Читаем без скачивания Двойник - Жозе Сарамаго

Солнце уже спряталось за холмами, замыкавшими горизонт по другую сторону реки, но сияющий свет все еще лился с безоблачного неба, нестерпимо яркая голубизна которого постепенно скрадывалась легкой бледно-розовой дымкой, постепенно заволакивающей его. Тертулиано Максимо Афонсо завел машину и повернул баранку руля, чтобы выехать на пересекавшее поселок шоссе. Взглянув на дом, он увидел, что Антонио Кларо стоит в дверях, но спокойно продолжил свой путь. Ни один ни другой не сделали никакого прощального знака. Ты все еще не снял эту дурацкую бороду, сказал здравый смысл. Я сниму ее перед тем, как выехать на автостраду, ты в последний раз видишь меня с бородой, теперь я буду жить с открытым лицом, пусть маскируется кто хочет. Как знаешь. Знать-то я как раз и не знаю, это только предположение, идея, предчувствие. Откровенно говоря, я от тебя такого не ожидал, ты вел себя как настоящий мужчина. Я и есть мужчина. Согласен, но обычно твои слабости берут верх над твоими сильными сторонами. Значит, настоящий мужчина тот, у кого нет слабостей. Тот, кто умеет с ними бороться, преодолевать их. В таком случае женщина, сумевшая побороть свою женскую слабость, становится как бы мужчиной. В определенном смысле да. Ну тогда позволь тебе сказать, здравый смысл превозносит мужчин и недооценивает женщин. Я не виноват, меня таким сделали. Это не самое лучшее оправдание для того, кто живет тем, что дает советы. Я иногда ошибаюсь. Тебе к лицу такая внезапная скромность. Я был бы лучше, если бы вы помогали мне. Кто именно. Вы все, мужчины, женщины, здравый смысл это не более чем среднее арифметическое, оно увеличивается или уменьшается в зависимости от обстоятельств. Значит, его величину можно предсказать. Конечно, я самое предсказуемое, что только существует в мире. И поэтому ты дожидался меня в машине. Пора было мне появиться, я чуть не опоздал. Ты все слышал, так. Все. Ты думаешь, я поступил плохо, приехав на встречу с ним. Это зависит от того, какое содержание мы вкладываем в такие понятия, как хорошо и плохо, впрочем, в сложившихся обстоятельствах другого выхода не было. Не было, я хотел поставить на этом точку. Какую точку. Мы с ним решили, что не будем больше встречаться. Ты хочешь сказать, что все, что ты тут нагородил, так просто и закончится, ты вернешься к своей работе и к своей связи с Марией да Пас, пока она еще продолжается, а он к своей Элене, кажется, ее так зовут, и знать я тебя не знаю, ты действительно так думаешь. Для другого развития событий нет никакого повода. Для другого развития событий есть масса поводов, поверь моему слову здравого смысла. Достаточно того, что мы этого не хотим. Если ты выключишь мотор, машина будет еще какое-то время ехать. Сейчас мы спускаемся вниз по склону. На горизонтальной поверхности она тоже еще проедет, хоть и меньше, данное явление называется силой инерции, как ты обязан знать, хотя сие и не принадлежит к области истории. Не берись судить о том, чего не знаешь, шахматную партию можно прервать в любой момент. Я говорю об истории. А я о шахматах. Прекрасно, пусть осла седлают, как его хозяин желает, кто-то из игроков может продолжить игру в одиночестве, если он того пожелает, и он обязательно выиграет, играя как черными, так и белыми фигурами, потому что он один играет всеми. Я встал из-за стола и вышел из комнаты, меня там уже нет. Но трое игроков остались. Ты имеешь в виду Антонио Кларо. А также его жену и Марию да Пас. А она-то какое имеет к этому отношение. Какая у тебя короткая память, мой дорогой, ты забыл, что воспользовался ее именем для своих изысканий, рано или поздно от тебя или от других она узнает, в какую интригу она оказалась втянутой, не подозревая об этом, а что касается жены актера, то, даже если мы допустим, что Она еще не взяла в руки какую-нибудь фигуру, завтра она может оказаться победившей королевой. У тебя слишком живое воображение для здравого смысла. Вспомни, что я говорил тебе пару недель назад, только здравый смысл, наделенный воображением поэта, мог изобрести колесо. Тогда ты выразился не совсем так. Не важно, так я говорю сейчас. Ты был бы более приятным собеседником, если бы не