сил обороняться от возможного нападения. Время от времени то один, то другой со вздохом валился на бок и, чуть подергавшись, умирал на глазах у испуганного товарища. И до следующего поста мертвец и живой ехали вместе. По прибытии на место вырывали могилу, и в который раз в кроваво-красную землю Мадагаскара опускали еще одного сына Франции!

Фрикет не было ни хуже, ни лучше, однако она чувствовала все большую слабость. Ее лицо осунулось, щеки ввалились. Прошло всего несколько часов, а анемия уже оказала свое разрушительное действие, как будто заставляя организм дорого платить за его прежний иммунитет. Барка с беспокойством наблюдал за развитием болезни. Девушка не шевелясь лежала на повозке. Алжирец давал ей хинин и защищал от солнца зонтиком. Солдаты тоже волновались: все они знали Фрикет, слышали о ее подвигах. Забыв о собственных страданиях, они по-настоящему переживали за медсестру и проявляли к ней столько сочувствия и внимания, что Фрикет даже чуть заметно улыбалась и растроганно смахивала слезу. Эта суровые люди старались порадовать девушку как могли: цветком или фруктом, кружкой родниковой воды.

Наконец отряд добрался до Сюбербивиля — первого этапа обратной дороги. Но сколько народу умерло, так и не увидев вновь своей дорогой Франции, где многие безнадежные больные смогли бы поправиться. Здесь, на красной земле, вдали от родины, от близких им грозила неминуемая гибель.

Тщательно осмотрев всех больных, врачи выбрали наименее ослабленных для отправки в Амбато, чтобы затем переправить их в Анкобоку и Мадюнге.

Фрикет не попала в число избранных, так как считалась тяжелобольной. В Сюбербивиле у нее начался бред, она больше не узнавала доктора, который в отчаянии наблюдал за пациенткой. Он распорядился поместить ее в просторную чистую хижину и с фанатическим[121] упорством принялся за лечение в надежде отвоевать девушку у смерти.

Барка не отходил от больной, забыв о еде и отдыхе. Фрикет была в полной прострации[122] и, казалось, ничего не слышала и не видела. Температура немного упала, но доктор опасался, что она могла не выдержать следующего приступа.

Известие о возвращении и о болезни девушки потрясло весь госпиталь. Солдаты, унтер-офицеры, погонщики-арабы, сенегальские стрелки[123] — все спрашивали о ее здоровье и приходили в ужас, узнав, что их добрый ангел при смерти.

Пришла почта из Франции. Фрикет принесли посылку с книгами от родителей, которые, наконец успокоившись после стольких тревог и волнений, ждали ее домой. Между тем у нашей героини не было сил вскрыть конверты с письмами и разобрать написанное; буквы плясали и расплывались перед глазами. По ее просьбе часть из них доктор прочел ей вслух. Сознание ненадолго вернулось, из глаз покатились слезы, и она прошептала:

— Боже, увижу ли я их снова?

Часть третья

ГЛАВА 1

В море. — Благотворное воздействие свежего воздуха. — Приятная прогулка. — Сутки отдыха при хорошей погоде. — Выстрел из пушки. — Прерванное путешествие. — Военная контрабанда. — Итальянский крейсер. — Недоверие. — В плену.

Массивный арабский парусник, покачиваясь на голубых волнах, держал курс в открытое море, направляясь от бухты Таджора[124]. Позади остался маленький французский поселок Джибути с белыми домиками, выделявшимися на фоне сероватого песчаного побережья. Корабль, на котором было с десяток проворных молчаливых матросов, видимо арабов, шел по направлению к Обоку[125].