Читаем без скачивания Смерть за стеклом - Бен Элтон

Из-за полицейского ограждения сверкнули сотни фотовспышек. Несколько секунд Колридж искренне недоумевал, кто вызвал столь огромный интерес, и вдруг догадался, что снимали именно его. Он сделал вид, будто не имел понятия, что стал объектом фотографов, и сквозь серебристое марево равнодушного дождя и сверкающих всполохов проследовал к машине.

Хупер поджидал его с ворохом утренних газет.

– Везде примерно одно и то же, – сообщил он.

Инспектор посмотрел на восемь портретов: семь рядом, один чуть поодаль. Он только что встречался с обладателями этих лиц. Со всеми, кроме Келли. С ней – нет, поскольку вряд ли можно сказать, что встречался с трупом. Глядя на скрючившуюся в туалете несчастную женщину с ножом в голове, на ее приклеившиеся к полу колени в луже застывшей крови, Колридж почувствовал, как нестерпимо хочется найти ее убийцу. Он не переносил жестокости. Не мог к ней привыкнуть. Жестокость пугала и ослабляла веру. Колридж не мог объяснить, почему премудрый Бог попустил подобное изуверство. Неисповедимы пути Господни, конечно, все дело в этом. Сие выше понимания человека, и человеку не дано проникнуть в помыслы Творца. Однако такие моменты в работе инспектора не способствовали укреплению веры.

Сержант Хупер тоже ненавидел насилие, но не привык задумываться о том, почему Господу угодно допускать все эти ужасы. Он находил утешение в глупой браваде. Сержант уже решил, что расскажет женщинам-констеблям, что Келли выглядела вроде Телепузика, только вместо антенны с ножом на макушке. Нечто подобное приходило в голову Тюремщице. Хорошо, что Хупер не решился на подобное сравнение в присутствии инспектора. Иначе он бы недолго продержался в команде старика.

День двадцать восьмой

2.35 ночи

Звонок поступил в час пятнадцать. В два тридцать они прибыли на место преступления и обнаружили, что роковая ошибка уже свершилась.

– Вы разрешили им вымыться? – Знавшим инспектора коллегам показалось, что Колридж почти кричал.

– Они потели больше двух часов, сэр, – оправдывался дежурный полицейский. – Я их как следует осмотрел. А женщин – одна из моих сотрудниц.

– Что значит «осмотрели»?

– Искал кровь, сэр. Я хотел сказать, красные пятна и нечто подобное. И ничего не нашел. Уверяю вас, мы хорошо проверили. Даже под ногтями и все такое. И конечно, простыню. Там было несколько капель.

– Естественно. Это кровь жертвы. Да, у нас нет проблем с установлением личности убитой. Вот она, перед нами, приклеилась к полу в туалете. Но вы запамятовали, что мы ищем ее убийцу. И позволили подозреваемым вымыться!

Дальнейшие выяснения не имели смысла. Расследованию нанесен непоправимый ущерб. Но инспектор не слишком волновался. Все события были записаны на видеопленку, все подозреваемые на месте, улики сосредоточены в одном доме. Колридж и представить себе не мог, сколько времени уйдет на поиски истины.

– Заморочка не в напряг, – прокомментировал Хупер.

– Как? – переспросил Колридж.

– Легкий случай, – объяснил сержант.

– Почему бы так и не сказать?

– Ну, потому что… это не так колоритно, сэр.

– Я предпочитаю колоритности ясность, сержант.

Как ни старался Хупер, этого он стерпеть не мог. В конце концов, не одного инспектора подняли с постели в час ночи.

– А как же быть с Шекспиром? – парировал он. И, мысленно покопавшись в школьной хрестоматии, наткнулся на сонет. – Как быть вот с этим? «Сравню ли с летним днем твои черты? Но ты милей, умеренней и краше».[49] Яснее было бы выразиться: «Ты мне нравишься».

– Шекспир не полицейский, который приступает к расследованию преступления. Он поэт и пользуется языком ради прославления прекрасной дамы.

– А я читал, сэр, что это была не дама, а парень.

Колридж ничего не ответил, и Хупер понял, что ему удалось уесть старика.

А у инспектора возник новый повод для раздражения. Как только они вошли в дом, он сразу понял, что дело не такое простое, как показалось с первого взгляда.

Патологоанатом ничего нового не добавила.

– Все именно так, как вы предполагаете, старший инспектор, – объявила она. – Вчера в одиннадцать сорок четыре вечера кто-то полоснул ее по шее ножом, а потом воткнул нож в череп, где он и остался. Точное время нападения зафиксировано видеокамерами, поэтому почти вся моя работа – для проформы.

– Но вы соглашаетесь с данными видеозаписи?

