Читаем без скачивания У.е. Откровенный роман... - Эдуард Тополь

– Так что же Кожлаев?

– Да, Кожлаев!.. – Пачевский горестно вздохнул и сдвинул на столе чистые тарелки, освобождая официанту место для корзинки с горячими хлебцами нескольких сортов, масленки с несколькими сортами масла и еще какой-то вазонки с фирменной ресторанной приправой. – Я, конечно, понимаю, что у вас с Кожлаевым свои счеты. Я же знаю, кем он был. Но поверьте, со своими он был человеком! Мы за ним были как за каменной стеной. А этого Капельникова он дважды просто от смерти спас, реально!

– Но не задаром….

– Да, конечно, не даром! – Пачевский каким-то плотоядным кошачьим жестом взял темный хлебец, осыпанный зернами, разрезал его и стал мазать маслом с фирменной приправой, говоря при этом: – Но, знаете, бизнес – это не для каждого. Есть люди, которым нельзя заниматься бизнесом ни под каким предлогом, это для них смертельно при любых вариантах… Вы тоже ешьте, хлеб с вином – это замечательно!.. Ведь я же не пойду в цирк акробатом под куполом! А в России все ринулись в бизнес, как будто это дрова колоть…

– И все-таки… – вернулся я к тому, что интересовало меня больше всего. – Капельников – инвалид, Рогачева испарилась…

– А я жив и цел, да? – Пачевский усмехнулся. – Вы это имели в виду? Но я им сразу сказал: вы должны были сначала ко мне приехать, а не к ним. Ведь все деньги Кожлаева шли через меня, я был его финансовый менеджер…

– Кому вы это сказали?

Пачевский откинулся в кресле и сразу как-то посерьезнел:

– Слушайте, вы действительно из ФСБ?

– Да.

– А можно ваше удостоверение посмотреть?

– Когда мы едем на Запад, то служебные корочки оставляем в конторе. Такой порядок.

– Логично. Но вы действительно Чернобыльский?

Я положил перед ним свой загранпаспорт.

Он, нужно сказать, очень внимательно с ним ознакомился, особенно с фотографией пятилетней давности.

– Да… Значит, вот вы каким были пять лет назад… Это же вы тогда закрыли нам два казино, верно?

Теперь я понял, откуда он знал мою фамилию.

– Да, – сказал я. – А вы имели к ним отношение?

– Я же вам сказал: я был финансовым гуру Кожлаева. Но только до тех пор, пока он не взял этот Повольский банк.

Я ему сразу сказал, что это плохо кончится, и тут же удрал из Москвы – сначала на Кипр, потом сюда. И, как видите, оказался прав!

Я внутренне усмехнулся его апломбу, спросил с улыбкой:

– Почему же он вас не послушал?

– Потому что решил помочь своим братьям-чеченцам, – всерьез ответил Пачевский. – Вы понимаете, кого я имею в виду?

– Харунова. Точнее, его компаньонов.

Пачевский снова посмотрел на меня как на недоразвитого, а потом – на дискетку, которая все еще лежала между нами на столе. И у меня вдруг появилось четкое ощущение, что он эту дискетку сейчас заберет. Поэтому я тут же взял ее, сунул во внутренний карман пиджака. Он расслабился, обмяк в своих и без того покато-округлых плечах и оглянулся на официанта, который уже катил к нашему столику тележку с набором блюд.

Пока официант располагал эти блюда на столе, Пачевский упорно молчал, а когда официант ушел, сказал:

– Господин Чернобыльский. Если вы будете играть со мной в эти детские игры, разговора у нас не получится. Я пришел на эту встречу, чтобы помочь своей стране, а не заниматься школьным онанизмом. Вы готовы меня выслушать?

Я сменил тон:

– Да. Я для этого приехал.

– Вот и хорошо. Я буду краток. Значит, первое: все деньги, которые проходили через наш оффшорный банк на Кипре, рассыпались, как вы увидите на дискетке, по лепесткам ромашки – на счета наших же зарубежных фирм и фирмочек в Европе, Азии и даже в Австралии и Сингапуре. Под заказы, которые по большому счету никто и не собирался выполнять. И найти их – все равно что искать на Млечном Пути потухшие звезды. Но я вам скажу, куда эти деньги ушли оттуда в конечном итоге. Все – на «Бэнк оф Нью-Йорк». Да, да, тот самый, скандальный. Но тогда еще не было никакого скандала, и через этот банк проходили сотни миллионов долларов, а не только наши. Это раз. Второе: часть этих денег – сразу скажу, не знаю какая, потому что я был вообще против этого, – так вот, часть этих денег Кожлаев обещал Басаеву, Хаттабу и вообще чеченским боевикам. А остальные он либо инвестировал в бизнес, либо держал в других банках, этого я не знаю, я дальше «Бэнк оф Нью-Йорк» их не контролировал. И наконец, последнее. Все, что я вам сказал о трансакциях, я сказал и Харунову, когда он и его партнеры приехали сюда по мою голову. И дал им точно такую же дискетку, как вам. То есть дал им совершенно полную информацию, где и как искать деньги Кожлаева. Но разница между ними и вами в том, что сейчас, когда вокруг этого «Бэнк оф Нью-Йорк» такой скандал, чеченцы в него сунуться не могут. А вы, ФСБ, можете. Все ясно?