считал, что всегда прав. Я никогда не считал, что всегда прав, но если и ошибался, то сам протягивал руки, чтобы меня по ним ударили. Возможно, но при этом у тебя на физиономии было написано, что ты стал жертвой скандальной судебной ошибки. А подкова. Какая подкова. Я, здравый смысл, изобрел также и подкову. При помощи поэтического воображения. Лошади готовы в этом поклясться, что ли. Прощай, мы уже летим на крыльях фантазии. Что ты теперь намереваешься делать. Пару раз позвонить по телефону, сначала матери, чтобы сказать, что приеду к ней послезавтра, а потом Марии да Пас, чтобы сказать ей, что послезавтра еду на недельку к матери, все очень просто, по-семейному, по-домашнему. Тут его на большой скорости обогнал какой-то автомобиль, водитель помахал ему правой рукой. Ты знаешь, кто этот тип, ты с ним знаком, спросил здравый смысл. Это тот, с кем я только что говорил, Антонио Кларо, или Даниел Санта-Клара, оригинал, чьим двойником я являюсь, я думал, ты его узнаешь. Я не могу узнать человека, которого никогда раньше не видел. Видеть меня то же самое, что видеть его. Когда этому не мешает борода. Я заболтался и забыл ее снять, ну вот, как ты теперь меня находишь. У него машина мощнее твоей. Да, намного. Он исчез мгновенно. Поехал рассказывать о нашей встрече жене. Возможно, но не обязательно. Вечно ты во всем сомневаешься. Я всего лишь то, что вы, за неимением более удачного наименования, называете здравым смыслом. Изобретатель колеса и подковы. В момент поэтического вдохновения, только в момент поэтического вдохновения. Хоть бы их было побольше. Когда приедем, высади меня в начале улицы, если тебе не трудно. Ты не хочешь подняться, отдохнуть немного. Нет, мне надо поупражнять свое воображение, оно нам еще ох как понадобится.

Проснувшись на следующий день утром, Тертулиано Максимо Афонсо понял, почему вчера, сев в машину, он сказал здравому смыслу, что тот в последний раз видит его с фальшивой бородой и что с этого момента он намерен жить с открытым лицом, ни от кого не прячась. Пусть маскируется кто-нибудь другой, сказал он решительно. Такое высказывание на первый взгляд могло показаться всего лишь брошенным сгоряча обещанием потерявшего терпение человека, которому выпали тяжелые испытания, но оно было, хотя мы и не сразу догадались об этом, чревато серьезными последствиями, его можно сравнить с вызовом на дуэль, который послали противнику, заранее зная, что одним только вызовом дело не кончится. Однако, прежде чем продолжить наше повествование, необходимо посвятить несколько строк анализу не сразу замеченного нами логического противоречия между заявлением, сделанным Тертулиано Максимо Афонсо во время его короткой поездки со здравым смыслом и теми его действиями, о которых мы сейчас собираемся рассказать. Бегло перечитав последние страницы предыдущей главы, мы сразу выявим это противоречие, оно кроется в нескольких высказываниях Тертулиано Максимо Афонсо, встреченных здравым смыслом с вполне оправданным скептицизмом, достаточно вспомнить, что, во-первых, он решил поставить конечную точку в истории с двумя одинаковыми людьми, во-вторых, постановил себе никогда больше не встречаться с Антонио Кларо, а в-третьих, заявил, прибегнув к тому наивному риторическому приему, которым так часто завершают театральное действие, что он бросил игру, отошел от шахматной доски и вышел из комнаты, его там уже нет. В этом и состоит противоречие. Как Тертулиано Максимо Афонсо может утверждать, что его там уже нет, что он вышел, бросив игру, если, едва успев проглотить завтрак, он тут же побежал в ближайший канцелярский магазин и купил картонную коробку, чтобы послать в ней по почте Антонио Кларо не более и не менее как ту самую бороду, при помощи которой он в последнее время так удачно маскировался. А если мы вообразим, что у Антонио Кларо в ближайшее время может появиться потребность в маскировке, то это уже его личное дело, и Тертулиано Максимо Афонсо тут ни при чем, он ведь уже вышел, хлопнув дверью, сказав, что больше туда не вернется. Когда Антонио Кларо через два или три дня откроет в своей квартире коробку и увидит фальшивую бороду, которую сразу узнает, он обязательно скажет своей жене: то, что ты