– Естественно. Я бы предположила, что смерть наступила между одиннадцатью тридцатью и одиннадцатью сорока. Но на большую точность никогда бы не рискнула. Так что вам повезло.

– Смерть наступила мгновенно?

– После второго удара. Первый, если бы ей своевременно оказали помощь, не был бы смертельным.

– Вы видели видеозапись?

– Видела.

– Заметили что-нибудь особенное?

– Боюсь, немного. Меня удивило, как быстро растекалась по полу кровь. Видите ли, кровь никогда не бьет из трупа ключом, поскольку сердце остановилось и больше не качает. Потихоньку сочится из раны. А тут за две минуты натекла целая лужа.

– Это имеет значение?

– Вряд ли, – ответила патологоанатом. – Чисто профессиональный интерес, вот и все. Однако заметьте, у нас разный подход – психологически. Девушка свесилась вперед, что и усилило интенсивность истечения крови. Полагаю, причина в этом.

Колридж взглянул на упавшую на колени Келли. Странная поза для ухода из мира: словно мусульманин на молитве, если отвлечься от того, что на ней ничего нет и из головы торчит рукоятка ножа.

– «Но кто бы мог подумать, что в старике так много крови?»[50] – пробормотал про себя инспектор.

– Что вы сказали?

– «Макбет». Убийство Дункана. В тот раз тоже было много крови.

Накануне вечером Колридж лег в постель с Полным собранием сочинений Шекспира, готовясь к прослушиванию в драматическом обществе, хотя знал наверняка, что провалится.

– При ножевых ранениях всегда много крови, – подтвердила патологоанатом, как само собой разумеющееся. И после короткой паузы продолжала: – Нож дает вам некоторый шанс. Преступник обернул рукоять простыней – чтобы крепче держать и, видимо, чтобы не оставить отпечатков пальцев. Но до убийства ребята интенсивно потели в парилке, и некоторая толика секрета возможно просочилась через ткань. Клеточный материал может оказаться полезным для установления личности.

– А ножа никто не касался? – спохватился инспектор. После инцидента с мытьем он был готов к любому повороту событий.

– Никто. Но сейчас придется коснуться, чтобы извлечь из головы. И еще – почти наверняка распилить череп. Неприятное занятие.

– Да уж. – Колридж перегнулся через тело, стараясь как можно дальше заглянуть в туалет и при этом не наступить в лужу свернувшейся крови. Для равновесия он уперся ладонями в стены и повернулся к Хуперу. – Подержите меня за пояс, сержант. Не хотелось бы рухнуть на бедную девочку.

Так, в полуподвешенном состоянии старший инспектор и осматривал место преступления. На него выпятился голый зад погибшей, за которым белела чаша унитаза.

– Все чисто, – заметил он.

– Что именно, сэр? – удивился Хупер.

– Унитаз.

– Ах, вот как… а я было подумал…

– Помолчите, сержант.

– Ее стараниями, – объяснила из-за спины Джеральдина. – Драила дважды в день. Келли не выносит грязных толчков. – Тюремщица запнулась, вспомнив, что Келли пребывала там, где ее больше ничто не волновало. И поспешно поправилась: – Я хотела сказать, не выносила. Такая была аккуратистка.

– Гм… – Инспектор продолжал изучение места преступления. – Должен вас разочаровать, миссис Хеннесси: не такая уж она идеально аккуратная – на сиденье несколько пятен, как я полагаю, рвоты. Благодарю вас, сержант, можете тянуть обратно.

Перебирая ладонями по стенам, Колридж с помощью Хупера обрел вертикальное положение.

– А что с простыней, которой накрывался убийца, а затем унес в мужскую спальню?

– Будем надеяться, что в этом случае шансов больше, поскольку человек, потея, теряет частицы кожи. Некоторые наверняка пристали к материи.

Но тут встрепенулся дежуривший на месте преступления полицейский.

– Мы считаем, что убийца пользовался той самой простыней, в которой впоследствии вышел этот чернокожий, Джейсон.

– Вот как? – задумчиво произнес инспектор. – Значит, если бы заподозрили Джейсона, он сумел бы объяснить, почему его ДНК оказалось на ткани.

– Полагаю, что так.

– В лаборатории разберутся за один-два дня, – вставила патологоанатом. – Распорядитесь отправить?

– Конечно, – отозвался Колридж. – Хотя не особенно рассчитываю на успех. Я вижу, на двери туалета есть замок?

– Да. Единственный в доме, – ответила Тюремщица. – Электронный. Открывается с двух сторон на случай, если кому-нибудь сделается плохо, человек повесится или всякое такое. Мы можем также открыть его из аппаратной.