Я оглушенно молчал.

Вот уж действительно – чем дальше в лес, тем больше дров! Кожлаев финансировал чеченских боевиков и самого Хаттаба! Или пообещал их финансировать, а денег не дал. Или дал, да не все… И они его грохнули, чтобы забрать все, но тут как раз скандал с «Бэнк оф Нью-Йорк»… Это не слабо!

Но я-то куда лезу? Не только против чеченской ОПГ, а против Басаева и Хаттаба! Опять Хаттаба!!!

Однако Пачевский-то каков, а? Маленький толстенький Карлсон с походочкой гомика, а всю чеченскую ОПГ оставил с носом – вот вам банк, где деньги лежат, да подите-ка суньтесь!

– Если у вас нет вопросов, то приступаем к трапезе, – сказал он. – Еда тут потрясающая! – И поднял бокал с темно-рубиновым черногорским вином. – За жизнь! Или, как говорят евреи, лэ хаим!

Должен сказать, что обед был действительно великолепным, теперь я знаю, куда, если разбогатею, нужно летать обедать.

…Перечитал свой дорожный дневник и понял, что все нужно переписать заново. Потому что это просто стандартные открытки с видами Вены, Будапешта и Праги. Впрочем, даже и на открытках обычно пишут какие-то человеческие слова: «скучаю», «помню», «думаю о тебе»… А у меня – сплошной служебный отчет о командировке.

Хотя на самом деле всю эту неделю – и в Вене, и в Праге, и даже в Будапеште – она была со мной. Ее глаза, ее походка с сексапильной перчинкой в каждом движении волос и бедер, ее сумасшедший рост, ее шоколадные ноги, увенчанные золотым пушком. На безжалостно одиноких лежбищах моих гостиничных номеров я надламывал, изгибал, гладил, целовал, мял и пил ее тело и часами не мог заснуть от изнуряющей эрекции и пылающего воображения, которое рисовало мне, как бы я с ней здесь, в цивилизации, на этих прохладных белоснежных простынях… на этом окне с видом на Дунай… на этом пароходе, плывущем под Карловым мостом…

И, сидя на Кертнер-штрассе, на улице Вачи и на Карловом мосту, я думал и видел, как прекрасно, как замечательно смотрелась бы она по утрам под тентами этих кафешек… в золотой оправе утреннего солнца, бьющего сквозь ее волосы и играющего на ее персиковом плече… И даже на Крытом рынке в Будапеште – как бы она объедалась тут малиной, клубникой, вишнями… А потом мы бежали бы в ближайший отель и снова, снова, снова…

Черт возьми, почему я не взял ее с собой? Уж тут-то, на этом чистом европейском воздухе, на этой замечательной жратве и вкусных винах я бы достал ее, разбудил ее чувственность и довел бы ее до оргазма! И тогда – о, как меняются их глаза, когда они кончат за ночь хотя бы пару разков! Как мурлычут, щебечут и поют своими губками, чуть припухшими от ночной работы! Как вертко крутят своими замечательными попками!

Я водил бы ее по венским кондитерским, кормил бы пражскими пирожными с венгерским токаем, а потом…

Блин, ну почему я не взял ее с собой?!

И даже, дебил, не взял ее телефон, когда она пришла ко мне за американским адресом своего ребенка!

Интересно, кстати, что за все время этой поездки я, кажется, ни разу не вспомнил свою банкиршу Инну. А ведь такая сексапильная была любовница! Просто бенгальский огонь в постели, мечта холостяка!

А вот эта сексуально глухонемая верзила, коломенская верста, каланча, дылда, жердь, циркуль, эскимо на спичках, – как мне теперь ее искать? Где? В третий раз идти в «Би-Лайн»?

Да, кретин он и есть кретин – даже если у него в кармане дискетка с секретными номерами счетов, на которых в «Бэнк оф Нью-Йорк» лежат кожлаевские миллионы!

…От Шереметьево такси прокатило по Ленинградскому, свернуло на Беговую, въехало на боковую дорожку – и я не поверил своим глазам: на скамейке перед моим подъездом сидела Полина!

– Что ты тут делаешь? – изумился я.

– Мне не дали визу… – тут же разнюнилась она.

Я не врубился:

– Какую визу? Кто?

А она завыла уже в голос и со слезами:

– Американцы… Сволочи…

…Но и утешить ее как следует я не смог – у нее, оказывается, были те самые проклятые дни…

Встреча была назначена на два часа дня в казино «Шатильон», что напротив «Мосфильма». Причину выбора этого места я понял только тогда, когда попал туда. Здесь, в просторном дворе перед казино, под крышей его летней веранды, дымились на мангале бараньи шашлыки, а рядом с мангалом стояли «однорукие бандиты» и другие игральные автоматы, и элита киношного бомонда – братья Кеосаяны и прочие звезды «Мосфильма» – с упоением дергали эти автоматы за ручки и штурвалы, запивали свои выигрыши и проигрыши вином и закусывали шашлыками.