сейчас видишь, кажется бородой, но на самом деле это вызов на поединок, и жена спросит его: почему ты так думаешь, ведь у тебя нет врагов, и Антонио Кларо ответит ей, что не иметь врагов невозможно, враги появляются не потому, что мы хотим, чтобы они у нас были, но по причине их собственного непреодолимого желания занять наше место. В актерской среде, например, роль, состоящая из десяти строк, вызывает с обескураживающей частотой зависть тех, кто получил роль в пять строк, с этого все и начинается, с зависти, и если потом тот, у кого была роль в десять строк, получит двадцать, а тот, у кого было пять, только семь, то почва окажется щедро удобренной и на ней начнет произрастать пышная, густая и прочная неприязнь. А какую роль, спросит Элена, играет во всем этом присланная тебе борода. Именно в ней, я забыл тебе сказать, прибыл Тертулиано Максимо Афонсо на нашу встречу, признаться, я даже благодарен ему за такую выдумку, ты только представь, что в поселке кто-то мог бы увидеть его и принять за меня, какая была бы неразбериха. Что ты с ней будешь делать. Можно было бы послать ее обратно с нелюбезной запиской, чтобы он к нам больше не лез, но не привело бы это к непредвиденным последствиям, бывает, что начать что-то легко, а закончить трудно, а мне надо думать о моей карьере, у меня теперь роли по пятьдесят строк, если все будет хорошо, а сценарий способствует этому, то передо мной откроется прекрасная перспектива. Я бы на твоем месте порвала ее и выбросила или сожгла, убьешь змею, не будет яда. Но наш случай не смертельный, а тебе борода точно ни к чему. Не смейся, у меня сорвалось с языка, от всего этого я просто делаюсь больна и душой и телом, мне ужасно думать, что в нашем городе живет человек точь-в-точь как ты, хотя я все еще не уверена, что ваше сходство такое уж полное. Я уже говорил тебе, оно действительно полное, абсолютное, даже отпечатки пальцев в наших удостоверениях личности совершенно одинаковые, я успел сравнить. Мне делается плохо, когда я об этом думаю. Не поддавайся, прими успокаивающее. Уже приняла, принимаю с тех пор, как он нам позвонил. А я и не заметил. Ты не очень-то ко мне внимателен. Неправда, как же я мог заметить, если ты принимаешь таблетки потихоньку. Прости, я немного нервничаю, но не беспокойся, я с собой справлюсь. Настанет день, когда мы совсем забудем об этой проклятой истории. Но пока он еще не настал, и нам надо решить, что делать с его мерзкой бородой. Я спрячу ее вместе с усами, в которых я играл в том фильме. Как тебе не противно хранить бороду, которую надевал на лицо кто-то другой. В том-то все и дело, человек другой, а лицо такое же. Если ты хочешь свести меня с ума, то повторяй как можно чаще, что твое лицо это его лицо. Успокойся, пожалуйста. И потом, мне непонятно твое намерение сохранить эту бороду, словно речь идет о какой-то реликвии, и в то же время считать ее вызовом на поединок, посланным рукой врага, как ты сам только что сказал, открыв коробку. Я не сказал, что он мой враг. Но ты так подумал. Может быть, и подумал, но это неверно, он не сделал мне ничего плохого. Но он уже существует. Его существование так же тяжело мне, как мое ему. Но ведь не ты начал его искать. На его месте я бы поступил так же. Ты не стал бы его искать, если бы посоветовался со мной. Согласен, ситуация не из приятных, но она неприятна нам всем, и я не понимаю, почему ты так воспламеняешься. Я не воспламеняюсь. Да у тебя сейчас огонь из глаз полыхнет. Но вместо огня из глаз Элены внезапно полились слезы. Она повернулась к мужу спиной и убежала в спальню, закрыв за собой дверь с большей силой, чем было необходимо. Если бы свидетелем этой прискорбной супружеской размолвки случайно оказался какой-нибудь суеверный человек, то он, возможно, не преминул бы приписать причину конфликта зловещему воздействию той маскарадной принадлежности, которую Антонио Кларо упорно желал сохранить вместе с фальшивыми усами, что были на нем, когда он начал свою карьеру артиста. И скорее всего, человек этот покачал бы головой с видом притворного сожаления и изрек бы, словно оракул: кто своими руками ввел в дом своего врага, пусть потом не сетует, ибо он был предупрежден и не прислушался.